Чернила цвета облаков

Тая Монс (2024)

Страшная болезнь погубила душу Тейлора. Каждый раз, просыпаясь в одиночестве, он думал о том, что в его жизни становится всё меньше смысла. Мотоцикл в гараже, старая потёртая гитара и непреодолимая тяга к жестокости — только они его и спасали, пока однажды в соседнем доме не поселилась она. Девушка, которая вскоре стала его экспериментом. Чего бы ему этого не стоило, он обязан перебороть недуг и избавиться от монстра в своей душе. Уничтожить в себе убийцу.

Глава 10. Солёная невеста

ЭШЛИ

Сегодняшняя ночь и правда отличалась от других. Подняв голову к небу лишь однажды, человек понимает, что больше не сможет прожить ни дня без звёзд. Я рассматриваю белые огоньки, потом хмурю брови, ведь больше не слышу гитары, которая всё это время наигрывала медленные мелодии. Тейлор поднялся с бетона, отряхнул джинсы и стал идти к месту, откуда взял гитару.

Пора домой. Пора возвращаться в мёртвый город. Пора продолжать умирать.

Встаю с земли, подхожу к мотоциклу и без лишних слов сажусь, надевая на себя шлем. Я сижу в тишине всего несколько секунд, а потом слышу, как кто-то стучит по шлему пальцем. Приходится поднять стекло.

— Постой-постой, ты куда это собралась? — спрашивает он, улыбается и нагибается, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Домой.

Он изогнул бровь и облокотился локтем о руль.

— Ну, попутного ветра.

Моё лицо изменилось. Недовольная гримаса, злобный взгляд… Ничто не помогло. Мёрфи сделал жест рукой, мол, убирайся отсюда.

— Говнюк. В чём твоя проблема? — я слезла с мотоцикла и сняла с себя шлем, грубо вернув его лёгким ударом парню в грудь.

— Можешь думать, что мне не понравилось, как ты меня трогала.

Я фыркнула и закатила глаза. Действительно, Эшли, неужели ты правда подумала, что это будет безобидная поездочка за город? Наивная.

— Я подозревала, что ты гей.

Он как-то безэмоционально улыбнулся краем губ и, оттолкнув меня в сторону и надев шлем, сел и завёл мотоцикл. Пыль ударила в нос, заставила закашлять. Она попала в лёгкие так же быстро, как всего меньше часа назад глупые наивные мысли поразили мою голову. Похоже, всё кончено. Марти и прошлое теперь синонимы. Я не знаю, что я чувствую. Кто-то словно нажал на кнопочку и выключил во мне всё человеческое. Деньги ведь можно заработать иначе. Это ведь не проблема, да? Любая проблема кроется за нашим страхом неудачи.

Холодно… В последнее время это чувство посещает меня всё чаще. Холод… Слово такое же холодное, как и его значение. Я тру руки ладошками, поднимаюсь по склону к трассе и стою на дороге до тех пор, пока машины не обливают меня полностью. Вода от луж просачивается сквозь одежду. Холодно… Наконец возле меня останавливается какой-то автобус. Он абсолютно пустой. Водителю так же одиноко, как и луне на тёмном небе, закрытом тучами.

— Тебе помочь, девочка?

— Да, скажите, сколько миль до Сент-Пола?

— Чем больше сумма, тем меньше расстояние.

Мужчина с седыми усами и со старой потрёпанной кепкой улыбается своими неухоженными зубами. Хочет денег. Я кивают головой, захожу внутрь.

Это и был твой ход, Тейлор?

Прошла неделя. Трудно поверить, но я каждый день ходила в школу без пропусков. Уверена почти наверняка, что под конец года у меня будут большие проблемы с учителями, их предметами и оценками.

Иду по школьному коридору, и ничего не предвещает беды. Вроде… Вот только что-то гложет меня. Что-то скребётся прямо под сердцем. Что-то мерзкое ползает там и слюнявит орган, который, кажется, должен отвечать за чувства. Я о чём-то думаю, но не знаю, о чём стоило бы думать. Я куда-то смотрю, но снова сомневаюсь, что в нужную сторону. Фортепиано в моей голове начинает играть мелодию. Я хмурюсь, ведь не знаю этой песни. Как мои собственные мысли могут быть мне не знакомы?

Мелодия доносится из кабинета музыки, который должен быть давно закрыть. Наш преподаватель взял больничный, так что его кабинет всегда должен быть под замком. Я останавливаюсь у двери и неуверенно опускаю ручку. Тихо-тихо, чтобы это слышали только мои демоны. Открываю дверь, замираю на месте. Человек, сидящий у фортепиано, совсем не собирается смотреть в мою сторону или даже замечать меня. Он продолжает делать то, что ему нравится. Люди особенно прекрасны в те моменты, когда окружающий мир для них не так важен, как их занятие. Я любила смотреть, на то, как подростки, сидя за столиком в кафе, не отрывались от своих телефонов, поедая бургеры, и улыбались. Да, они сидели за одним столиком. Да, они не разговаривали друг с другом. Но их лица были прекрасны. Было прекрасно каждое их движение.

Я медленно вошла в кабинет и села за одну из парт. Куча инструментов сейчас казалась горой хлама, но фортепиано… Оно было ухожено, словно кто-то каждый день смахивал с него пыль. Словно только оно было живым среди кучи мусора этого кабинета.

— Мистер Камски оставил мне ключи от своего кабинета перед тем, как уйти на больничный, — пояснил парень, ответив на мой немой вопрос. Он продолжал играть и не смотреть на меня, но теперь казался не таким отмороженным. Выглядел он странно. Серые джинсы, порванные в некоторых местах, будто специально, такая же серая шапка, из-под которой торчали кучерявые русые волосы, расстёгнутая красная клетчатая рубашка и очки. Он был таким же странным, как и мелодия, которую он играл.

— Ты знала, что звучание фортепиано нравится не только людям? — говорил он и играл, играл, играл… — Животные от него успокаиваются. Они будто под гипнозом.

Парень улыбнулся, нахмурил брови и наконец посмотрел на меня. Серые глаза. Он отвернул голову и резко перестал играть. Он вздохнул.

— Хотя, знаешь… Неважно. Это всё неважно.

Примерно так же ведут себя люди, что видят перед собой лицо человека, который не может их понять. Мальчик в клеточку поднялся со стула и подобрал с пола сумку на одно плечо. Я вспомнила, что уже однажды видела его. Это тот мальчишка, что записывал что-то в тетрадь, пока все остальные смотрели фильм. Одиночка…

Он не сказал ничего больше, а только вышел из кабинета, но остановился у дверного проёма, когда я ответила:

— Видимо, мои знакомые намного глупее животных, раз даже музыка не может их успокоить, — парень обернулся в мою сторону и закинул сумку на плечо. — У тебя ведь тоже есть такие знакомые… Правда?

Он понял, о чём я. Пару дней назад я видела, как этот самый парень лежал у шкафчика и пытался спасти свою записную тетрадь от нашего школьного хулигана. Его банда частенько донимала всех, кто выглядел странно, говорил странно и странно одевался.

Мальчик в клеточку не ответил. Он злобно сжал губы и нервно кинул ключи от кабинета на парту, за которой я сидела, а потом просто ушёл. Наверное, это было грубо с моей стороны.

Время утекало сквозь пальцы, точно вода. Кажется, иногда я не успевала вдохнуть воздуха, как вдруг мне в горло вцеплялись холодные руки нового дня. Я медленно открываю глаза и понимаю, что уже нахожусь на пороге школы и провожаю взглядом своих одноклассников. Я стою долго, чувствую, как ноги прирастают к земле. Чувствую лёгкую вибрацию по телу. Сначала кажется, что это от холода из-за дождливой погоды, но потом понимаю, что это звонок на телефон. Марти… Скорее всего, это он. Я уже закатываю глаза, но потом вдруг вспоминаю, что этого просто не может быть. Мы не общались уже больше недели, да и расстались без слов и объяснений. Достаю телефон, смотрю на экран. Марти… Как так? Почему он звонит?

— Да? — я откашлялась, чтобы голос не казался жалостливым.

— Долго ты будешь стоять там?

Я оборачиваюсь по сторонам, ища взглядом знакомый силуэт, а потом замечаю на парковке серебристую Ferrari, которую ученики школы никак не могут оставить без внимания. Что он здесь делает? Украл пистолет и хочет убить меня? Увести в лес и утопить? Засунуть в багажник и запереть в подвале?

Я сбрасываю вызов и медленно неуверенными шагами приближаюсь к нему.

— Что ты тут делаешь?

— Да ладно, Эшли. Ты ведь не такая глупая.

Он открывает передо мной дверь, словно истинный джентльмен. Закрывает её за мной и садится на водительское сидение, заводя авто.

— Что происходит? Зачем ты пришёл?

— Мы, вроде как, помолвлены. Пора уже выбрать платье. Я заплатил неплохие деньги, чтобы подобрать тебе стилиста, — он оборачивается назад, включая задний ход, чтобы выехать с парковки.

— Я не про это. Что происходит?

Марти дал по газам, выехав на ровную дорогу. Он не соврал, мы действительно направлялись в сторону свадебного салона.

— Ты про то, почему я не попытался догнать вас, почему я не задушил твоего соседа и почему всё ещё не ненавижу тебя? — он улыбнулся, посмотрел на меня и, увидев, как я кивнула, снова отвлёкся на дорогу. — Брось, Эшли. Ты же не думала, что я такой тупой? Ты правда считала, мол я не знаю, что ты со мной из-за денег? — он засмеялся громче. — Ты первая девушка, которая смогла вытерпеть мою мамашу после всего, что она сделала. Ты первая, кто вытерпел меня и продолжает терпеть даже зная, как ты облажалась. Не трудно догадаться.

Я округлила глаза и отвела взгляд в сторону, пытаясь собрать в голове чертовски тупой пазл. Раз он знал, то почему всё ещё со мной? Зачем сделал предложение? Какая-то идиотская комедия.

— Ты сам знаешь, что я хочу спросить. Отвечай уже.

— Ну… Можно сказать, у нас у обоих есть планы друг на друга. Моя старуха ненавидит тебя. Она ещё давно сказала мне, что если я продолжу отношения с тобой, то могу и не мечтать о её помощи, её компании и присутствии в моей жизни. Такой себе ультиматум. Либо ты, либо она. Знаешь, мне будет легче, если я буду держать в своём доме нахлебницу вроде тебя, чем буду терпеть свою мамашу с её компанией. Завод для изготовления зубной пасты… Тоже мне бизнес, — он ухмыльнулся, переключил передачу и увеличил скорость.

— Как же это всё…

— Нормально. Это взрослая жизнь. Фиктивный брак — не конец света, Эшли. Только после нашей свадьбы, когда тебе снова приспичит умчаться в закат со своим соседом, делай это подальше от людей и камер, — он зло посмотрел в мою сторону. Улыбка давно спала с его лица. — Мне-то плевать, но не очень хочется потом видеть в новостях, как моя якобы жена чпокается с каким-то уличным бродягой. Это испортит мне репутацию.

Наверное, он почувствовал, как сильно его слова разозлили меня. Мои глаза норовили прожечь в его голове дыру.

— А ты не такой, каким хотел казаться. Почему ты не сказал всё раньше?

— Не был уверен, что согласишься. Ах, да… Будешь смиренно улыбаться на камеру, носить платья, следить за своим внешним видом и делать всё, чтобы тебя считали женой, достойной меня, поняла? Взамен на это будешь получать щедрое вознаграждение. Я оплачу тебе все салоны, которые смогут сделать из тебя хотя бы подобие моей девушки. Я думаю, всё это не так уж сложно.

Счастье может быть лишь однажды. А однажды может и не быть. Именно с этими мыслями я попыталась выдавить из себя улыбку и заметила, что раньше этот жест давался намного проще… Раньше… Ага. Лет на десять раньше, когда все проблемы заканчивались на мокрых сапожках и грязных коленках. Сейчас же я промокла насквозь из-за этого потока грязи, что делала мою подростковую жизнь сущим адом. Вот-вот настанет мой День рождения, а потом… Потом всё станет только хуже. Семнадцать лет — такой большой срок для тюремщика, но такой маленький для подростка, чтобы осознать за эти года, что вообще имеет значение в этой жизни.

— Я согласна, — всего два слова, но сколько в них ошибок, будущих слёз и сломанных жизней. Сколько в них боли, которая, возможно, пронзит не только моё сердце.

Солёная невеста… Невеста, чьё платье пропиталось слезами.

Выбор свадебных нарядов — это точно не моё. Я не смогла ничего выбрать даже за четыре часа и даже с помощью профессионального стилиста. Вечер настал очень быстро, и утомлённый моим недовольством Марти довёз меня до дома, где меня уже ждал голодный кот и долгожданная кровать. Я зашла в дом, несколько раз прокричала имя своего питомца, но он не прибежал ко мне. Наверное, опять тусовался под деревом между моим и соседским домом. Я пошла туда, с наслаждением вдыхая влажный воздух. Тучи затянули небо, мой кот жалобно замяукал, когда увидел меня. Я невольно подняла взгляд на подоконник соседа, чтобы убедиться, что никто не будет меня сейчас подкалывать. Пустота. Окно открыто, но одиноко.

— Ты специально, да? — сказала я рыжей наглой морде, когда она вальяжно поднялась с земли и сама пошла домой.

Под окном Тейлора было очень много сигарет и скомканной бумаги, но мой взгляд привлекли два ровных листа, которые он только недавно выронил. Я помню. Я видела. Там текст.

Ты не слышишь, ты не дышишь.

Ты не веришь, ты не ищеш.,

Ты не хочешь и не встанешь,

Мою руку нервно тянешь.

Я молчу, а ты кричишь.

Я кричу, а ты ревёшь.

Я тяну, а ты молчишь.

Я живу, а ты умрёшь.

Ты умрёшь.

Ты умрёшь.

Слышишь, тварь, ты мне споёшь?

Ты споёшь, как больно было?

Ты споёшь, как ты убила

Моё время, мою душу?

А теперь меня послушай.

Ты мертва уже давно.

Здесь довольно глубоко.

И хочу я лишь одно —

Видеть, как пойдёшь на дно.

Ты умрёшь. Ты умрёшь.

Слышишь, тварь, ты мне споёшь?

Ты молилась слишком часто.

Нож и вены —

Всё напрасно.

Всё прекрасно —

Ты ужасна.

Мы не в сказке,

Я проказник,

Твоя маска

Не на праздник.

Ах, как жаль, ведь ты не слышишь.

Очень жаль, но ты не дышишь.

Ты мертва.

Ты мертва.

Ты не спела.

Солгала.

Мне кажется, я перестаю трезво мыслить, когда читаю его песни. Мне хочется продолжения, но одновременно с тем мне хочется залезть в его голову и зашить ту рану в его мыслях, которая заставляет его писать нечто подобное.

Жить, как нечто подобное. Верить в нечто подобное. Быть нечто подобным.

— Нравится? — услышала я и почувствовала сильную боль в руке. Я дёрнулась, а потом увидела, как вниз упала сигарета, оставив на моей руке ожог. Ещё один. — Бумага нужна? Поройся в мусорке. Найдёшь что-нибудь.

Я подняла голову, увидела парня на втором этаже, ехидно улыбающегося и достающего новую сигарету.

— У тебя слишком мрачный и нестандартный текст. Такое может писать только… псих, — я улыбнулась, когда до меня дошло, что всё сходится, и развернулась к дому, желая поскорее лечь в кровать.

— Все мы немного психи, малышка Молли.

Я замерла на месте. Сердце упало в пятки. Паника вдруг сковала моё тело, и я перестала чувствовать, как капли мелкого дождя мочат мою голову.

— Что ты сказал?

— Что? А… Я сказал, что все мы психи.

— Нет-нет, как ты меня назвал? — я повернулась к нему и нахмурила брови, а он непонимающе покачал головой.

— Я не так забывчив, чтобы не помнить твоё имя, Эшли. Или тебе больше нравится Мотылёк?

Нет, мне не могло показаться. Я точно услышала, что он назвал меня моим настоящим именем. Мне стоило бы перестать удивляться ещё после того, как он узнал про Мотылька, но этот скелет в шкафу не так ужасен, как все те, что он может найти, узнав моё настоящее имя.

Парень ядовито улыбнулся, и я поняла, что мне не послышалось. Он всё знал. Всё, что хотел. Всё, что нельзя было. Всё…

— Горьких сновидений тебе… Эшли, — сказал он и отошёл от окна вместе с сигаретой, но оставил мне привкус железа во рту и мысли, наполненные чернотой.

Эшли. Я стала называть себя так после первого же переезда. Эшли Фрай. Не додумалась сменить и фамилию. Посчитала, что это будет лишним. Оказалось, что лишним было всё, что я сделала. Даже переезды не дали мне спрятаться от прошлого. В Сент-Пол я переехала только месяц назад и то из-за Марти, которого перевели сюда по работе. Я всё не перестаю думать о нашей сделке. Выходит, мы обманывали друг друга всё это время. Я даже не могу жаловаться на то, что он, подонок, пользовался мною, ведь я поступала точно так же.

Ночью дождь усилился, как и ветер, который так и норовил вырвать картонку на моём окне. Это единственное, что я нашла в доме, чтобы прикрыть дыру в стекле. Ливень бил по крыше, я всё не могла уснуть. Потом эти звуки заменил какой-то грохот на улице. Я подошла к части окна, которая не была заклеена, и посмотрела на улицу. Грохот доносился от дома Тейлора. Его окно не было закрыто и теперь порывами ветра ударялось о стену с диким шумом, а ливень заливался в его комнату. Хозяин точно не будет рад, когда увидит это.

Грохот… Снова грохот. Но в этот раз он прозвучал у меня в доме. Он был намного громче, чем тот шум, который мог бы создать мой кот. Иду к двери, медленно открываю её, сжимая в руке край длинной рубашки, в которой обычно сплю. Спустившись по лестнице, иду сначала в прихожую и беру там железную ложку для обуви. Не быть тебе рыцарем, Эшли. Не быть тебе героем. Не быть и Шерлоком, ведь в своём же ты заблудилась доме. Да, сочинять стихи в такой ситуации — самое глупое из всего, что я могла придумать. Я медленно иду на кухню, тихо зову кота. Может, это всё-таки он.

Здесь очень темно. Луна и звёзды не светят, ведь небо покрыто тучами. Я слышу шорох. Вижу кота. Выдыхаю.

— Сегодня кошачий день дурака? — спрашиваю у него и улыбаюсь, опустив ложку на пол. Он нервно виляет хвостом, потом встаёт с пола и шипит, а его шерсть встаёт дыбом. Злится.

Я резко оборачиваюсь, вижу что-то за своей спиной, что явно пришло не для того, чтобы подарить мне яблочный пирог. «Что-то» ударяет меня по лицу, наверное, целясь в шею, но промазывая. Я еле удерживаю равновесие и пытаюсь удержаться за кухонный стол. Всё, что там лежало, падает на пол, разбивается, издаёт много шума. Я начинаю кричать, звать соседей на помощь, паниковать и пытаться встать. Всё же я падаю. Прямо на пол, прямо туда, где только что был мой кот. Я начинаю жалеть, что завела не собаку, а это безмозглые существо, которое сделало ноги при первой возможности.

— Заберите, что вам нужно, и уходите! — кричу я и выставляю руку вперёд, второй нащупывая железную ложку.

Я хватаю её, с размаха ударяю по какой-то части тела незнакомца. Он сначала шёпотом матерится, потом шипит. Я понимаю, что это парень. Он хватает меня за ворот рубашки, заставляет сесть, а потом берёт за волосы и ударяет головой об угол стола. Все цвета меркнут. Меркнет всё. Всё расплывается, а потом темнеет. Всё темнее и темнее… Я уже перестала чувствовать боль, хоть он всё ещё бьёт меня об стол. Голова кружится. Я засыпаю. Или умираю. Забавно, но мне всё равно…