Испытание

Трейси Вульф, 2021

«Испытание» – четвертая часть серии, продолжение бестселлеров «Жажда», «Искушение» и «Желание» Трейси Вульф. Серия-бестселлер № 1 New York Times. Выбор Amazon в категории «Лучшая YA-книга месяца». Самая популярная вампирская сага 2023 года. Для поклонников «Сумерек» и «Дневников вампира». Последняя битва не прошла бесследно ни для кого. Флинт зол на весь мир, Джексон превращается в нечто с трудом узнаваемое, а Хадсон воздвиг вокруг себя стены, которые я вряд ли смогу сломать. Грядет война, и мы к ней не готовы. Только наличие армии может подарить хоть какую-то надежду на победу. Но прежде всего мне нужно разобраться со своим прошлым. Я должна найти ответы, которые помогут определить, кто из нас настоящий монстр. Найти истинное чудовище в мире, наполненном кровожадными вампирами, бессмертными горгульями и непрекращающейся враждой богов. Нет никакой гарантии, что кто-то останется в живых, но, если мы хотим спасти этот мир, у меня нет выбора. Мне придется принять каждую часть себя… даже ту, что я боюсь больше всего. Об авторе Трейси Вульф – американская писательница, автор 64 книг в разных жанрах, некоторые из них стали бестселлерами по версии New York Times и USA Today. В прошлом преподавала английский язык и литературу, сейчас полностью посвятила себя писательству. Любит создавать загадочные и романтические истории с непростыми героями и крутыми героинями. Обожает вампиров, драконов и всяких жутких ночных тварей. Все свои книги написала в своем доме в Остине, Техас, где живет по сей день вместе со своей семьей.

Глава 30. Ну как вам эти руины?

Как только Иден приземляется, Хадсон оказывается рядом со мной.

Поначалу он ничего не говорит, как и я сама. Вместо этого мы просто стоим, уставясь на руины. Двора, где я видела горгулий, больше нет. Как и огромных стен и широких круглых башен, высящихся до самых небес. Не осталось ничего, кроме множества обломков и несбывшихся надежд. Последние разбились о землю прямо у моих ног.

— Должен признаться, что эта эстетика не вызывает энтузиазма. — В словах звучит сарказм, но тон Хадсона мягок, как и его взгляд, когда он тихонько толкает меня плечом.

— Что, на твой вкус, это слишком напоминает конец света? — спрашиваю я, прислонясь к нему.

Он закатывает глаза.

— Скорее, это слишком напоминает мне, что стены — это старомодно.

— А мне по душе хорошая стена, — говорю я ему и улыбаюсь, хотя всего две минуты назад мне казалось, что я уже никогда не смогу улыбнуться.

— А я-то думал, что речь должна идти о четырех стенах. — Он прижимает мою спину к своей груди, крепко обнимает меня и кладет свой подбородок на мою макушку.

— Тебе всегда нравилось перегибать палку.

Ощущать его рядом здорово, очень здорово, даже несмотря на все эти разрушения. И потому я приваливаюсь к нему и пару секунд дышу. Просто дышу.

— Ты в порядке? — спрашивает он через несколько секунд.

— Только не тогда, когда ты спрашиваешь меня об этом таким тоном.

— Каким?

— Таким, будто ты ожидаешь, что я вот-вот сломаюсь. Или будто я уже сломлена. — Я отстраняюсь. — Двор горгулий не привиделся мне. Он был здесь. Прямо здесь.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — заверяет меня Хадсон, и видно, что он мне действительно верит.

Я поворачиваюсь к развалинам, больше похожим на груды обломков, гадая, не мог ли это сделать Сайрус. Мог ли он опередить меня и разрушить замок просто для того, чтобы нам не удалось обрести пристанище? Но тогда что же произошло с теми горгульями, которых я видела здесь вчера? Может, они погребены под этими камнями и ждут, когда я их разыщу?

Эта мысль побуждает меня к действию — и я захожу за полуразрушенную проржавевшую ограду туда, где находился великолепный внешний двор, выходивший на океан. Но тут в дело включается логика — а также моя наблюдательность, которая, похоже, здорово притупилась.

Этот замок был разрушен не вчера, а много десятилетий или даже столетий назад. Все здесь заросло сорняками и вьюнками, а ограда полностью проржавела. Там и сям в руинах валяются кости животных, которые приходили сюда на разведку и закончили свои дни, не сумев выбраться из россыпей обломков.

Нет, это сделал не Сайрус. Во всяком случае, не сейчас и не в прошлом веке. А что случилось здесь до того, остается только гадать.

— Я не понимаю, — шепчу я, когда нас окружают наши друзья. — Это был не сон, я в этом уверена.

Я провожу большим пальцем по изумруду в моем кольце. Он так же тверд и так же реален, как раньше.

— Я ничего не выдумывала. Я видела этот замок так ясно. — Я иду на левую часть двора и подхожу к груде больших камней, увитых плющом. — Здесь была башня — одна из четырех. В ней были витражные окна, а наверху — квадратные зубцы, и она стояла здесь. Прямо здесь.

— Никто не сомневается в тебе, Грейс, — говорит Мэйси.

— Я сама в себе сомневаюсь. Как тут не сомневаться?

— Я не хочу никого обидеть, но я тоже сомневаюсь, — вступает в разговор Дауд и пожимает плечами. — Я хочу сказать, что, по-моему, это немного похоже на… — Он изображает косяк.

Это худшее из того, что он мог сказать: ведь я и без того начинаю сомневаться в себе. Судя по их виду, мои друзья готовы устроить ему выволочку за его бестактность. Но в его словах есть и плюс, потому что они вызывают у меня смех — несмотря ни на что.

— Я не понимаю, что со мной происходит, — говорю я Дауду и остальным. — Когда Алистер перенес меня сюда, все казалось таким реальным.

— Скорее всего, это и было реальным, — замечает Джексон с мягкой улыбкой. — Есть тьма чудес на небе и в аду, Гораций, не снившихся философам твоим.

— Ты хочешь сказать — «на небе и земле», не так ли?^[3] — говорю я и тоже улыбаюсь ему, потому что как же иначе? Ведь это были едва ли не первые слова, которые он мне сказал — это было и предостережение, и обещание, хотя тогда я этого не понимала.

— После последних нескольких дней? — Он приподнимает бровь. — Нет, я однозначно хочу сказать «на небе и в аду». Потому что уверен — ни Шекспиру, ни Гамлету не доводилось переживать всего того, что за последние недели пережили мы.

— Тут ты прав. — Я состраиваю гримасу, чувствуя, как меня охватывает облегчение — наперекор всему.

В последнее время произошло множество ужасных событий, но я счастлива от того, что Джексон жив и с ним все хорошо. Глядя на него, никто бы и подумать не мог, что он умер меньше сорока восьми часов назад.

Он выглядит хорошо, по-настоящему хорошо. К тому же сейчас — впервые за долгое время — с ним снова стало приятно общаться. Неловкость между нами почти исчезла, и ее место заняло что-то другое — что-то похожее на смесь уважения, признательности и любви. Нечто большее, чем дружба, но меньшее, чем романтическая любовь.

Нечто, очень похожее на отношения между братом и сестрой.

Он прав — случилось много ужасного, но раз Джексон и я в итоге пришли к тому, к чему должны были прийти с самого начала, то думаю, все не так уж и скверно. А если учесть, что мы с Хадсоном наконец во всем разобрались — во всяком случае я так думаю, — то я не могу не испытывать осторожного оптимизма и надеяться, что все будет хорошо. Даже если все остальное в нашей жизни — и в нашем мире — лежит в руинах.

— Так что же нам делать дальше? — спрашивает Иден. Она сидит на большой груде камней, и видно, что она так устала, что у нее слипаются глаза.

— Думаю, нам надо отыскать отель, — предлагаю я. — Что-нибудь в глуши, где ни Сайрусу, ни его приспешникам не придет в голову нас искать. Нам надо выспаться, и тогда, возможно, у нас появится шанс на победу. Или мы хотя бы сможем убедить себя, что он у нас есть.

— Уже, — говорит Хадсон, быстро касаясь большими пальцами экрана своего телефона. — Я нашел в приложении дом неподалеку от этого места. И снял еще несколько коттеджей на ближайший месяц на тот случай, если нам придется залечь на дно надолго. Прошлой ночью у них не было постояльцев, так что владелец за небольшую плату разрешил нам заселиться сегодня с утра.

— В приложении? — ошеломленно спрашиваю я. — Ты имеешь в виду что-то вроде Airbnb?

— Да, что-то в этом духе. — Он улыбается.

— Мне казалось, что в таких случаях надо бронировать заранее и что для аренды нам должно быть не меньше двадцати пяти.

— Грейс, мне двести лет, и я чертовски богат. — Он произносит это шутливо и, достав из кармана темные очки, надевает их в ту самую секунду, когда лучи восходящего солнца касаются края двора. — Иногда это бывает полезно.

Наверное, это самые характерные слова, которые он когда-либо произносил, если не считать того раза, когда он сравнил Джексона с дирижаблем Goodyear Blimp, и я не могу не рассмеяться.

— Ты несносен. Но ведь ты это знаешь?

Он самодовольно ухмыляется.

— Я отправил адрес этого места всем вам — то есть всем, кроме Дауда. Извини, я не знаю твоего номера. Я встречу вас там, а сейчас мне надо отлучиться.

— Подожди, почему? — Я хватаю его за предплечье, и его ухмылка становится еще шире.

И тут до меня доходит почему, доходит еще до того, как я замечаю, что его взгляд упирается в ямку на моем горле. Он пил мою кровь в тюрьме меньше сорока восьми часов назад. Я не могу вспомнить, на какое время вампир, пивший человеческую кровь, становится гиперчувствительным к солнцу, но очевидно, что это продолжается дольше, чем два дня.

— Иди! — говорю я и, отпустив его руку, толкаю его к ограде.

— Именно это я и пытаюсь сделать, — отвечает он, устремив на меня такой взгляд, что во мне вопреки усталости вспыхивает жажда, которая не имеет отношения к воде.

— Я тоже удалюсь, — говорит Джексон и переносится прочь. Это здорово меня удивляет.

Особенно, когда я поворачиваюсь, чтобы сказать что-то Флинту, и обнаруживаю, что он смотрит в сторону, избегая моего взгляда. Между тем члены Ордена переносятся вслед за Джексоном. Я открываю рот, чтобы заговорить с Флинтом — мне просто хочется посмотреть, как он отреагирует, — но тут Иден поднимает свой телефон.

— Я нашла это место на карте. Вы готовы отправиться в путь?

— Лично я был готов еще десять минут назад, — с улыбкой отвечает Дауд, и воздух вокруг него начинает искриться.

Несколько секунд — и мы взмываем в небо. Я так и не успеваю спросить Флинта, в чем дело. Я не забыла выражения его лица, когда Джексон перенесся. На нем читались напряжение, гнев и страх.

Я могу ошибаться, но что-то подсказывает мне, что следующие несколько дней окажутся интереснее, чем я могла вообразить.

Примечания

3

«Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим» — слова Гамлета: Уильям Шекспир, «Гамлет», действие 1, сцена 5. Пер. Е. Сомина. (Прим. ред.)