Гром и Молния

Соня Марей, 2023

Я – Молния. А он – Гром. Не подумайте лишнего, так просто совпало. Он – мой враг, но я должна его в себя влюбить. Должна влюбить, а хочу убить! Задания хуже не придумаешь, ведь гром и молния между нами полыхают вполне настоящие, какая уж тут любовь!И что мне со всем этим делать? Бежать? Сдаться? Ну уж нет, мы еще повоюем… Главное самой не влюбиться во врага!

Глава 8. Озеро Тамзи

Гром

Мысли о древе желаний не покинули меня ни на следующий день, когда мы продолжили путь, ни еще через три. За это время мы с Молнией ни разу не контактировали, она словно превратилась в невидимку. И, странное дело, я понимал, что был неправ. Хотя обращать внимание на подобные глупости не в моем духе.

Но в голове сидела и зудела эта заноза. Единственный способ успокоить себя — выяснить, что за традицию я нарушил.

— Май, — я придержал лошадь, чтобы подождать мага земли.

Тот поднял на меня взгляд добрых светлых глаз.

— Слушаю, господин. Вы что-то хотели?

Я решил начать издалека.

— Ты ведь лучше меня разбираешься в растениях.

Тот скромно улыбнулся:

— Я люблю их с детства. Это ведь моя родная стихия, моя кровь.

— Что ты знаешь о традициях, связанный с деревом шимме?

— О, их много, — он нахмурил лоб, вспоминая. — С чего мне начать, господин? Вас интересует что-то конкретное?

Интересно, сколько человек стали свидетелями случившемуся?

И снова эти мысли — с чего вдруг они меня волнуют? Но перед глазами стояло лицо госпожи Мирай с растерянностью в глазах, ее стремительно алеющие щеки. Ее обида и гнев.

— Что значит повязывание лент?

Май пустился в объяснения:

— Многие шиссаи верят, что если загадаешь желание и повяжешь ленту на дерево шимме, то боги непременно его исполнят. Сама же лента сгорает в лучах солнца, когда оно сбывается.

То же самое говорила и Молния. Звучит до невозможности наивно, но разве можно винить людей в том, что они хотят верить в сказки? А я, выходит, испортил ей весь ритуал. Отнял надежду на исполнения заветного желания.

— Есть и брачные обряды, — серьезно заявил Май.

— Правда? — я недоверчиво глянул в его сторону.

— Да, господин. Новобрачные приходят к дереву шимме, где невеста снимает с волос ленту и отдает жениху, а тот повязывает ее на ветке. Они загадывают, чтобы брак был долгим и счастливым, и чтобы их не разлучили ни люди, ни боги. Если к рассвету лента сгорит — так и будет. Важно только, чтобы лента принадлежала именно девушке, — маг земли наставительно поднял вверх указательный палец. — Чтобы она ее долго носила. И чтобы та была дорога ее сердцу.

Вот почему Молния так разозлилась. Я не только отнял ее желание. Все выглядело так, словно мы, как юные новобрачные, только что побывали в храме, а потом пришли к священному древу просить богов о милости. И это учитывая наши “высокие” отношения.

Глупо вышло, признаю.

— И что? Такие браки самые крепкие?

Май, кажется, что-то заподозрил, но тактично ответил:

— Знают только боги. Я тоже загадал желание под этим деревом и повязал на его ветвь ленту.

— Ты веришь, что дерево, растущее на вражеской земле, исполнит твое желание? — я скептически приподнял бровь.

Май есть Май. Все время витает в облаках, забывая о реальности.

— Какая разница, господин? Все мы дети одной земли.

У древесных и земляных магов была своя особая философия. Эти стихии считались самыми миролюбивыми, как и люди, ими владеющие.

— Спасибо. Это было очень… познавательно.

Парень спрятал улыбку, низко наклонив голову.

— Обращайтесь, если что-то будет нужно. От наставника у меня нет секретов.

Между тем мы приближались к южным границам Шиссая. Горы сменились равнинами и лесами, пейзаж стал более привычен глазу.

Впереди раскинулось озеро Тамзи — знаковое место для многих из нас. Чуть больше двух месяцев назад битва на его берегу унесла жизни двадцати молодых магов Сеттории.

А я впервые встретил Молнию.

***

Молния

— Чего такая задумчивая, сестренка? Что тебя гложет? — сзади, пожевывая травинку, подошел Искен.

— Я такая же, как всегда. И разве у меня нет повода быть задумчивой?

— Нет, — он помотал головой, — последние дни ты какая-то… грустная, что ли.

Взгляд брата светился заботой, и от этого на душе потеплело. Настроение портилось не только из-за того, что мы все ближе подбирались к границе. Меня беспокоил Гром.

И то, что я чувствовала, нельзя было назвать обычной ненавистью и страхом. Меня беспокоило грядущее. Пресловутая судьба.

Сначала наши отцы погибли в битве друг с другом. Мой нанес его отцу последний удар, но и сам не ушел с поля боя. Пал рядом со своим врагом.

Потом мы с Громом столкнулись на берегу озера, которое уже вот-вот покажется на глаза.

Теперь и древо желаний.

Было не слишком приятно молиться под пристальным взглядом холодных синих глаз. Казалось, меня со всех сторон окружили ледяные пики. Но стоило опустить веки, это чувство быстро ушло, и я потеряла счет времени. Не удивительно, что Гром разозлился.

В конце я попросила богов послать знак, смогу ли когда-нибудь стать счастливой. И они послали, о да. Просто взяли и посмеялись! Потому что этот человек поймал мою ленту и завязал на одной из ветвей.

Мир вокруг исчез, подернулся туманом, у меня даже перед глазами потемнело.

Гром ведь ничего не знал о традициях и обычаях Шиссая! Иначе никогда бы так не сделал. Это слишком интимное действо, которое проводят только молодожены. Женская лента и узел, который завязывает мужчина — как обещание любить друг друга вечно.

И тем карикатурней выглядел этот ритуал в нашем исполнении.

Так ведь этот глупец даже не понял, что сделал! Ему бы только мечом махать и разрушать все своими заклинаниями. Вот это у него хорошо получается.

Нет, мы, конечно, не поженились. Этого еще не хватало. Просто выглядели как два идиота. Пускай Гром и дальше пребывает в неведении. Если бы на его месте был кто-то другой, я бы отнеслась к этому спокойней.

Утром мы покидали место стоянки. Дерево шимме стояло чуть в стороне, но я не удержалась и стала искать взглядом свою ленту.

Ее не было.

Вот просто не было и все. Неужели она сгорела в лучах утреннего солнца?

С тех пор меня со страшной силой кидало то в жар, то в холод при приближении Грома. Словно господин Сандо стоял за спиной и толкал меня к этому человеку. Я отлично помнила его унизительное поручение, но вместе с тем голову щекотало чувство, что я забыла нечто очень важное. И чем глубже копала, тем меньше понимала, что со мной происходит.

Солнце играло на водной глади озера Тамзи. Его назвали так в честь богини Печали, которая оплакивала умершего возлюбленного.

Последний раз в этих местах бушевала зима, а воды озера покрывал толстый слой льда. Снег и ледяной ветер хлестали по лицу, промораживали до самых костей. А теперь берег был тихим. Ничто не напоминало о том, что когда-то здесь сражались маги. Земля быстро затянула свои раны.

Еще совсем недавно земля на другом берегу принадлежала Шиссаю, а сейчас там Сеттория. Остался последний рубеж, и я окажусь на территории врага.

Люди и лошади нуждались в отдыхе, мы и так несколько дней выжимали из себя последние силы. Сетторцы бегали к воде освежиться, наш лагерь стоял на его берегу. Раз им можно, то и мне тоже, да?

Ожидая, что в любой момент меня могут остановить, я медленно дошла до кромки. Полуденное солнце освещало озеро до самого дна, в толще воды резвились стаи мелких рыбок.

Сюда еще долетали звуки чужих разговоров, но о чем говорят, уже не разберешь.

— Все, что за нашими спинами, шиссаи сохранили благодаря вам, — раздался голос, который я меньше всего хотела услышать.

— Снова следите за мной? — скрестив руки на груди, я повернула голову и встала полубоком, чтобы видеть своего собеседника.

— Я ведь обещал, что отныне не спущу с вас глаз.

Гром, как обычно, был сосредоточен и хмур. А я не знала, что делать с руками и куда спрятать глаза. Присутствие этого человека давило.

— Мне льстит, что один из лучших боевых магов континента признает мои способности, — я невесело усмехнулась и пнула камешек носком сапога. Он поскакал и плюхнулся в озеро, подняв небольшой фонтанчик и запустив круги на воде.

Мы стояли рядом и, могу поспорить, думали об одном и том же. Переживали внутри себя тот тяжелый день, который чуть не стал для меня последним.

— Или просто следите, чтобы я не утопилась с горя?

Глубоко внутри сидело недостойное и низкое желание поддеть Грома. Физически и магически мне его не одолеть, остаются только слова.

— Сколько вам лет, госпожа Мирай? — спросил он вдруг, проигнорировав мой глупый вопрос.

Я вскинула удивленный взгляд.

Хочет, услышав ответ, заявить, что я веду себя как глупая малолетка?

Ах, конечно, Гром спрашивает не из праздного любопытства. Всем известно, что магический источник растет до двадцати пяти. Грубо говоря, что ты успел наработать в молодости, с тем и живешь до старости. Вот и интересуется на всякий случай.

— Двадцать два.

А он взял и опять меня удивил:

— Это правда, что вас отправили на войну ребенком?

— А с вами разве не так было? Все мы… — я запнулась и поморщилась, будто от этих слов на языке разлилась горечь, — …все мы дети этой проклятой войны.

— Дети? — он невесело хмыкнул. — Я бы сказал, пасынки.

Гром меня понимает? Его тоже лишили детства и юности?

Мы замолчали, глядя друг другу в глаза. Как звери, которые еще мгновение назад скалились, а потом внезапно замолкли, учуяв родство.

Его левая бровь поползла выше, и шрам над ней стал более явным. На виске пульсировала голубая жилка, черты заострились, взгляд стал глубоким, как то озеро за нами.

— Пожалуйста, не нужно продолжать.

Не могу говорить с ним об этом. Говорить о себе и слышать о нем — ни к чему. Это лишнее. Ведь чем выше между нами стена, тем спокойней.

— Хорошо. Но я пришел к вам не за этим. Я признаю, что был не прав у древа желаний и приношу свои извинения.

Я сперва решила, что он шутит, но в холодных глазах Грома не было ни капли веселья. Меня окатило горячей волной и стало трудно дышать. По щекам поползли предательские розовые пятна.

— Хорошо, что вы это признаете.

В таком духе я могла говорить с Искеном или Рэйдо, а вышестоящим дерзить не имела права. И от интонаций Грома стало не по себе:

— Если вы разговариваете подобным образом и с господином Сандо, то я не удивлен, что глава рода отдал вас без боя.

Прежний настрой его смазался. Гром скрестил руки на груди и взглянул на меня так, будто больше всего на свете мечтал открутить мне голову. Слова извинения дались ему нелегко. А я, вместо того, чтобы принять их с распростертыми объятиями и слезами на глазах, огрызнулась.

И все-таки сейчас в его взгляде не было той ненависти и горячечной ярости, что испугала меня два месяца назад.

Но сейчас отступление — лучшая тактика.

— Вы злорадствуете над женщиной, которую бросили в стан врага?

Ага, отступление. Говорил же Искен: “Не нарывайся”. Но жизнь меня ничему не учит. Если молния вскипела в крови, не успокоюсь, пока не выпущу весь пар.

— Вы почетный дипломат, а не пленница. Не стоит драматизировать.

“Заткнись, Мирай! Заткнись!” — завопил внутренний голос с интонациями Искена.

Я вперила взгляд в озеро, надеясь остыть, но и там увидела отражение Грома. Он стал моим личным проклятием. Его тень нависала надо мной, заслоняя солнце.

— Вам была дорога та лента?

Почему это его интересует? Откуда такие странные вопросы? Как будто на что-то намекает.

Я посмотрела на него искоса и осторожно ответила:

— Да.

— Откуда она у вас?

— Мне подарил ее дядя Комо. Для меня она была как талисман. А вы… — я запнулась и медленно опустила взгляд, но получилось, что я оглядела Грома с головы до мысков сапог. Он снял детали доспеха, и черная ткань прилегала к телу, не скрывая очертаний хорошо развитых мышц. — Вы казались мне менее общительным.

— Я спросил у Мая, что значил тот ритуал, — сообщил Гром бесстрастным тоном, даже не обратив внимания на мое заявление.

Внутри все перевернулось, а потом съежилось от мучительного и болезненного стыда.

— Госпожа Мирай, — его голос стал капельку теплей. — Не переживайте, нам это не грозит.

И развернулся, чтобы уйти и оставить за собой последнее слово.

— Да, верно. Вы совершенно правы, — дыхание участилось, пальцы сжались в кулаки, и по ним скользнула тонкая голубая молния. Как змея, свернулась на запястье. — Ведь мужчина должен завязать на дереве ленту своей любимой девушки. То должен был быть жест вечной любви, а не вечной ненависти.

Он замер, а потом медленно повернулся. Пока приближался, взгляд его блуждал по моему лицу, изучая. Или желая вскрыть черепную коробку и прочитать мысли.

— У меня нет к вам ненависти, — проговорил негромко, но четко. — Ненавидеть и мстить женщине недостойно. Но есть досада.

И все равно оставил последнее слово за собой!

Какая досада? На кого? На меня или на себя? Кто поймет этого Грома?

Ужасно хотелось собрать на ладони сгусток оранжевого цвета и запустить ему в спину шаровой молнией. Он играючи вскрыл то, что я прятала от всех. Посмел заглянуть туда, куда вход посторонним закрыт.

И ненависти у него ко мне нет. А маска благородства-то не треснет, Гром?

Досадно наверняка потому, что пришлось сражаться с женщиной. И что не удалось спасти своих людей на этом проклятом озере.

Фантомная боль пронзила левый бок, и я еле сдержала порыв обнять себя руками. Только зубы заскрипели. Вместо шаровой молнии я метнула ему новый, пропитанный ядом вопрос:

— Раз уж пришли извиняться, не хотите попросить прощения за то, что два месяца назад на этом самом берегу проткнули меня насквозь и бросили умирать?

Я поняла, почему его называют Громом. Он был похож на бурю. Нас разделяло шагов десять, но чувство было таким, что он стоит рядом и сжимает пальцы на моей шее.

Поднялся ветер, и показалось, что по щеке мазнули снежинки. Волна озноба нырнула в вырез туники и прокатилась по всему телу.

— За это я прощения просить не стану, — отчеканил Гром. — Вы слишком много о себе возомнили, но всему есть предел, госпожа Мирай. Если снова попробуете мне дерзить, особенно при остальных, я накажу вас. Уверяю, вам это не понравится.

Я знала, что он не шутит. Слишком много правды было в его глазах. Вот и докажи теперь, что нет ненависти. Ты просто маскируешь ее, Гром.

Опуская голову, я чувствовала, какой деревянной стала шея. И не хотела, чтобы он видел выражение моего лица. Столько лет училась себя контролировать, держать в руках, но появился Он, и все пошло крахом.

— Приношу извинения за свои необдуманные слова. Больше такого не повторится, — произнесла я глухо.

Посмотрев на меня, как на самое раздражающее в мире существо, Гром коротко кивнул и зашагал прочь. Он отдалялся, а ко мне возвращалось спокойствие, буря в душе утихала, сердце перестало трепыхаться.

Но долго пробыть в одиночестве не выйдет, пора возвращаться в лагерь. Я бросила взгляд на безмятежное озеро — как же тут сейчас тихо. Солнечные зайчики скачут на воде, у дна качаются плети водорослей и скользят юркие серебряные рыбешки.

Я прикрыла глаза, и шквал воспоминаний закружил, перенес меня на два месяца назад, в самый разгар ледяной метели. Стояла зима, и наш враг уже сутки без всякой жалости пытался нас заморозить. Сама природа была на его стороне.

Становилось все холодней и холодней. Срывался ледяной дождь в перемешку с хлопьями снега. На земле эта каша быстро превращалась в лед.

Колючий ветер жалил лицо, пробирал до костей, выстуживал даже душу. Отогревались магией, как могли, и все равно нас становилось все меньше и меньше. Уйти? Нет, такого я не могла позволить.

Обе стороны были потрепаны и обескровлены. У сетторцев дела шли не так хорошо, как им хотелось. Они воевали не только с нами, но и с другими соседями, и с дикими степными кланами, которые никому не подчинялись.

Никто не хотел уступать, император был слишком слаб, чтобы навести порядок на окраине своих земель. Либо, что более вероятно, ждал, когда сильные рода, способные составить ему конкуренцию, повырезают друг друга.

Раньше я не сталкивалась с Громом. Но недавно он вернулся с юга, когда окончательно разгромил пустынников. Явился, как самый страшный из демонов, и теперь весь мой отряд дрожал от ужаса. Новобранцы, совсем зеленые мальчишки не справлялись и либо срывались с истерику, либо теряли сознание от истощения магических сил. Я была старше этих сопляков всего на пять-шесть лет!

Примерно за полгода до этого нас с Рэйдо и Искеном разделили, дав каждому свой отряд. А господин Сандо как будто посмеялся, приписав мне этих дрожащих созданий. Я успела забыть, что когда-то была такой же.

— Нас слишком мало!

— Посмотрите, госпожа Мирай, мы умираем от холода!

— Мы не дождемся подкрепления, нас все бросили!

— Гром просто медленно нас заморозит! Он не идет в атаку, чтобы сберечь своих людей!

— Мы сами нападем на них! Отдайте только приказ!

В их глазах было столько звериного страха, беспомощности, ярости. Единицы держали себя в руках.

— Мы не можем уйти, — говорила, а у самой в голове стучало: “Где же Искен? Где Рэйдо? Почему так долго? Может, их давно нет в живых?”

Мы должны были встретиться на этом берегу.

Я знала, что скоро Гром со своими людьми решит перейти озеро. Он не станет ждать вечно. Вот-вот накопит достаточно сил, оклемается, пока мы тут замерзаем. Врага следовало поторопить, спровоцировать, чтобы он как можно скорей двинулся вперед.

Артефактов сокрытия не осталось, а способностью закрывать источник, который мог засечь любой, даже самый средний маг, владели далеко не все. Уж не знаю, чем было продиктовано мое решение: жалостью к этим неоперившимся юнцам, которым и семнадцати не сравнялось, либо помутнением рассудка от холода, но я отправила их прочь. Назад, чтобы встретить опоздавшее подкрепление и не светить тут своей магией. Сама я прекрасно умела скрывать присутствие.

Хорошо помню, что была вся в белом. Прямо-таки невеста. А еще идеально сливалась с проклятым снегом, который все сыпал и сыпал. Я спрятала темные волосы под капюшон, на лицо легла белая маска. Нужна была вся магия до последней капли, поэтому я перестала себя согревать и не стала плести чары невидимости. В такую пургу и так ничего не разберешь.

Поверхность озера Тамзи покрылась толстым льдом — даже обходить не нужно. Просто идеальный путь к сердцу Шиссая. И совсем скоро Гром по нему прошествует, сминая все на своем пути.

Успеть бы, пока руки и ноги слушаются. Почти ничего не видя из-за слепящего снега, я шла туда, где по моим прикидкам начиналась вода. Встав на колени, расчистила глубокий снег и стянула зубами перчатки.

Лед был темно-синим и плотным, как камень.

Что-то подсказывало, что я не уйду с этого берега, и воды Тамзи укроют меня вместе с Громом. Не самое лучшее соседство, но выбирать не приходилось.

Не знаю, сколько прошло времени. Я жила только чувствами и, наконец, дождалась. Они все-таки вышли на озеро и двинулись к противоположному берегу. Подумали, что мы либо сбежали, либо позамерзали насмерть.

Озеро было широким и очень глубоким, а враг двигался быстро. Я не знала, получится ли.

На вдохе почувствовала, как сила из источника льется по рукам, сосредотачиваясь в пальцах. Я вонзила их в лед, как нож в масло. Шипение, призрачный голубой свет, а потом — молния пробила озеро до дна.

Объем моего источника и долгие годы тренировок позволяли создавать масштабные разрушительные заклинания. Молнии вспарывали лед, серые куски взлетали в воздух. Очень быстро смертоносная сеть охватила все озеро.

На какой-то миг в моей промерзшей насквозь душе шевельнулась жалость к сетторцам. Такой удар не пережить, вода отличный проводник.

Когда бело-голубые сполохи погасли, я медленно встала с колен и попятилась. Сила иссякли, от усталости пошатывало. Зато мне больше не было холодно.

Ветер завывал над озером, швырял туда-сюда клоки пара и крупные снежные хлопья. Вода беспокойно рябила. Не было никаких мыслей, голова опустела. Чувства сгорели. Я не ощущала своего врага, ничего перед собой не видела.

Не было сил, чтобы сделать даже самый крошечный шаг. И вдруг — один миг, одна быстрая тень…

Я успела материализовать в руке хиту, и сразу получила удар под ребра. Лезвие прошло насквозь, как игла. Я даже боли в первый момент не почувствовала, только дыхание вышибло.

Потом удивлялась: как он сумел? Так быстро?

А тогда видела перед собой только черную тень и бесконечную ненависть в глазах — синих и холодных, как лед на озере. А еще сжатые челюсти, шрам над бровью, напряженные плечи и руки, которые сжимали длинную рукоять.

Я сразу поняла, что это и есть Гром. Ни мгновения не сомневалась.

Он вытащил клинок, одновременно толкая меня в грудь. Веером разлетелись алые капли. Я упала на спину в холодное снежное покрывало. Сквозь пелену видела: Гром стоит и смотрит, а потом исчезает. Словно его, как призрака, уносит ветер.

Не справилась. Не смогла. Он выжил и убил меня.

Разве убил?

Надо попробовать удержаться. Я слишком упряма, чтобы умирать. Хотя закрыть глаза и отдохнуть, избавиться от боли слишком желанно. Уйти бы подальше от всего этого, но… нет.

Нельзя.

Я тряхнула головой, выныривая от воспоминаний. Вода Тамзи блестела, от солнца хотелось щуриться. Или сесть и немного поплакать. Это место совсем выбило меня из равновесия, здесь тянуло в прошлое со страшной силой.

Ученые мужи Шиссая утверждали, что из всех стихий молния ближе всего человеческой природе. Они называли ее элементом или электрином. Ей можно было управлять даже внутри своего или чужого организма — электрин пронизывает клетки тела и связывает их между собой.

Особенно много его в мозге. Оттуда поступают команды, заставляя тело двигаться, легкие — дышать, а сердце — качать кровь.

Тогда, лежа в снегу, я смогла активировать тот самый электрин, заставив стенки порванных сосудов сжаться, мышцы сократиться, дыхание и сердцебиение замедлиться и уменьшить потерю крови. У меня получилось себя заморозить, даже холод встал на мою сторону.

Уж не знаю, как мне поддалась такая тонкая материя. Выжигать молнией огромные площади куда легче, чем управлять ей на уровне клеток.

Способность к быстрой регенерации была только у целителей, а ту технику я назвала “Искусственной смертью”. Она позволила моему телу протянуть до тех пор, пока Искен и Рэйдо не нашли меня.

— Сестренка, иди сюда! Тут угощают! Выпивка тоже есть!

Ноги сами принесли обратно в лагерь, где меня и застал жизнерадостный голос Искена.

— Давай быстрей, а то сами все сожрем! — вторил ему Рэйдо.

Надо же, эти балбесы уже точат лясы с сетторцами, поглощая безумно, просто безумно вкусно пахнущее мясо. Оно источало аромат редких специй, которые выращивали только в Сеттории.

Я усмехнулась.

Кто бы сомневался, что моих мальчиков можно приманить едой? Жаль, сетторцы раньше не сообразили, что на Рэйдо с Искеном надо ставить не магические ловушки, а раскладывать хрустящие кусочки жаркого или рыбы.

Брат и друг спелись с такими же молодыми магами, ведь те, кто постарше, глядели на нас с мрачным подозрением. И все равно, как они… Да бред же! Мы ведь совсем недавно убивали друг друга изощренно и с завидным энтузиазмом.

Тем не менее, у костра они вполне мирно болтали и даже улыбались. Мой брат активно жестикулировал и пытался что-то доказать одному рыжему сетторцу.

Может, это тайный план Рэйдо и Искена? Втереться в доверие?

Боги, как же вкусно пахнет…

И живот сводит от голода. И слюна во рту собирается, а голова начинает кружиться.

Я с силой моргнула, загоняя обратно слезы. Нельзя сейчас взять и раскиснуть.

И ничто не мешает сделать шаг к ним и согреться. Воспоминания о той зиме превратили меня в кусок льда. Вот стою и, кажется, стоит шевельнуться — заскриплю, как старая телега.

Словно меня выдернули из детства и закинули сразу в старость, и я уже не смогу найти общий язык с этими ребятами. Не знаю, о чем с ними говорить. И я не знаю, что делать дальше.

— Что вы там стоите? Не стесняйтесь, госпожа Мирай. Ваши товарищи уже оценили нашу стряпню, — сетторец отсалютовал мне кружкой.

Он был молодым и довольно милым. Вообще я заметила, что многие в отряде Грома молоды, но сильны. Он бы не стал окружать себя бесталанными слабаками.

— Спасибо, не голодна, — буркнула я и позорно сбежала.

Ну надо же! Молния трусливо бежит, поджав хвост. Но я, и правда, испугалась. Сердце застучало часто-часто, а ноги стали ватными. Что за ерунда со мной творится? Скорей бы покинуть это место.

Я шла почти вслепую, не замечая ничего вокруг. Остановилась только, когда уткнулась в походный стол.

Да что ж такое?! Опять он.

Сидит и что-то старательно выводит на пергаменте. Хмурый, как осенняя туча, лоб прорезала вертикальная складка.

Рядом, попыхивая трубкой, устроился господин Хидэ. У него неприятное обрюзгшее лицо, коричневые веки и взгляд старого змея.

Я надеялась ретироваться прежде, чем Гром меня заметит. Но он уже оторвал взгляд от пергамента и выжидательно уставился на меня.

— Что-то хотели, госпожа Мирай?

Меня тут же окатило холодом, а потом сделалось жарко. И глава рода хочет, чтобы он увидел во мне милую и беззащитную женщину? Сироту, которую заставили воевать против ее воли? Чтобы я стала ему близка и узнала все секреты?

Да Гром скорее вырежет себе сердце, чем это случится. Господин Сандо просто старый дурак!

— Вы разрешаете солдатам пить в походе? — в голосе прорезалось что-то противное, незнакомое. Я ляпнула первое, что пришло на ум, и теперь выглядела каким-то доносчиком. — Это нарушение всех правил безопасности.

— Как смеешь ты хамить! — вспылил Хидэ, подавился дымом и закашлялся. — Невоспитанная девка! Аристократка с конюшни!

От оскорблений этого хрыча у меня зачесались пальцы. Гром правильно сделал, что попросил господина Хидэ удалиться. Тот фыркнул и, бросив напоследок недобрый взгляд, удалился.

— Подойдите ближе, госпожа Мирай.

Он не хотел повышать голос, и я шагнула, стараясь не выдать страха. Ладони легли на гладкое дерево, я наклонилась чуть вперед, не отрывая взгляда от лица бывшего врага.

— Вы не вняли моему предупреждению?

А… кажется, он просил не дерзить. Особенно при свидетелях. Обещал даже наказать.

— Я просто волнуюсь об успехе нашего похода, — пришлось соврать, чтобы еще сильнее не накалять обстановку.

— И почему я вам не верю?

Гром откинулся на спинку кресла и, уперевшись в подлокотники, наклонил голову к плечу. Он смотрел на меня со скрытой… насмешкой?

— Не знаю, — я пожала плечами, мечтая сбежать.

— У сетторцев в крови содержится вещество, которое не дает опьянеть. Проще говоря, хмельные напитки для нас безопасны, — он снизошел до разъяснений. Говорил со мной таким тоном, будто я для него была кем-то вроде городской сумасшедшей. — А вот вашему брату и вашему любовнику передайте, чтобы не налегали. Иначе мне придется привести их в чувство ледяной водой.

— Непременно передам, генерал.

Сначала я хотела возразить, что мы с Рэйдо только друзья, но передумала. Кто он такой, чтобы перед ним оправдываться? Еще и в таких вещах. Лучше пусть все считают, что Мирай О-Таари занята.

— Еще приказы будут? — спросила я, развернув плечи и вздернув подбородок.

И ведь понимала, что веду себя неосторожно, но молния ударила в голову. Рядом с ним я не могла сохранять хладнокровие. Как ни крути, сейчас я под началом Грома, он мой командир — как бы смешно это ни звучало. Значит, надо соблюдать субординацию и следовать законам, которые написаны сотни лет назад.

Но как это тяжело!

Он молча глядел мне в лицо, о чем-то раздумывая. На миг показалось, что мысли его далеко отсюда, в другом времени и измерении.

— Нет. Вы можете быть свободны, госпожа Мирай. Только не уходите за пределы лагеря.

— Есть, генерал, — выдохнула я, радуясь, что наше общение подошло к концу.

Перво-наперво я вернулась к веселой компашке, где мой братец и лучший друг решили дать себе волю.

— Искен, я тебя за уши оттаскаю. Как в детстве, — прошипела ему на ухо, а Рэйдо схватила за руку. — Пора отдыхать, мальчики.

— О, мамочка пришла, — широко улыбнулся Искен.

Он выпивал редко, но если это случалось, то мой грозный младшенький становился сентиментальным и готов был полюбить всех на свете!

— Быстро в палатку, если не желаете отхватить за пьянство. Простите, но им уже хватит, — я улыбнулась сетторцам, чувствуя, как от улыбки заныли зубы.

— Да у нас все под контролем!

— Мы им много не наливали! — тут же загомонили парни.

Привлеченный шумом, к нам приблизился Май и опустился возле костра на корточки.

— Если хотите, я могу сварить эликсир от похмелья. У меня есть нужные травы, — взгляд его был мягким и чуть насмешливым. Не чета вечно пасмурному выражению Грома.

— Спасибо. Конечно, они хотят.

— Мирааай, — дружно заныли великовозрастные оболдуи.

Сетторцы наблюдали за нами, вытаращив глаза. Впрочем, злорадства или сарказма я не видела ни в их взглядах, ни в словах. Хотя со стороны мы могли смотреться очень странно.

Вдруг Май произнес:

— Ты напоминаешь мою сестру. Она так же обо мне заботится.

— А мне — мою девушку. Она ругается похоже, — добавил рыжий сетторец. — Надеюсь, она меня дождалась и не сбежала замуж.

— За кого? За дряхлого старика?

— Молодые воюют.

— Не сбежала твоя красавица, не переживай. А если и так — тебе же лучше!

В воздухе послышались смешки и замечания. Рыжий засмущался и покраснел, как мальчишка, а Искен напоследок утащил кусочек жаркого.

— Кто-то еще недавно поносил сетторцев на чем свет стоит. Сменили мнение из-за вкусной еды? — заметила я и поразилась тому, сколько яда в было в моем голосе.

Я говорила так, словно… завидую им?

Мы как раз уселись возле сумок, чтобы перебрать оставшиеся артефакты. День пошел на убыль, солнце скрылось за облаками. Я с раздражением дернула завязку и зашипела — та оторвалась с мясом.

— Ничего не изменилось, — сонно заметил Рэйдо и опустил голову мне на плечо.

Слова Грома заставили подумать о нем не в том ключе, в котором я привыкла его воспринимать. Для меня Рэйдо всегда был другом, товарищем, способным подставить плечо и прикрыть спину. Человеком, с которым можно глупо шутить и смеяться, и у которого на груди можно поплакать. Я бы без раздумий отдала за него жизнь.

А вот он любил меня много лет.

Мы познакомились, когда мне было пять. Отец уже погиб, и дядя Комо впервые привез меня во Дворец Молний, чтобы представить главе рода. После этой скучной процедуры мы с нянькой пошли гулять, но я самым наглым образом удрала.

Исследуя незнакомые места, наткнулась на очаровательную среброволосую девочку, которая тоже гуляла одна. Она была младше меня почти на год, но показалась очень смышленой и веселой. Мы болтали о разной детской ерунде, копались в грязи и гладили котят, которых родила местная кошка.

А потом моя новая подруга захотела по-маленькому. Именно так я узнала, что передо мной мальчик. Мне кажется, у шиссаев особое чувство юмора, ведь добрая половина наших имен подходит как мальчикам, так и девочкам. И костюмы у нас с Рэйдо были похожи: длинная рубашка на запах и широкие штанишки.

Лет с тринадцати я стала замечать, что Рэйдо в моем присутствии начал вести себя странно. А потом Искен, который был младше нас обоих, но соображал в таких вещах больше, объяснил, что друг просто-напросто в меня втрескался. Помню, меня это жутко смутило. Я не знала, как реагировать.

Рэйдо никогда не досаждал мне своими чувствами. Да и я считала, что романтика там, где мы растем и живем, неуместна. И все-таки он признался, когда мне исполнилось двадцать, а ему — девятнадцать.

Я честно объяснила, что он для меня не просто друг, он мне как брат. Люблю я его соответственно, и мое отношение к нему никогда не изменится.

С тех пор мы больше никогда не заводили разговоров о любви, и я выдохнула, когда он ко мне остыл. Я знала, что у него были увлечения. Рэйдо завидный жених: внук Главы, сильный воин и просто симпатичный парень. Жаль только, безмятежной юности и спокойных дней судьба ему мало отсыпала. Как и мне, впрочем.

Оказывается, наши ночевки в одной палатке не остались незамеченными. По отряду поползли слухи, хотя, казалось бы, кому это интересно?

И почему Грома озаботил мой моральный облик? Какое ему до меня дело?

Ничего не понимаю.

Думая об этом, я все больше злилась и путалась. А потом решила — будь что будет. Все равно уже ничего не изменишь. Скоро мы прибудет в Сетторию, а там, надеюсь, Гром про меня не вспомнит.