Гром и Молния

Соня Марей (2023)

Я — Молния. А он — Гром. Не подумайте лишнего, так просто совпало. Он — мой враг, но я должна его в себя влюбить. Задания хуже не придумаешь, ведь громы и молнии между нами полыхают вполне настоящие! Какие тут могут быть чувства? Но все меняется, когда нам приходится объединиться перед лицом общей опасности. Как там говорят? От ненависти до любви всего один шаг? Боюсь, что скоро мы это проверим…

Глава 6. Слезы матери

Молния

— Ненавижу вас.

Я просыпалась под споры и бубнеж соседей по палатке. А они еще шикали друг на друга, мол, Мирай разбудим — даст по башке. Ну что за несносные мальчишки!

— Ты уже проснулась? Все равно объявили подъем, — сообщил Искен, собирая темную гриву в высокий хвост. — Рэйдо, ты не видел мои носки?

— Зачем вообще было разуваться? Чтобы при очередном нападении демоны покусали твои голые пятки?

О боги! Спасите меня от этих двоих.

Тут я вспомнила ночные события и помрачнела.

Асай мертв, демонам удалось напасть на стоянку опытных боевых магов, повредив защитный контур. Что это было? Случайность или провокация?

Может, сам Гром это и затеял?

Я недовольно тряхнула волосами.

Нет, глупости. Да и какой смысл? Он не настолько мелочен. Если и будет мстить, то с размахом.

— Во сне ты опять называла его имя, — внезапно заметил Рэйдо и хрустнул пальцами. — Давно этого не было.

Спросонья я подумала на Грома, а потом догадка придавила тяжелой плитой. Друг не о сетторце сейчас говорит.

— Еще надеешься найти его? Прошло столько лет.

— Давай не будем.

Вспоминать те события не хотелось. Тем более Искен и Рэйдо знают далеко не все. Самое главное я хранила в секрете долгие годы. Не время ворошить прошлое.

— Если что, мы с тобой, Мирай.

— Это только мое дело, — я подняла взгляд на друга. — Простите.

Правильно тетушка говорит, не тех мужчин я коллекционирую. Но что поделать, если они только во враги набиваются?

Лагерь уже проснулся. Наскоро перекусив и закинув в рот пилюли с растительными стимуляторами, мы двинулись дальше. Меня окружали хмурые лица, я то и дело ловила косые взгляды.

Наш путь начался с дурной приметы, то ли еще будет? Надо держать ухо востро, ведь если демонов вызвал кто-то из отряда, он может повторить попытку или что похуже устроить.

Мы спустились на равнину. На пути встречались мелкие деревушки, поля и рабочий люд. Война войной, а землю надо возделывать. А крестьяне… Иногда мне казалось, что им наплевать, кто ими командует. Сеттория, Шиссай — какая разница? Они устали от дрязг власть имущих и разорительных войн.

Чем дальше мы продвигались, тем меньше вдохновлял пейзаж. Лужи вдоль дорог, серость, деревья с едва проклюнувшимися почками — еще слабые и сонные. Радовали глаз только зеленые пятна можжевельника и магнолии, выбросившие первые бутоны.

— А в Сеттории вовсю цветут деревья.

Со мной поравнялся всадник. Услышав его негромкий мечтательный голос, я дернулась и повернула голову.

— Сейчас только начало весны, тепло в эти края приходит позднее, — ответила и присмотрелась к сетторцу.

Молодой, ровесник Искена и Рэйдо. Длинные светлые волосы, собранные на макушке, серые глаза, волевые черты и шрам на переносице. Тонкие губы были изогнуты в легкой полуулыбке, руки небрежно сжимали поводья. От него не веяло агрессией или ненавистью, мой собеседник был абсолютно расслаблен.

— Простите, забыл представиться. Май Бунье, стихия земли и дерева.

— Мирай О-Таари. Стихия молнии.

Назвать при знакомстве имя рода и вид своей магии было не просто данью вежливости, но и знаком того, что ты не собираешься воевать.

Никто не знал, но я переживала из-за того, что владею лишь одной стихией. В моем окружении были дистихийники, те же Рэйдо с Искеном кроме молнии могли обращаться с ветром, а мой дядя — с металлом.

Встречались и трехстихийники, но их было гораздо меньше. К примеру, Гром владел водой и ее производными, а еще землей и ветром. А господин Сандо — молнией, ветром и водой. Эти три элемента усиливали друг друга, делая Главу опасным противником.

Я же старалась компенсировать надуманную слабость, усердно тренируясь и развивая единственный подвластный элемент.

— О-Таари, — задумчиво протянул сетторец. — Приставка «О» означает принадлежность к чему-то?

— Верно. А приставка «А» — главенство.

— Знаю, — кивнул новый знакомый и добродушно улыбнулся. — В Шиссае интересные порядки. Кстати, я взял несколько образцов местных трав. Мой род занимается садоводством, им будет любопытно.

— И что же вы выращиваете?

Маги земли были сильны в земледельчестве, а Сеттория славилась лесами и полями. Говорили: «Воткни в землю палку, и она зацветет».

— Мы специализируемся на плодовых деревьях, у нас они плодоносят до восьми месяцев в году. Готов поспорить, таких сочных персиков вы в жизни не пробовали.

Я сама не заметила, как начала улыбаться в ответ.

Надо же, мы с бывшим врагом говорим, как столкнувшиеся на рынке соседи, которые обсуждают урожай и цены на овощи. Может, Маю показалось, что мне одиноко и страшно, вот и решил поддержать?

— Буду рада, если вы меня угостите плодами из вашего сада.

— Договорились. Не буду докучать вам, госпожа Мирай. Но если захотите поговорить, я к вашим услугам, — Май вежливо кивнул и направил лошадь вперед.

— Что он от тебя хотел? — раздался голос Рэйдо, и я увидела хмурого друга.

Я пожала плечами.

— Рассказывал про персики.

Глаза парня полезли на лоб. Интересно, что он успел себе придумать?

И тут подоспел Искен.

— Меньше откровенничай с сетторцами, Мирай. Они только и ждут возможности всадить нож в спину.

— Не вам решать, что мне делать, а что нет, — я пришпорила лошадь и оставила этих двоих позади.

Внутри кипело раздражение. Говорили, что магия дает свободу и власть, что мы стоим над простыми смертными.

Очень смешно. У меня выбора меньше, чем у самого последнего бедняка. Не могу даже решать, с кем побеседовать.

Взгляд зацепил темную фигуру на вороном жеребце. Гром держался во главе отряда, и я замедлила ход, чтобы не сокращать расстояние. Чем он ближе, тем сильнее начинает колотиться сердце, а воздуха не хватает. Тело, захлебываясь, кричит об опасности.

Дело шло к вечеру. Гром решил остановиться в одной из мелких деревень, которых тут расплодилось, как грибов после дождя. Бедные лачуги жались одна к другой. Стайка детей бросилась врассыпную, едва отряд показался на дороге.

Крестьяне выстроились в несколько рядов и все как один рухнули на колени и уткнулись лбами в землю. Только высокий и прямой, как палка, старик отделился от них, чтобы произнести слова приветствия.

Внезапно вперед вырвалась женщина в поношенном платье. Она бросилась на колени перед лошадью Грома и запричитала:

— Господин! Помогите, не оставьте в беде! Помогите бедной матери, умоляю!

— Уйди, безумная женщина! — старик в ужасе метнулся к ней, но та заголосила еще громче.

Я наблюдала за этой сценой, сжимая луку седла. Так может кричать только тот, кто потерял что-то очень дорогое. Мне часто приходилось видеть подобное, и каждый раз внутри болезненно дергалось. А еще мучил стыд — хотелось отвернуться и не смотреть, ведь я ничем не могла помочь.

— Оставь ее в покое, — послышался голос Грома.

Женщина рухнула на землю бесформенным кулем и начала скулить.

— Говори, в чем дело.

— Дочь у нее пропала, господин генерал, — ответил все тот же старик. Скорее всего, это был деревенский староста. — Второй день найти не можем.

Бедняжка!

У меня детей не было, но я могла понять материнское горе. А времена сейчас неспокойные: по дорогам рыщут дезертиры обеих армий. Одичавшие от голода крестьяне сбиваются в стаи, как псы, недобитые демоны встречаются то тут, то там.

— Только не наказывайте нас, господин! — проблеял староста, рухнул на колени и принялся отбивать поклоны. — У нас нет ничего ценного, на всю деревню две тощие клячи.

Гром прервал его властным жестом и велел отряду спешиться и разбить лагерь. В суете я так и не поняла, куда увели бедную женщину. Зато вскоре на площади развернулись палатки и запылали костры.

Походная пища отличалась от той, что мы ели дома. Но в этот раз тетушка превзошла сама себя и велела поварам наготовить деликатесов, которые заботливо упаковали в зачарованные свертки. Они уменьшали объем и вес пищи и сохраняли ее свежей несколько недель.

Помню, какой голодной и тощей я когда-то была, ведь магия сжигала все ресурсы организма. И как у нас неделями не было ничего, кроме травяных пилюль. Разбухая, они заполняли желудок и ненадолго притупляли чувство голода. Меня тошнило только от воспоминаний об этом.

Наученные горьким опытом, крестьяне разбежались по домам и даже носов не показывали. Но любопытные дети шныряли туда-сюда. Близко не подходили, смотрели издали, а потом убегали, как вспугнутые зайцы.

— Эй, малый, иди угощу, — Искен поманил мальчишку пальцем, но тот дал стрекача — только босые пятки засверкали. — Я что, такой страшный?

— Ты само очарование, — я потрепала его по плечу. — Пойду разомнусь перед сном.

— Этот… велел не разбредаться, — с неудовольствием напомнил Рэйдо.

— Не переживайте. Я в пределах лагеря.

— Ладно, тогда и мы пройдемся. Надо поговорить с нашими.

И Рэйдо с Искеном отправились к другим дипломатам. После гибели Асая нас осталось шестеро, но остальные не искали нашего общества. Тибаст Сэми признавал только таких же, как он, целителей, считая боевых магов тупыми и неотесанными. Шите из рода библиотекарей был угрюмым молчуном, а плоские шутки Саира мне не нравились.

Вскоре я пожалела о решении пройтись. Стоило мне появиться в поле зрения, все бросали свои дела и пялились на меня. Я всегда предпочитала скрытность, а сейчас казалось, что меня заставили выйти голой на площадь.

Я окликнула нового знакомого, Мая Бунье.

— Мирай? — он удивился. — Ты что-то хотела?

Я осторожно огляделась и поинтересовалась вполголоса:

— Ты не видел, куда увели женщину, у которой пропала дочь?

— Видел, — кивнул тот и указал мне за спину.

Я обернулась. Несчастная мать стояла у стены дома, сжимая в руках тряпку, похожую на платье. Рядом застыли два мрачных сетторца.

— Сейчас с ней Джен и Лейо, они лучшие поисковики в отряде. Если девочка жива, они ее отыщут.

Казалось бы, какое сетторцам дело до одной из тысяч крестьянских дочерей? И все же…

— Спасибо, Май.

Я прошла мимо недоуменно моргающего Мая, мимо кучки сетторских магов. У одного на коленях сидел мальчишка лет четырех и, давясь от жадности, уплетал лепешку. А воин умилялся и что-то рассказывал своим товарищам.

Я хмыкнула. Не верилось, что это происходит со мной. Как будто уснула и не могу выбраться из сна.

Когда я приблизилась к несчастной женщине, ее уже покинули Джен и Лейо. Кто из них кто, я так и не поняла — мужчины были похожи, как две капли воды.

Крестьянка подняла на меня усталые заплаканные глаза. Я не знала, что можно сказать в утешение. Мысли не отпускали, я все это время думала о ее дочери.

Она заговорила первой:

— Ди так похожа на вас, госпожа. Ей всего тринадцать, — слезы покатились по худым щекам.

— Ее найдут. Не переживайте.

И видно, что женщине так хочется в это верить. И в то же время все слишком хорошо знали, что означает пропажа человека. Почти никто и никогда не возвращался.

Но мне ведь удалось. Я тоже однажды пропала.

У меня не слишком хорошо получалось утешать горюющих, поэтому я кивнула, дотронулась до локтя бедной матери и медленно пошла в другую сторону.

— Тсс! — еле слышный звук заставил обернуться и удивленно распахнуть глаза.

Прячась в темном проходе между двумя хижинами, на меня смотрел мальчишка. Светлые глаза казались огромными на исхудавшем лице, уши торчали, а указательный палец прижимался к губам.

— Тебе чего? — поинтересовалась я негромко и бросила опасливый взгляд в сторону лагеря.

Но этот паршивец только рукой махнул и исчез.