Тайны стихий. Часть первая

Сергей Сергеевич Чижиков (2021)

Миллиарды лет существует реальность, управляемая таинственными правилами, наполненная секретами. История, вырванная из бесчисленных лет бытия, в которой самые разные люди в очередной раз попытаются разгадать все тайны, начинается сейчас. Герои не ведают цели путешествия, не знают, куда идти, они могут быть незнакомы друг с другом. Чтобы только вечность совершила еще один виток, все стерлось и вновь родилось, они обязаны раскрыть все тайны стихий. Они будут сражаться, бежать и прятаться, бесцельно скитаться, собирая ответы по крупицам. А в ответах на все вопросы — причина существования мироздания.

Ночь

Июнь, третий год Патриарха.

Это был замечательный летний день. Солнце тепло грело, но не пекло, дул лёгкий ветерок, унося фабричный дым подальше от города. Производственные районы города — это запад и северо-запад Георга, так что ветер с востока был крайне удачным. Воздух наполнили ароматы лета, добравшиеся даже до центра города, куда стекалась толпа людей. Праздник закончился, украшения убрали, плакаты, возвещавшие о природе и жизни, сняли, заменив на обычные новостные вывески. Однако людей нынче на площади собралось втрое больше, чем на шествии. Даже знаменитый весенний перезвон не собирал такую толпу. Обыватели, проходя мимо, спрашивали: «что случилось?». Ответ был прост — казни.

Страшный пережиток прошлого — публичное убийство преступников, применённое последний раз в Георге ещё во время войны с Цинским царством. Тогда несколько предателей оказались в петлях, а также один из городских магнатов, который, как говорят, продал какие-то секреты врагу. Но то была война, а сейчас мирное время. Или уже нет? Сегодня на казнь вели идеологических врагов церкви, врагов её сути и убеждений — колдунов. Правда, сделали ли они что-то на самом деле, никто не знал, все свидетели говорили лишь о неясном бормотании и странных заклинаниях, но больше ничего не произошло. Так можно ли считать их виновными? Как быть с теми, кто не успел совершить зло или не смог?

Молва твердила о ещё одной поимке: схватили первую женщину среди колдунов. Якобы она стала зачитывать заклинания прямо у себя дома, а её муж попытался остановить супругу. Но сила отбросила его прямо на кухонный нож, и никто не сумел остановить кровь. Мужчина умер, а колдунья сидит в камере, ожидая своей участи. Сама женщина в слезах уверяла, что ничего не сделала, однако свидетельница, её свекровь, настаивала: в девице есть зло, она повернула его против дорого сыночка. Похоже, жизнь несчастной была разрушена.

Зачем они делают это? Зачем люди продают души тёмным силам? Церковники говорили, что люди не желают работать руками и головами, мечтая, чтобы мистические силы сделали всё за них. Точнее, церковники вещали замудрёнными фразами, понять которые было довольно непросто. Хотя в Георге не запрещались любые убеждения, но распространение, особенно публичное, мракобесных учений всячески ограничивалось. А теперь, по решению совета Георга, явное проявление колдовства наказывалось смертью. Это было неожиданно, так как обычно совет месяцами не мог принять даже самый простой закон, касающийся займов или наследования, но в этот раз сработал удивительно быстро.

Цимба пробиралась поближе к площади, чтобы хотя бы краем глаза увидеть колдунов. Кто-то воображал, что они будут полувеликанами, закованными в цепи от ног до шеи; другие говорили, что это простые люди, только их тела разрисованы запретными символами; третьи уверяли, будто колдуны с синей кровью, уже мёртвые, они желают пробиться в мир живых. Но Цимба знала, что это чушь — люди были самые обычные, рабочие из разных районов Георга.

Отец Цимбы был помощником судьи, он успел узнать, что никто из колдунов никогда не высказывался против церкви Георга, не имел запретных символов или предметов, и вообще ничем не выделялся. Отец был возмущен: закон приняли уже после поимки колдунов, и теперь получалось, что магов казнили без суда, без права на защиту, хотя закон, как известно, обратной силы не имеет. Но власти были беспощадны: колдуны должны были умереть, причём как можно быстрее, публично, с пониманием, что подобное не будет прощено ни при каких условиях. Слишком страстно церковь говорила о силе человека, об отказе от суеверий, богов и разных странных сил, чтобы теперь провялить терпимость.

— Вот они! — крикнули в толпе.

Шум толпы нарастал, напоминая рой каких-то насекомых. Многие не видели, что происходит, потому пытались отодвинуть более рослых соседей — возникали мелкие конфликты. Разумеется, они пришли сюда не только ради самой казни, но в большей степени узнать правду о колдунах.

Перед зданием магистрата поставили деревянную конструкцию, на которой возвышались виселицы. У неё было специальное название, но Цимба его не помнила. Из дверей вывели пятерых мужчин в тюремных одеждах. Нет, они не были великанами, у них не оказалось знаков или красных глаз. Заключенные казались обычными, только грязными и несчастными. Церковник в тёмных одеждах шёл следом за тюремщиками, важно отмеряя каждый шаг. За ним следом, словно верный зверь-помощник из сказки, следовал молодой послушник церкви, держа в руках некий предмет, вроде гонга, но толком не получалось разглядеть.

Выйдя вперёд, церковник начал говорить, но толпа почти не слушала. Большинство людей обсуждали своё мнение о колдунах, не обращая внимания на речь. Голоса сливались вместе, образуя гул, так что стоящим сзади ничего толком не было слышно. Некоторым было интересно, так что они стали спрашивать соседей о чём говорит церковник. Цимба не стала вслушиваться в пересказы: как говорит одна известная сатирическая песенка, толпа легко искажает слова, превращая их в «утку и хмель». До Цимбы донеслись лишь обрывки, вроде «величие», «путь» и «честь», — всё и так становилось понятно.

Преступников поставили на нужные позиции. В глазах одного из них стояли слёзы. Мальчишка-послушник стал медленно бить в гонг. Толпа затихла на мгновение, а затем по команде церковника кто-то, кого не было видно, нажал на рычаг, и тела несчастных ринулись вниз, вызвав волну охов. Четверо затихли сразу, а последний остался висеть, хрипя и мучаясь.

Цимбе стало плохо. Что-то стучало в её голове: дзинь-дзинь, дзинь-дзинь. Сознание помутнело. Неправильно это, несправедливо. Она отвернулась от виселиц, но дурнота только усилилась. Цимбу мутило, она упала на колени, длинные чёрные волосы стали подметать дорогу.

В этот момент что-то дёрнуло её вверх. Руки сами поднялись и обратились к небу. Теперь перед её взором только облака. Цимба чувствовала, будто парит над дорогой. Странный голос стал нашептывать ей.

— Люди! Смотрите! — заорал кто-то.

Гул толпы нарастал, превращаясь в самое страшное заклинание из всех. Перед Цимбой появился чёрный квадрат, он разделился на несколько частей, и эти части влетели в её глаза. Мир померк, осталась только тьма, непроглядная тьма…

* * *

Кто-то поднял её, кто-то другой что-то кричал. Сознание пыталось вернуться рывками: то она понимала происходящее, то окружение отдалялось вновь. Страшно. Только ей казалось, что она стоит на твёрдой земле, но реальность снова ускользала. А затем возвращалась вновь. Странный сон, ненормальный. Цимба пыталась вырваться из него, выпутаться из непроглядной тьмы, прислушивалась к звукам: там что-то происходит, нельзя оставаться здесь.

Когда же наконец ей стало лучше, Цимба поняла, что её несут двое мужчин в касках. Они взяли её под руки, заставляя ноги тащиться по камням. Охранники спешили: она услышала тяжёлое дыхание, бренчание металлического предмета, звук сапог и возгласы прохожих, расступающихся перед охранниками порядка. Подняв голову, Цимба увидела смотрящих с недоумением людей, одни из них отходили медленно и с неохотой, другие же отскакивали в сторону сразу же, не задумываясь.

— Нам хоть можно её трогать? — в голосе более молодого охранника звучала неподдельная тревога.

— Давай свернём сюда, нет смысла переть её через полгорода. Третий участок подойдёт, — более зрелый и, вероятно, более опытный охранник не отвечал прямо.

С его подачи они оба повернули направо, там было расстояние между домами, заваленное разного рода хламом. Этот своеобразный коридор был известен среди желающих срезать путь от улицы Старых Князей до главной площади. Тщетно местные городили здесь разные препятствия, ставили ящики, делали самопальный забор из досок. Если даже охрана предпочитала идти здесь, а не в обход, пусть это и не нравилось здешним жителям, что уж взять с простых людей.

— Да держи же её! — прикрикнул старший.

— Тяжелая, зараза, — ответил младший.

На улице Старых Князей был неприметный участок городской охраны. Настолько неприметный, что многие и не знали о его существовании. Если пышный участок номер один так и привлекал внимание, а участок неизвестного номера, что возле Обветшалого рынка, только его отталкивал, то этот был совершенно незаметный. Здесь не было ничего, кроме таблички, сообщающей, чем помещение является. Странным образом здесь не было даже дежурного: старший из двух охранников дёрнул за дверь, но та не открылась.

— Да что же такое?! — возмутился он.

— Нет никого. Может, не нужно было брать её, а? Колдонёт ещё! — нервничал молодой.

— А если бы её толпа забила? Мало ли какая мысль кому взбредёт!

— Всё равно же казнят, что за лишняя забота?..

— Инструктаж был чёткий! Любого в камеру, руки скрутить, надев мешки, чтобы пальцами не шевельнула! — отрезал тот, что старше, протерев рукавом усы.

Он огляделся с таким видом, будто ждал, что сейчас откуда-то выскочит дежурный с возгласом: «отлучился всего на пять минут!». Но этого не произошло.

— Потащили её до первого, чего стоять тут, причиндалами греметь. А то очнётся деваха! — добавил он, снова подхватывая Цимбу за одну из рук.

Они развернулись по направлению к проулку, через который и пришли. Цимба уже осознавала происходящее, но слабость была такой, что шевелиться было очень тяжело, тело отказывалось слушаться. В этот момент на пути охранников появилось чёрное пятно. Оно витало в воздухе и разрасталось прямо посреди улицы, слово самая чёрная чернота решила собраться в этом месте. Цимба сперва подумала, что у неё снова темнеет в глазах. Но пятно перелилось в форму человеческого тела, а затем и вовсе стало вполне материальной, уже не тёмной девушкой — блондинкой с недлинными волосами, одетой в какой-то комбинезон болотного цвета. Рядом начало расти ещё одно пятно.

Молодой резко остановился, а усатый охранник, похоже, не заметил появления незнакомки. Так они рванули Цимбу: один потянул вперёд, другой стоял на месте. Это отразилось болью во всём теле.

В этот момент усатый понял в чём дело, он бросил руку Цимбы и полез за ножом на поясе. Из второго пятна тем временем появился коротко стриженный парень, высокий, одетый в похожий комбинезон. Молодой охранник, скорчив паническую рожу, достал с пояса увесистую дубинку.

Блондинка в комбинезоне сделала движение рукой и вспышка чего-то чёрного чиркнула усатого охранника по груди. Если можно назвать нечто чёрное «вспышкой», но это скорее было сосредоточение мрака. Усатый встал почти сразу, зажав рукой рассечённую грудь, из раны лилась кровь, но ребра закрыли основной удар. Встав в стойку с внушительным ножом, постанывая, усатый двинулся на девушку. Выпад, взмах! Но блондинка уклонялась легко. Ещё одно движение её руки, снова тьма явилась как по приказу, рассекая усатому охраннику горло.

Тем временем второй из неизвестных сражался с молодым охранником. Это было недолго: он отразил пару бестолковых ударов дубинкой с помощью тёмной силы, в этот раз сосредоточение мрака выступало его щитом, а не оружием, как у блондинки. Затем он взмахнул рукой, и правая кисть молодого охранника порядка упала на дорогу, её падение сопровождал жуткий вопль бедолаги.

— Понесёшь её? — спросила блондинка у своего сообщника.

— Я и тебя понесу, если дашь, — ответил парень с наглейшей ухмылкой.

Сил у Цимбы хватало только на то, чтобы поддерживать сидячее положение да приподнять голову, дабы видеть хоть что-то из происходящего. Левое плечо сильно ныло, руки не слушались, длинные чёрные волосы частично заслонили ей обзор. Стриженный схватил Цимбу, перевалил через себя и побежал следом за своей подругой. Они бежали как от погони, хотя её не было. Крики и возгласы прохожих сопровождали беглецов, какая-то женщина завизжала: «не надо, пожалуйста!», хотя ей ничего не сделали. Преступники не встречали никакого сопротивления, не было ни патрулей, обязанных постоянно кругами ходить по улицам, ни специального отряда охраны. Да и способен ли хоть кто-то остановить колдунов?

Вопросы терзали Цимбу, но силы не желали возвращаться, и ей ничего не оставалось, кроме как задавать их себе самой, в мыслях. Скоро её пронесли мимо восточных руин стены, эта часть была самой сохранившейся. Улица Мира, улица Купцов, проспект Героя Генриха. Они несли её мимо знакомых до боли мест, где она проживала последние годы. Здесь недалеко её дом, её квартира на третьем этаже — прямо там, лишь немного углубиться во дворы и улочки поменьше, в тени старой полуразваленной стены.

Парень уже не на шутку запыхался, когда двое преступников добежали до густонаселённых районов поскромнее. В этом месте было не так людно в это время дня, а немногочисленные прохожие реагировали не так бурно. Внезапный хлопок разнесся по округе эхом, но больше ничего не случилось. Оба преступника замерли прямо посреди улицы, оглядываясь во все стороны.

— Они, наверное, на крышах! — крикнула девушка. — Неси её, а я…

Ещё хлопок, вновь эхо, и пуля ворвалась в тело девушки-преступницы, разорвав ей бо?льшую часть бедра правой ноги. Кровь брызнула во все стороны.

— Аккуратнее! Держись у стен, не выходи на середину! — орала блондинка.

Парень ругался почём зря, но бежал дальше, по-прежнему неся на себе беспомощную Цимбу. Он устал и бежал не так быстро, как вначале. Цимба успела заметить, что кровь раненой девушки стала чёрной и начала просто исчезать, растворяться без следа, обращаясь в тьму.

Похититель продолжал бежать ещё немного, затем выбрал путь через дворы и перешёл на ковыляние, пошатываясь из стороны в сторону. Он бросал взгляды на крыши домов, но, похоже, никого там не видел. Теперь в нём чувствовался страх неожиданного выстрела. Пуля летела быстрее его реакции, и он явно не был неуязвим. Наконец стриженый зашёл в какой-то подвал, яростно пнув дверь, та распахнулась и ударила о стену. В подвале было темно, но он двигался дальше, будто и не обращая на это внимания. Зайдя поглубже в сырой мрак, похититель положил Цимбу, прислонил её к стене, а ноги оставил на холодном полу.

— Придётся тебе подождать здесь, красотка, — шепнул он. — Я пойду помогу Катерине.

И незнакомец исчез. Не встал и ушёл, а просто растворился в темноте.

* * *

Шли долгие минуты. Ей уже должно стать лучше, но почему-то этого не происходило. Цимба никогда не жаловалась на здоровье, так что дело должно быть в этой странной магии. Тело понемногу отвечало на команды разума, но слушаться толком пока отказывалось. Было холодно, темно. Похититель выбрал один из многих подвалов, состоящих из запутанных коридоров, непроглядно тёмных, без окон, но со множеством дверей в частные подвальные каморки. Без фонаря находится здесь страшно и даже опасно. Где-то во мраке копошились крысы.

За свои восемнадцать лет Цимба успела выслушать немало историй о «колдунах», но то были ненастоящие. Отец регулярно рассказывал о судебных тяжбах в том или ином районе, где незадачливые оккультисты старались доказать, что не заслуживают штрафов. Позиция Георга в этом вопросе годами была одинакова: «верить можно во что угодно, но распространять свои убеждения нельзя». Церковь активно пропагандировала «силу разума человека», то есть способность управлять миром через познание и понимание сути вещей, но многие люди всё равно упрямо доверяли свою судьбу амулетам и заклинаниям. И, конечно, в тех случаях, когда амулеты срабатывали, по мнению его использующего, он стремился рассказать об этом всем и каждому, чем подставлял себя под штраф. Торговцы же оккультными предметами могли попасть в тюрьму, если штрафы на них не действовали.

Заклинания, волшебные колечки от сглаза, молотые кости голубей от бесплодия, — это одно. Цимба стала, похоже, настоящей колдуньей — это совсем другое. Получается, те люди на виселице тоже были случайными жертвами этого явления, они не знали никакой магии, не делали зла и не могли его замыслить. Во всём виноваты истинные колдуны, которые убили минимум одного охранника порядка и тяжело ранили второго. Это они, видимо, превращают людей в магов, в себе подобных, губят жизни, судьбы, разрушают семьи…

«Сестра! — вдруг подумалось Цимбе. — Нас же перепутают с ней!».

Десятки людей видели, как преступники тащили Цимбу по улицам города, многие могли запомнить внешность новой колдуньи. Если охрана сумеет установить её личность, явится прямо домой к Цимбе, то там обнаружит её сестру-близняшку. Они родились в один день, но Цимба считалась старшей, она всегда оберегала и защищала Ориану.

Мысли заставили Цимбу попробовать подняться. Но тело налилось тяжестью, и всё, что она смогла, это упасть. Замечательно, теперь она не сидит, прислонившись к стене, как её оставил похититель, а лежит на полу.

Что-то зашумело в темноте. Крысы? Или люди? Она попыталась позвать на помощь, но получился лишь кашель. Это тоже может сработать: они услышат и помогут ей. Только что дальше?

Из темноты вдруг вынырнул мужчина. Он опустился на колено и осмотрел лежащую девушку. Странно: Цимба видела его, а он её, но фонаря у мужчины не было.

— Не бойся, — сказал незнакомец. На редкость нежный голос, будто певец какой. — Тебе плохо, но тут безопасно. Они потеряли след.

Мужчина взял её на руки и понёс дальше вглубь подвального помещения. В какой-то момент он остановился, опустил её и открыл висячий замок на одной из дверей. Цимбу неизвестный положил на какое-то тряпьё внутри этой подвальной комнаты, запер дверь и зажёг небольшую лампу. Свет смотрелся чудовищно в этом месте. Яркий, манящий огонёк рисовал огромные тени на стенах. Здесь были стеллажи с банками, мешки, вёдра, целая охапка мётел, связанных вместе, и другое барахло. Мужчина сел на табурет рядом с лампой, в её свете он выглядел особенно мистически.

Ему было лет сорок, Цимба сравнила бы его со своим отцом, но, быть может, тот немного старше. Чёрные волосы, тяжёлый взгляд тёмно-голубых глаз, большой нос, и он словно всё время хмурился. Его одежда ничем не выделялась, его легко можно было принять за простого фабричного рабочего, вернувшегося с очередной смены. Только в воздухе витала некая мрачная аура.

— Тебе повезло, девочка, — начал мужчина. — Мы обычно не вмешиваемся столь рискованным образом. Скажем, обстоятельства были на твоей стороне. Ты, наверное, хотела бы о многом спросить? Но не можешь… Я постараюсь тебя успокоить, насколько получится. Тебе нужно отдыхать, поспать. Это очень важно. Через два-три дня ты сама себя не узнаешь. Но пока тебе будет тяжело.

Он следил за огоньком в лампе, а она пыталась сказать ему: пусть пойдёт к сестре, пусть предупредит её, их всех, пусть они не заберут Ориану вместо неё. Слова не получались, начинало только сильно першить в горле, наружу выходил только кашель.

— Тихо, тихо, — повторял мужчина. При его нежном голосе и в дрожащем пламени она легко могла бы принять мужчину за своего ровесника. Полутьма как-то искажала его образ, но только на время.

— Меня зовут Дэнс. Фамилии у меня нет, так уж вышло. Знаешь, я рос сиротой в одном из этих жутких домов. И всегда боялся темноты. То есть до определённого момента, когда со мной случилось то же, что и с тобой. Сейчас они пишут, что это нашествие магов и колдунов, желающих «ниспровергнуть ценности вольного города, подавить волю народа, загнать нас обратно во времена безнравственности и невежества», — процитировал мужчина. — Но началось это не сейчас… когда я был мальчишкой, то стал, пожалуй, первым в своем роде. Я хочу сказать, в этом городе. Но кто заметил бы тогда никчемного беспризорника, сбежавшего от «заботливой» опеки нашей любимой родины?

Он продолжал смотреть на свет, а не на неё, одновременно водя ладонью вокруг лампы, рисуя тем самым ещё более жуткие тени на стенах. Мужчина словно хотел схватить огонёк лампы, но не решался дотронуться до него. В таком освещении казалось, что его лицо как-то меняется, становясь более мимолетным, неуловимым. Зачем он это делает?

— Я всегда боялся темноты, потому что в ней, как представлялось мне, обитает что-то невероятно страшное. Чудовища, — продолжал вещать этот Дэнс. — Взрослые люди не боятся темноты лишь потому, что уверены, будто их там нет. А они, быть может, есть. Только я как-то подумал, что страшнее: увидеть монстра при свете дня, вместе с его когтями, клыками и огромными глазами, или же встретится с ним в темноте, где ничего не видно? Во тьме возможно всё что угодно, там нет никаких ограничений. Лишь страхи и воображение ограничивают наше представление о том, что живёт в темноте. Это безграничная пустошь, где свет более не управляет нашим восприятием, оно открывается, расширяется, стремиться в бесконечность. И можно не увидеть, но почувствовать то, чего при свете быть не может. Монстры живут в темноте.

— Но я хочу сказать ещё и о том, — продолжал Дэнс, — что свет на самом деле не таит в себе добро по определению. Можешь вообразить мир, где света нам нужно будет меньше меньшего? Там растения будут расти без нужды в свете, не будет разницы между днём и ночью. Люди перестали бы цепляться за внешнее, называть мазню красотой, смеяться над уродством, строить больше и выше, дабы выглядеть богатыми и знатными. Ушла бы всеобщая страсть в совершенстве формы, но появилась бы страсть в содержании. Запахи и звуки, другие ощущения, — всё это обострилось, стало бы значить куда больше. Мы бы попали в поэтичный мир, где нет дела до твоего узора на кафтане. Зато куда важнее стали бы другие вещи. Мы бы узнали новые недостатки в нашем восприятии и переродились. Ты, наверное, скажешь, что при таких рассуждениях мне стоило выколоть себе глаза? — Он повернулся к Цимбе и слегка улыбнулся. Этот человек сам задавал вопросы и отвечал на них. — Но мы ведь пока ещё не в таком мире, верно? Однажды можем попасть и в такой. Мир очень сильно изменился бы, только погаси мы ему свет совсем ненадолго! Свет куда больше слепит людей, чем помогает им видеть.

— Кто… кхе… кхе… — Цимба хотела спросить мужчину: кто он и кто те двое, что вытащили её из рук охранников.

— Ты ещё успеешь всё спросить и рассказать, — молвил Дэнс. — Мы с тобой, девочка, хранители тьмы. Звучит пугающе, наверное? Или глупо? — он нахмурился ещё сильнее. — Но как ни решай, правда она и есть правда. Я храню тьму уже два с лишним десятка лет. Не так уж далеко я продвинулся… Когда-то я думал, что к этим годам буду уметь куда больше. Я собирал знания, мифы, легенды, чтобы разобраться. Трудно порой рассудить, где знания древних, а где миф наподобие сказки. Долгие годы учения, но мои ученики освоили это всего за четыре месяца. Сложно учиться самому.

Он помолчал немного, затем продолжил:

— Обычно мы не связываемся с другими людьми. Это опасно. Обращённых вешают, оставляя в неведении о том, что стихия избрала их. Люди бояться, потому доверять им глупо. Но Вирк заметил, что ты от нашей стихии, потому кинулся спасти тебя.

В этот момент он погасил лампу. Страшные тени исчезли, и воцарился мрак, чёрный и непроглядный. Хотя Цимба чувствовала все предметы вокруг, их форму, положение. Она будто видела их, но это нельзя было назвать зрением.

— Поспи, девочка. Твоё тело должно привыкнуть, измениться. Поспи и попробуй представить себе в темноте то, что ты хотела бы увидеть. Это для начала.

И Цимба попробовала. Слабость одолевала её, звала в сон. Представить, что хочешь? Она вообразила, как просыпается в своей квартире, в доме рядом со стеной, и это было только кошмаром.