От ненависти до любви…

Сюзанна Энок, 2011

Несколько лет назад легкомысленный повеса Оливер Уоррен, маркиз Хейбери, и прелестная молодая вдова Диана Бенчли встретились на континенте и полюбили друг друга… а через две недели бурного романа Оливер исчез без объяснений, оставив Диану с разбитым сердцем. Теперь она возвращается в Лондон, чтобы открыть игорный клуб для джентльменов, – и без зазрения совести шантажом вынуждает бывшего любовника помочь ей. Как же они ненавидят друг друга! Настолько, что дня друг без друга не могут прожить, – и сами не понимают, что никакая это не ненависть, а все та же любовь…

Глава 3

В первый раз с ним такое, подумал Оливер. Впервые ему пригрозили поцелуем на глазах у общества — и он отступил.

Любая женщина, которой вздумалось бы бросить ему такой вызов, расплатилась бы за такую дерзость. Разумеется, он поцеловал бы ее первым — и плевать на ее загубленную репутацию! Впрочем, Диана Бенчли произнесла свою угрозу вполголоса, так что, ответь Оливер поцелуем, это могло бы выглядеть как насилие. А Диана определенно что-то задумала.

И впутываться в ее интригу, не выяснив, что она замышляет, было бы непростительной глупостью. Нет, сегодня Оливер поведет себя очень осторожно. Да и Диане стоит быть осмотрительнее ради ее же блага.

Он спрыгнул с коня и бросил поводья Ливня слуге.

— Прогуляйте его. Я долго не задержусь.

— Слушаю, милорд.  — Седой конюх кивнул и повел коня в сторону от внушительного особняка.

Весь Лондон знал, что уже много десятилетий состояние Бенчли таяло и пополнялось лишь за счет браков с богатыми наследницами. Именно так произошло с Адам-Хаусом: два или три поколения назад тогдашний граф заманил в капкан старшую дочь Максимилиана Адама, маркиза Райта. Дом стал ему свадебным подарком от маркиза.

В последние дни Уоррен навел кое-какие справки. Он узнал, что Адам-Хаус не относится к неприкосновенному фамильному имуществу, и был немало удивлен тем, что покойный граф Камерон не продал его, чтобы расплатиться с кредиторами. Быть может, в Европе он надеялся отыграться и вернуться в Лондон богачом, как сейчас вернулась с притворной пышностью его вдова, заставив всех говорить, что денег у нее полные карманы. По счастливой случайности Оливеру было известно, что это совсем не так.

Дверь ему открыла молодая женщина — маркиз замер, пораженный. Разумеется, прехорошеньких служанок ему случалось видеть и прежде, но впервые он видел служанку в брюках. В брюках и во фраке дворецкого! М-да… что бы там ни затевала Диана, похоже, где-то на пути из Вены в Лондон она сошла с ума.

— Милорд,  — проговорила девушка, наклонив голову.  — Леди Камерон ждет вас. Прошу следовать за мной.

Он вошел в холл, леди-дворецкий заперла дверь и повела его наверх. Оливер развлекал себя, разглядывая ее со спины: в брюках и под длинными фалдами фрака вид необычный, но на удивление аппетитный. Увлекшись, он едва не врезался ей в спину, когда она остановилась перед закрытой дверью. Девушка дважды постучала, приотворила дверь — и двинулась по лестнице вниз.

Итак, войти ему придется самому. Что ж, чего еще ждать от Дианы Бенчли. До встречи лицом к лицу свидание их превратилось в шахматную партию. И здесь, на ее территории, Оливер уже потерял несколько пешек.

Сейчас, должно быть, Диана сидит там, в комнате, и считает, сколько секунд пройдет между стуком леди-дворецким и его появлением. Гадает, почему он медлит. Колеблется, что-то замышляет? Или и то и другое сразу? Оливер легонько толкнул дверь и вошел.

Диана сидела за столом.

— Хочешь выглядеть занятой или держать меня на расстоянии? — поинтересовался маркиз, закрывая дверь и прислоняясь к ней.

Предостерегающе подняв палец, Диана продолжала что-то записывать в тетрадь в кожаном переплете. На ней снова было черное платье, на этот раз совсем простое: муслин без всяких украшений, подчеркивающий ее яркую красоту. Тяжелый узел волос можно было бы назвать строгой прической, если бы не несколько прядей, едва ли случайно выбившихся из узла и обрамляющих лицо.

— В последний раз, когда мы виделись в Вене,  — проговорил Оливер, вглядываясь в ее лицо,  — ты тоже носила черное. И тогда это был не траур.

— Нет, это был траур, ведь тогда со смерти мужа не прошло и месяца.

— Хочешь, чтобы я припомнил другие тогдашние события? Не могу сказать, что ты сильно скорбела по покойному графу.

Со вздохом Диана отложила гусиное перо и переплела пальцы.

— Тебе-то не все ли равно? Какое тебе дело до цвета моего платья, если ты хотел одного — порвать со мной как можно скорее?

— Кажется, в эту игру мы играли вместе.  — Оливер скрестил руки на груди.  — И ты успела порвать со мной первой.

— А ты, поджав хвост, побежал домой, в Лондон! Это мне лучше всего запомнилось.

Оливер вздрогнул, словно от пощечины.

— Я вернулся на родину, чтобы вступить в права наследства,  — возразил он.

— Ах да, чуть не забыла. Ты ведь теперь маркиз. Повезло тебе — смог прикрыть свою трусость дядюшкиным завещанием.

Оливер шагнул к ней — на щеках его играли желваки.

— Не стоит тебе называть смерть моего дядюшки везением,  — негромко с угрозой в голосе предупредил он.  — Такие разговоры создают почву для слухов.

— Перестану, как только ты прекратишь острить о моем трауре.

Тушеˊ! На это возразить нечего. Как и на слова: «убежал, поджав хвост». В глубине души Оливер знал, что Диана права, хоть и не признался бы в этом ни ей, ни кому другому.

— Договорились,  — сказал он.  — Мы прекращаем оскорблять друг друга, обвиняя в равнодушии к смертям близких.

— Хорошо.

Оливер повернулся к двери.

— Тогда всего доброго, Диана.

— Я не закончила разговор.

— Если речь не о любовных утехах и деньгах, разговоры с тобой мне не интересны.

— О деньгах.

С некоторым усилием над собой Оливер прикрыл дверь и снова повернулся к Диане. С куда большим удовольствием он сейчас покинул бы Адам-Хаус, независимо от ее ответа.

— Говори.

— Может, присядешь?

— Нет, пока не узнаю, пойдет ли речь о расходах или о доходах для меня.

— Сперва одно, потом другое.

Оливер, хоть и ненавидя себя за это, сгорал от любопытства. Он отпустил дверную ручку, пересек кабинет и опустился в мягкое кресло по другую сторону стола.

— Слушаю.

— Я хочу открыть игорный клуб,  — начала Диана без предисловий.  — Лорд Блейлок согласился ссудить мне пять тысяч фунтов и сдать помещение бывшего клуба «Монарх». Подписал все бумаги.

— А потом отправился со своей любовницей на лисью охоту и свернул себе шею.

— Да, знаю. Услышала об этом наутро после приезда в Лондон.

Оливер пристально взглянул на нее и встретился со спокойным, твердым взглядом изумрудных глаз. Диана понимала, что он пытается угадать, и не собиралась выдавать ему информацию. О положении своих дел — это уж точно.

— Должно быть, для тебя это стало… неприятной неожиданностью.

— Ты даже не представляешь, насколько неприятной.

— И ты решила заменить Блейлока мной. Хочешь, чтобы я ссудил тебе денег?

— Банк не даст мне ссуду.

— А как насчет долгов твоего покойного мужа?

— Я их выплатила. Боˊльшую часть. По оставшимся заключила соглашения о выплате в рассрочку.

— На какие средства? Сколько мне помнится, в Вене ты сидела без гроша.

— Все, что имел, кроме майоратных владений, Фредерик завещал мне.

Оливер откинулся на спинку удобного кожаного кресла, скрестил ноги.

— Неправда. Он оставил тебя ни с чем. Об этом ты плакалась в вечер нашего знакомства, точнее, утром.

— Хорошо, я подделала его завещание.

— Даже не потрудилась соврать поубедительнее? Я разочарован.

— Не вижу смысла тратить силы на ложь.  — Диана указала на трио бутылок, стоящих на низком столике перед окном.  — Не хочешь выпить?

— Нет. Продолжай.

— Хорошо. Итак, я продала все, что получила от Фредерика по завещанию, кроме этого дома, и смогла выплатить боˊльшую часть его долгов. Тебе я это рассказываю, чтобы ты понимал: деньги, которые ты мне ссудишь, пойдут только на игорный клуб.

«Деньги, которые мне ссудишь» — как будто он уже дал согласие! Но с этим Оливер разберется чуть позже. Пока он просто кивнул.

— Тогда расскажи мне о клубе.

— Нет.

— Что?

— Нет.  — Диана изменила позу и чуть приоткрыла правый ящик стола.

«Уж не пистолет ли у нее там?» — подумал Оливер.

— Что ж, раз так, желаю тебе всего доброго.  — С этими словами Оливер встал и двинулся к двери, мысленно начав отсчет.

Досчитал он до пяти.

— Ладно, расскажу! Но учти: твое мнение меня не интересует.

— Тогда выкладывай. В конце концов, ты захотела со мной встретиться, а не я с тобой.

Диана медленно опустилась на стул.

— Живя с Фредериком, я многое узнала о карточной игре на деньги. И поняла: в выигрыше всегда остается тот, кто сдает карты.

— Дорогая моя, не ты первая пришла к такому выводу. Высококлассных клубов для джентльменов в Лондоне не меньше дюжины.

— Фредерик был заядлым игроком, и его безумное увлечение отняло у меня все. Но теперь, Оливер, настал мой черед. Мой клуб будет предназначен для сливок общества. А поскольку здание клуба «Монарх» уже продано какому-то купцу, решившему открыть магазин в Мейфэре, свой клуб я открою здесь, в Адам-Хаусе. Архитектура и поэтажный план дома почти идеальны: небольшая переделка — и получится именно то, что мне нужно. Работать у меня будут только женщины, образованные и привлекательные. Так что…

— Я понял, ты решила открыть бордель.

Щеки ее запылали.

— Ошибаешься! Я не собираюсь наживаться на сексе. Эта сторона жизни меня разочаровала.

Была ли это шпилька в его адрес или нет — Оливер не собирался обращать внимание на оскорбление и терять нить беседы.

— Теперь я понял, откуда взялась дама-дворецкий! Но на конюшне у тебя работает мужчина.

— Я не говорю, что мужчины совсем ни на что не способны. Выгребать навоз у них получается отлично. Ты бы, думаю, тоже справился.

— Так-то ты просишь денег? Я рассчитывал услышать что-то поинтереснее прямых оскорблений.

В этот миг Диана заколебалась. Всего на секунду — удар сердца, трепетание ресниц,  — но Оливер заметил. Подмечать чужие слабости и запускать в них когти было его ремеслом: еще недавно так он зарабатывал на жизнь. Но на этот раз Оливер ждал. Что бы ее ни волновало, рано или поздно она скажет ему об этом. Он умеет ждать. И дождется.

— Личная жизнь служащих меня не будет интересовать, если не нанесет ущерб репутации клуба. Так что — нет, я не открываю бордель. Но если кто-нибудь так подумает и из-за этого… заблуждения решит приобрести членство в клубе, я не буду против.

— Идеи у тебя любопытные, не спорю, однако никогда еще я не слышал, чтобы женщина открыла клуб, не связанный с сексом. И если думаешь, что, воплотив свою идею в жизнь, останешься любимицей света… Трудно даже описать, как ты заблуждаешься.  — Оливер достал и раскрыл свои карманные часы.  — Нет, дорогая. Все это звучит как какая-то блажь, а швырять деньги на дамские капризы я не собираюсь.

— И что могло бы тебя переубедить?

— Теоретически? Совместное владение, гарантированный процент прибыли, голос в управлении клубом. Возможность решать, какие игры мы предлагаем и кого принимаем в члены. На практике?.. Я уже был с тобой в постели, Диана. И повторять свои ошибки не собираюсь.

Она вздохнула.

— Надеялась, ты поймешь, что мне неважно, что думает обо мне свет — лишь бы продолжали меня обсуждать. И думала, ты поймешь, что твое мнение меня не интересует. Я начну свое дело, что бы ты об этом ни думал.

— Решимость — похвальная черта, дорогая, но она не гарантирует успеха в бизнесе.

— Мужчинам, которые сбегают из моей постели, сверкая пятками, я не позволяю называть себя «дорогая».

С этими словами Диана достала из приоткрытого ящика стола сложенный вчетверо лист бумаги. Оливер незаметно перевел дух: он все же ожидал, что оттуда появится пистолет или кинжал.

— И прежде чем снова притворишься оскорбленным и попытаешься улизнуть,  — продолжила она,  — прочти это.

Нахмурившись, он наклонился и потянул лист к себе.

— Если соберешься опубликовать мемуары о том, как я, по твоему изящному выражению, «улизнул», имей в виду, что и мне о тебе известно кое-что не слишком приятное. И потом, меня не так-то легко смутить.

Диана нетерпеливо щелкнула пальцами.

— Читай.

«У меня имеются письменные показания Тома Дюшампа о том, что 27 апреля 1816 года ты обыграл его и четырех других джентльменов в карты на 812 фунтов при помощи шулерских приемов».

«Убить ее… Просто убить! Только этого она и заслуживает».

Охваченный ослепляющей яростью, Оливер вскочил на ноги.

— Ах ты с…

Пистолет в ее руке заставил его прикусить язык, хотя и не заглушил гнев.

— Я знаю, что пристыдить тебя нелегко,  — спокойно произнесла Диана. Пистолет целил ему прямо в грудь.  — Но потерять репутацию честного игрока — совсем другое дело. Верно? Сядь.

Он уже готов был воспротивиться, но огонек в ее глазах подсказал: Диана не только спустит курок — она сделает это с наслаждением. Медленно, напряженно Оливер опустился в кресло.

— Надеюсь, ты подумала о том, как собираешься закончить нашу милую беседу,  — пробормотал он.

— Еще бы! Ни о чем другом не думала последние пять дней. С тех пор как услышала о смерти лорда Блейлока и как этот надоедливый Энтони Бенчли помог мне понять, насколько ценен для меня Адам-Хаус.

— Тогда переходи к делу.

— Все просто. Азартная игра отняла у меня многое. Но я хочу обратить этот порок себе на пользу. Что до тебя, Оливер, сначала я не думала о тебе как о партнере, но теперь, все взвесив, вижу, что твое участие будет мне очень полезно. В конце концов, именно благодаря тебе и Фредерику, я узнала, на что готовы мужчины ради призрачной надежды на выигрыш. И я знаю, как… как глупо полагаться на кого-то, кроме себя.

— Не слишком ли сложный план для того, чтобы послать меня ко всем чертям? Можно было прислать письмо. Быть может, я бы даже его прочел.

— Не будь глупцом! — оборвала его Диана. В резкости голоса на миг прорезались обуревающие ее эмоции.  — Ты меня интересуешь только по одной причине, точнее, по двум: ты много знаешь об азартной игре и тебя я могу… убедить мне помочь.

— Угрожая погубить мое доброе имя и добиться моего исключения из всех лондонских клубов? Едва ли это разумный ход.

Диана смерила его долгим взглядом.

— Я не хочу губить твое доброе имя. Даже стрелять в тебя не хочу. Но выбор за тобой, Оливер. Продолжим угрожать друг другу или обсудим условия соглашения?

— Два года назад,  — медленно проговорил Уоррен, не сводя с нее глаз,  — ты была куда более… мягкосердечна.

— Два года назад я только что похоронила болвана-мужа и осталась без гроша в чужой стране,  — ответила Диана.  — Нет, мягкосердечной я не была. Я была в ярости.

— Ну, плакать тебе тогда случалось.  — Перед его мысленным взором возникла картина: Диана извивается под ним, содрогаясь от рыданий, впиваясь ногтями ему в спину.  — И это… очень возбуждало.

— Позволь напомнить, что я держу тебя на мушке. Ты уверен, что хочешь сейчас обсуждать те две недели? Тем более что они закончились твоим трусливым бегством.

— В самом деле, пожалуй, не стоит. Так к чему ты пытаешься меня принудить? Одолжить тебе пять тысяч фунтов и… играть у тебя в клубе? Что ж, хорошо. Я ссужу тебе пять тысяч на год, а в конце года ты вернешь мне шесть. Ты верно заметила, ни один банк тебе ссуду не даст, так что соглашайся или до свидания.

— У меня есть встречное предложение.

— Выкладывай.

То, что Диана не сдается без боя, его ни сколько не удивило. Но что она собирается предложить?

— Ты одалживаешь мне деньги и получаешь квартиру в клубе на полном пансионе. Затем…

— Что? Да ты шутишь!

— Присутствие маркиза Хейбери пробудит ко мне дополнительный интерес и в то же время послужит защитой от нежелательного внимания других представителей твоего пола. Я стану недосягаемой. А ты ведь не хуже меня знаешь: больше всего мужчины хотят того, чего не могут получить.

— Значит, хочешь, чтобы я поселился с тобой под одной крышей? Мечтаешь погибнуть насильственной смертью?

На этот раз Диана улыбнулась по-настоящему:

— Ах да, прости, что не сказала сразу. Показаний месье Дюшампа у меня нет. Они хранятся в надежном месте и в случае моей внезапной смерти или исчезновения будут немедленно опубликованы.

— Неплохо придумано.

— Согласна. Ты — мастер карточной игры, так что бездельничать здесь не будешь. Я хочу, чтобы ты поделился своими знаниями о правилах игр, ставках и разных тонкостях, а также обучил моих служащих.

— Я не стану помогать тебе мошенничать. Если ты на это рассчитываешь, лучше сразу пристрели…

— Мошенничать я не собираюсь. Ты научишь нас играть с выгодой для заведения. Распознавать, когда стоит раскрутить клиента на новую ставку, а когда лучше отправить домой, чтобы назавтра он вернулся с новыми силами и новыми деньгами. Словом, я хочу научиться всему, что умеешь ты.

Оливер молчал, раздумывая над ее требованиями. В сущности, Диана могла бы не одалживать эти пять тысяч, а вытрясти их из него за молчание. Уоррен играл по-крупному, играл с очень влиятельными людьми, и документ, обличающий его как шулера, положил бы конец всему. И кого интересует, что мошенничал в карты он лишь раз в жизни — от отчаяния? Скандал есть скандал. А о таком скандале лондонский высший свет будет говорить месяцами. Если не годами.

— И как ты назовешь этот свой клуб? — спросил Оливер наконец.

— Я решила: клуб будет называться «Тантал».

Он фыркнул.

— Серьезно? Два года ты раздумывала над своим планом и в итоге придумала: клуб «Тантал»! — Оливер достал сигару, зажег ее от настольной лампы.  — Вечно манящий и недостижимый соблазн? Не слишком ли… прямолинейно? Почему бы тогда не «Паутина»? Или: клуб «Выбрось деньги на помойку»?

Диана спокойно встретила его взгляд.

— Во-первых, название «Паутина» указало бы на нечестность игры. Ничего такого мой клуб не предполагает, и мне не хотелось бы намекать на что-то подобное нашим потенциальным членам.

Хм, так она действительно об этом думала? Что ж, Диана Бенчли — кто угодно, но не дура.

— А во‐вторых? — поинтересовался маркиз, с наслаждением вдыхая сладковатый, пахнущий травами дым сигары.

— «Тантал» — очень подходящее название. Игроков влечет соблазн — соблазн богатства, славы, доступных женщин. Если реалистично смотреть на вещи, ничего этого они не получат. Ни то, ни другое, ни третье невозможно получить в игорном клубе. Я их сразу об этом предупреждаю.  — Диана оперлась на локти, наклонилась вперед, по-прежнему сжимая в руке пистолет.  — А в‐третьих…

— Ах, есть еще и третий пункт?! Неудивительно, что тебе приходится удерживать собеседника под дулом пистолета. Кто станет выслушивать такую речь по доброй воле?

— И в‐третьих,  — продолжила она, добавив в голос напора,  — мы с тобой — не партнеры. Ты ссужаешь мне деньги, свои знания и свое присутствие. Всё. Твои мысли, идеи и мнения меня не интересуют.

— Раз уж я вкладываю деньги, опыт да еще и участвую во всем этом сам, значит, мы все-таки партнеры.

Диана сжала губы.

— Ты мой инвестор. Мой банк. Который, к сожалению, умеет разговаривать. Все бумаги у меня готовы. Подпиши их и передай мне деньги.

Будь у них партия в карты, подумалось Оливеру, он поднял бы ставки и заставил бы противника — противницу — показать свою раздачу. Однако сейчас лучший способ узнать, о чем она думает, чего добивается,  — притвориться побежденным. Сделать вид, что сдался.

Долгие несколько секунд Оливер вглядывался в ее лицо, но за эти два года Диана, как видно, научилась скрывать свои мысли и чувства — ее изумрудные глаза, устремленные на него, были холодны и ничего не выражали. Что само по себе значило немало.

Верно, два года назад он бежал из Вены. Как она сказала, бежал, поджав хвост. И теперь, может, нет лучшего способа доказать самому себе, что вся эта чепуха давно забыта, что пара хорошеньких глаз больше его не соблазнит, чем согласиться с ней работать.

— Весь твой проект — полная ерунда.  — Уоррен склонился над столом, придвигая к себе бумаги.  — Но…

— Вот и отлично! — Бесстрастное лицо ее на миг — на очень краткий миг — озарилось улыбкой облегчения.

— Я подпишу заемное письмо, но ни на каких других соглашениях ставить подпись не буду.

— Но…

— Я займу апартаменты у тебя в клубе. Буду делиться с тобой своим опытом и обучать твоих так называемых служащих. Однако условия нашего соглашения останутся полностью между нами. С возможностью их пересмотра в дальнейшем.

Это Диане явно пришлось не по вкусу. Не надо быть физиономистом, чтобы догадаться: она всерьез обдумывает возможность пристрелить его.

Оливер молчал, не меняя нарочито расслабленной позы, но на деле напряженный как струна. Верь он в честную игру, первый признал бы, что заслужил пулю в грудь. К счастью или нет, его собственная философия исповедовала принцип: «Бери все, что тебе нравится, за любую разумную цену». Но выстрел в сердце к «разумной цене» не отнесешь.

Наконец Диана подтолкнула к нему перо и чернильницу.

— И помни: показания Дюшампа у меня. Лучше бы тебе согласиться на все мои условия. Но если хочешь продолжать торговаться, учти, я в этом тоже не новичок.

Маркиз подписал документ о займе пяти тысяч фунтов сроком на два года и с возмещением в размере трех процентов. Что ж, пожалуй, это приемлемая цена. Как гласит пословица: заплатил пенни, заплатишь и фунт, а велика ли разница — один фунт или пять тысяч?