Гром и Молния

Соня Марей, 2023

Я – Молния. А он – Гром. Не подумайте лишнего, так просто совпало. Он – мой враг, но я должна его в себя влюбить. Должна влюбить, а хочу убить! Задания хуже не придумаешь, ведь гром и молния между нами полыхают вполне настоящие, какая уж тут любовь!И что мне со всем этим делать? Бежать? Сдаться? Ну уж нет, мы еще повоюем… Главное самой не влюбиться во врага!

Глава 7. Дерево желаний

Гром

Мы покинули деревню с первыми лучами солнца. После ночного происшествия мне почти не удалось поспать, как и всегда, спасали походные стимуляторы. Остаток ночи никто нас не беспокоил, спасенная девочка была возвращена семье.

Я опустил веки, и под ними тут же возник образ упрямой Молнии. Не лезла вражеская магичка у меня из головы, хоть ты тресни. И это чувство раздражало, зудело, как заноза. Она как будто нарочно все время пыталась быть в центре внимания, то вызывались приманкой, то пропадала, ни слова не сказав.

Я не снимал с нее подозрений. Шиссаи слишком хитры и изворотливы, лгать у них в крови. Не увидев ее в лагере, я сразу заподозрил неладное. Едва уловимый след ее ауры вел все дальше от нашей стоянки, к окраине богами забытой деревни. Помню, как я был зол тогда. Ее отсутствие было прямым нарушением моего приказа!

Даже подумал, что она решила сбежать. И я был готов хорошенько проучить ее, наказать, чтобы впредь не позволяла себе такие выходки, мне нужен был повод, но…

Госпожа Мирай нашла ту девочку. Более того, собиралась защищать ее ценой собственной жизни. И была обо мне не самого лучшего мнения, раз обвинила в том, что я смогу без раздумий убить невинное дитя.

Проклятая шиссайка. Сама ведь ничем не лучше всех нас! А вот я детей, кстати, никогда не трогал. В отличие от ее родственников.

Чувствуя, как внутри поднимается волна злости, я замедлил дыхание и прикрыл глаза. Призраки войны, взаимная ненависть и ярость еще слишком сильны, чтобы можно было их отринуть. Не знаю, сколько лет должно пройти, чтобы это забылось. Да и дадут ли нам?

С каждым шагом мы все ближе к родной Сеттории. Шиссай всегда казался мне мрачным и неприветливым краем: скалы, бурлящие реки, острые камни, туман. Но сегодня вышло солнце. Первое весеннее солнце, которое я увидел под этим небом. И мои воины даже повеселели, усталые лица разгладились. Каждый из них предвкушал возвращение и встречу с родными.

Я перекинулся взглядами с Лу, и тот кивнул. Этот парень обладал редким родовым даром — мог считывать воспоминания, заглянув в зрачок своей жертве. Но он был слишком молод и неопытен, чтобы делать это незаметно, поэтому тренировался пока на обычных людях, ведь маги могли почувствовать его вмешательство в свою память.

Ничего, я собрал вокруг себя лучших. А юнцы когда-нибудь повзрослеют и наберутся опыта.

Лу обошел Дворец Молний, как тень, заглядывая в глаза слугам, нянькам, поварам. Собирал все, что мне нужно было знать, и среди этих крупиц я нашел сведения о Мирай О-Таари.

К примеру, никто никогда не видел ее мать, а ее отец явился из дальнего странствия с четырехмесячной дочерью на руках. Говорили, та женщина была простой наложницей с одного из морских островов.

Молния тренировалась с раннего детства, и слуги замка чаще видели ее на тренировочном поле, чем в детской. Она водила близкую дружбу с внуком Главы — Рэйдо. А в тринадцать ее отправили на один из фронтов. Шиссай тогда воевал и с нами, и с огневиками.

Она редко появлялась во Дворце Молний, о ней было известно очень мало. Но я чувствовал, что в ней кроется какая-то тайна. Тайна, которую и она, и ее род тщательно скрывают.

Я обернулся и сразу напоролся взглядом на госпожу Мирай. Она о чем-то беседовала с Маем Бунье и сейчас мало напоминала себя обычную. На губах играла легкая улыбка, на щеках — румянец, глаза были опущены. И это было слишком странно и даже слишком… по-женски.

Наверное, все дело в Мае. Его характер полностью соответствует имени, он может обаять кого угодно, даже Молнию.

Я хмыкнул и отвернулся.

Надо сказать ему, чтобы не обольщался. Я видел настоящее лицо этой женщины, а сейчас ей проще прятаться за маской.

После дня пути я велел остановиться на привал на вершине пологого холма. Магам и лошадям требовался качественный отдых, чтобы завтра продолжить путь. Впереди самые неспокойные отрезки.

Солнце садилось, делая горизонт алым. Поднялся ветер.

Я сорвал перчатки и сунул за пояс, сжал и разжал пальцы. Скорее бы оказаться дома, как давно я не был в Сеттории!

Вдруг спину прожег чей-то пристальный взгляд, и я повернулся.

Она шла быстро и решительно.

“А все-таки не зря ее прозвали Молнией”, — мелькнула мысль.

Глаза госпожи Мирай взволнованно блестели, губы были плотно сжаты. Вот она остановилась напротив меня, словно налетела на преграду. Сделала глубокий вдох. Каждый раз, говоря со мной, Молния преодолевала сама себя — это было заметно. И сейчас собиралась с силами, прежде чем произнести:

— У меня есть одна просьба. Прошу выслушать.

***

Молния

В стороне от стоянки, у подножия холма, росло дерево шимме. Я узнала его сразу по широкому приземистому стволу и узловатым ветвям, раскинувшимися во все стороны подобно крыше. Они еще не успели покрыться листвой, но кто-то уже повязал ленты, и яркие полоски ткани колыхались в такт дуновению ветра.

Помнится, Леи, моя первая и единственная подруга, верила в его силу. Однажды наш отряд проходил мимо древа шимме, Леи сняла с волос ленту и повязала на ветку, сказав, что когда лента сгорит, ее желание исполнится. Парни ее тогда обсмеяли, мол, только простолюдины верят в такие глупости. Я вступилась за подругу и тоже получила словесных тумаков.

Как давно это было! Будто бы в прошлой жизни. Много воды с тех пор утекло, а я стала совсем другой. И только сны — мост к тем далеким дням.

Я встала так, чтобы свет заходящего солнца не сильно бил по глазам, и сложила ладонь козырьком.

Неизвестно, когда я в следующий раз увижу священное древо, в Сеттории они не растут. Желание прикоснуться к его стволу, постоять под кроной и вознести молитву было неодолимым.

Может, даже загадать что-нибудь. В память о Леи и остальных.

Я метнула осторожный взгляд в сторону сетторцев. Если хочу подойти к дереву, сначала придется спросить разрешения у Грома. Я не хотела иметь с ним ничего общего, не хотела говорить и узнавать его ближе, особенно учитывая поручение Главы. Но и позволять страхам отравлять мое существование тоже не могла.

“Он смотрел на тебя так, будто хотел сожрать…”

Вот выдумал Искен так выдумал. Смотря на меня, Гром наверняка вспоминает нашу встречу до того, как Шиссай и Сеттория заключили мир. Он не может меня простить, и я прекрасно понимаю, почему. Мы с ним в этом схожи. Сначала моральные принципы, потом все остальное.

Пока не успела передумать, я сделала шаг в его сторону. Потом двинулась быстрее, и все равно внутри будто бы вырос барьер — закрыть, уберечь, не пускать. Не приближаться к нему.

Тело все помнило и выдавало защитную реакцию так невовремя.

Конечно, мои эмоции были подобны крику, и Гром их почувствовал. Обернулся и глянул на меня вопросительно.

— У меня есть одна просьба. Прошу выслушать, — я вытянулась по струнке, словно передо мной был капитан еще той, старой команды из детства, которого я боялась до трясучки. Но было одно отличие: Гром жив, а ни капитана, ни моих сокомандников давно уже нет.

— Слушаю, — произнес он безэмоционально, словно внутри у Грома раскинулась ледяная пустыня.

— Вы позволите отойти ненадолго?

— Зачем?

— Мне надо вознести молитвы под деревом шимме, — и указала пальцем направление. — Это совсем рядом. Я все время буду у вас на глазах.

Зря я это затеяла. Видно же, он не тот, кто оценит мои сентиментальные порывы. Он с трудом меня переносит, даже общая борьба с демонами этого не исправила.

Гром внезапно отмер и стал похож на живого человека. Непонимающе нахмурил брови:

— Дерево шимме?

— Его еще зовут деревом желаний. Так вы меня отпустите?

— Никто не может препятствовать желанию человека помолиться богам. Это право дано даже идущим на смерть, — сказал он, немного подумав. — Идите, госпожа Мирай.

И, когда я задержала дыхание от удивления, замешательства и еще какого-то странного чувства, он добавил:

— Но одну я вас не пущу. Я пойду с вами.

***

Гром

— Вы будете сопровождать меня к месту молитвы, не доверив это дело никому из своих людей? Окажете такую честь?

Показалось, или в ее словах действительно мелькнул сарказм?

Не объяснять же, что я не могу ей доверять безоглядно. Не маленькая, сама должна все понимать.

Она смотрела на меня как-то зло и одновременно беспомощно, и эти эмоции укрывали ее, как броня. Старший брат говорил, что я ничего не понимаю в чувствах. Но то, что ощущала в этот момент Молния, я понимал прекрасно.

— Вы столь опасны и непредсказуемы, что я никому не могу доверить эту тяжелую ношу, — решил подыграть я. — Ну и вдруг мне тоже захочется помолиться?

— Благодарю.

Она подавила то ли фырк, то ли вздох, отвернулась и зашагала по склону холма. Не выдержала.

Ветер перебирал темные пряди, собранные в высокий хвост, теребил края черной накидки. По гладкой темной ткани скользили вышитые серебристые молнии — эта женщина не изменяла себе. Мы спустились и немного прошли по каменной насыпи, пока госпожа Мирай не остановилась у кряжистого дерева. Его ствол выглядел сплетенным из нескольких стволов, ветви тоже были перекручены.

Между мной и Молнией было пятнадцать шагов. Ветви дерева шимме раскинулись во все стороны и укрывали нас, словно крыша. Я застыл, сложив на груди руки. Какое-то время она просто стояла, глядя на толстый ствол с потрескавшейся корой. Потом бросила на меня взгляд из-под полуприкрытых век.

— Можете начинать.

— Спасибо, — отрезала она и опустилась на колени, сложила ладони в молитвенном жесте.

И сразу стала такой спокойной, а ведь мгновение назад смотрела волком. Госпожа Мирай закрыла глаза, но уверен, она знает, что я на нее смотрю. Внимательно, ни на миг не отводя взгляда.

Внутри себя ожидаю подвоха?

Даже если она что-то задумала, я успею ее остановить.

Думаю об этом и понимаю, насколько это глупо. Насколько проросло во мне это все.

А она смирно стояла на коленях под приземистым деревом. На ветви его, длинные и раскинутые в стороны, суеверные простолюдины повязали цветные ленты. Ветер колыхал их, выцветшие от дождя и солнца.

Меня кто-то окликнул, но я поднял руку, давая негласный знак. Подождут.

Она стояла на коленях долго. Очень долго. Я уже начал терять терпение и еле сдерживался, чтобы не прервать госпожу Мирай. Она что, нарочно тянет время? О чем можно так долго просить? Даже приговоренные к смерти молятся быстрей.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что и сам утратил счет времени. Просто провалился куда-то и, страшное дело, расслабился. То ли сыграла накопившаяся за долгие месяцы усталость и необходимость все время держать себя в напряжении. Плоть ведь какая, ее нельзя истязать бесконечно, подпитывая себя стимуляторами и магией. Однажды наступает откат.

То ли сама атмосфера и тонкие, исходящие от дерева вибрации всему виной.

Молния открыла глаза и посмотрела на меня. Сейчас она казалась непривычно смиренной.

— Это священное дерево, — шиссайка поднялась с колен. — Оно передает наши желания богам.

Зачем она мне все это рассказывает? Когда-то я слышал нечто подобное, но внимания не заострял.

— Боги глухи к мольбам.

— Не говорите так.

— И сильно они вам помогли?

Взгляд сам по себе спустился к ее животу. Под слоями темной ткани ничего не видно, но я мог представить, что под ними скрывается. На лице госпожи Мирай была написана растерянность, которая быстро сменилась раздражением и злостью.

— Вас это не касается, — огрызнулась она.

— Закончили? Солнце почти село.

— Почти. Осталось только повязать ленту на дерево.

Она потянулась к волосам. Темные волны рассыпались по плечам, когда Молния сняла удерживающую их алую ленту. В этот миг взвыл ветер, вырвал ее из рук и швырнул ко мне.

Возможно, надо было позволить кусочку ткани спланировать не землю. Но, до конца не осознавая, что делаю, я перехватил ленту и быстро, почти не глядя, повязал на ближайшей ветке.

— Все? Ритуал окончен?

Мне, правда, надоело ждать.

Госпожа Мирай открыла рот, потом закрыла, при этом смотря на меня чуть ли не с ужасом.

— Что вы наделали? Это же дерево шимме!

Я развернулся и зашагал прочь, надеясь, что госпожа Мирай последует за мной.

— Это было мое желание!

Я обернулся, удивленный отчаянием, прозвеневшем в ее голосе. Сейчас Молния больше походила на обиженного ребенка, чем на боевого мага. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, слишком потрясенная моим поступком. Так, будто я совершил что-то недопустимое.

Может, недаром брат называет меня бессердечной дубиной?

— Зачем вы это сделали? — прошептала она. — Зачем?

— Что именно я сделал?

Настолько глубоко чужих традиций я не знал. Да их были сотни! И в каждой деревне разные. И мыслей этой сумасшедшей я не читаю.

Раздражает. И она, и вера в дурацкие знаки.

Лицо госпожи Мирай стало пунцовым, даже шея и уши приобрели такой же оттенок.

— Уже неважно, — процедила она.

Неважно так неважно! Демон с ней.

А о том, что все это могло значить, узнаю позднее.