Тайны стихий. Часть первая

Сергей Сергеевич Чижиков (2021)

Миллиарды лет существует реальность, управляемая таинственными правилами, наполненная секретами. История, вырванная из бесчисленных лет бытия, в которой самые разные люди в очередной раз попытаются разгадать все тайны, начинается сейчас. Герои не ведают цели путешествия, не знают, куда идти, они могут быть незнакомы друг с другом. Чтобы только вечность совершила еще один виток, все стерлось и вновь родилось, они обязаны раскрыть все тайны стихий. Они будут сражаться, бежать и прятаться, бесцельно скитаться, собирая ответы по крупицам. А в ответах на все вопросы — причина существования мироздания.

Ночь

Июль, третий год Патриарха.

Прошёл почти месяц с тех пор, как Цимбу практически похитили. Похитители спасли ей жизнь, хотя и сделали это против её воли. Они называли себя тёмными, их было всего трое. Старший назвался Дэнс, не поясняя, откуда появилось такое странное имя. Он хмурый брюнет, обладающий на редкость певучим голосом, что не слишком вяжется с его внешностью. Наверное, из него вышел бы неплохой солист, но он предпочитал сидеть на чердаке и командовать двумя своими учениками — Катериной и Вирком. Они воры, или даже грабители, забирают себе всё, до чего могут дотянуться и остаться безнаказанными.

Их основная способность делала тёмных трудноуловимыми для городской охраны. Тёмные умели исчезать в одном месте и появляться в другом, но не всё было так радужно, как представлялось, если так вообще можно сказать о чём-то тёмном. Перемещение тратило много сил и выполнялось медленно, занимая полные десять секунд в лучшем случае, при этом брать с собой большие или тяжёлые предметы было нельзя. Даже более того, тёмные могли перемещать только себя да тонкие, неказистые комбинезоны, которые носили на голое тело. Новичок в магическом деле и вовсе мог перемещаться только голышом, что создавало определённые трудности. Впрочем, Цимбе было ещё рано думать о таких вещах, за месяц она так и не научилась даже примитивным приёмам. Дэнс лично обучал её и наставлял, он объяснял ей, что она теперь хранительница, а не какая-то там магесса или колдунья, как обычные люди называют подобных им.

— Продолжим урок, — Дэнс вывел Цимбу из нахлынувших на неё раздумий. Они стояли на узком, ровном участке крыши в полдень очередного июльского дня. — Ты должна полностью осознавать, что тьма есть повсюду и всегда. Сила стихии приходит на зов твоего внутреннего я. Стань зовом, призови тьму, тогда она наполнит тебя целиком, но не тело, а твой дух. Ты вдыхаешь во тьму смысл и цель, сама отчасти становясь тьмой. Не думай об этом, как о разумном существе: стихия — сила неуловимая, являющаяся частичкой мироздания, у неё нет воли или цели. Но воплотить её во всей мощи нам дано. Контроль над силой даётся через принятие твоего родства с тьмой. Без контроля, без этого чувства и осознания власти над стихией сила не явится тебе.

— Только не тужься слишком сильно, а то будет конфуз, — послышался голос Вирка.

Обернувшись, Цимба увидела обладателя голоса, а за ним уже росло чёрное пятно — скоро появится его подружка. Эти двое были парочкой и постоянно обжимались по углам, кроме того Вирк имел дурную привычку говорить пошлости при всех, даже при Катерине, которой это, похоже, нравилось.

— Как прошёл рейд? — спросил Дэнс. Он, как правило, не обращал внимания на стиль общения Вирка, изобиловавший крайне неприятными фразами.

— Примерно как обычно, — сообщила Катерина, уже появившаяся из черноты. Радужки её глаз были черны, но она сделала своеобразный жест, и чернота глаз исчезла почти мгновенно. Цимбе приходилось уже видеть этот приём, так хранители прогоняли силу, этот жест не имел названия, но она описала бы его словами «отпустить пёрышко». Это пока было лучшей ассоциацией с жестом: хранитель будто пытался нежно выпустить перо из ладони, чтобы оно полетело вниз, на пол. Дэнс не уставал напоминать Цимбе во время занятий, что держать силу постоянно нельзя. Удерживание силы походило на бодрствование, говорил он, но если не будешь спать, то и силы не восстановятся.

— Я полагал, они теперь лучше готовы? — Дэнс задумался, почесывая подбородок.

— Это если верить их дурацким плакатам, — Катерина лишь пожала плечами. — Мы были аккуратны и осторожны. Всё, что взяли, оставили в четвёртом месте, если что. Ночью заберём. Мы теперь не идём сразу домой, а только до ближайшего места, потом уходим через тьму, так они никогда не поймут маршрут.

— Молодцы, — кивнул Дэнс. — Забираем при свете дня, прячем и вновь забираем ночью, проверяя сперва не раскрыто ли место.

— Может, всё же лучше идти на дела по ночам? — спросила Катерина.

— Днём на улицах много народу, в толпе легче действовать, проще спрятаться, охране порядка сложнее стрелять, если вокруг много прохожих. Ты уже столкнулась с мушкетами, так что не рискуй.

— Но мы тёмные, потому ночью действовать нам будет под стать. Это нам подходит, темнота сама будет придавать нам сил.

— Это тебе лишь кажется, Катерина. Возможно, твоя уверенность вырастет, но не обязательно, что сил станет больше.

— А как быть с кристаллами, про которые мы слышали?

— Это нужно ещё изучить, — сильнее нахмурился Дэнс. — Я видел такие предметы, когда ездил в Осьян несколько лет назад, но они только обнаруживают присутствие хранителя, а не атакуют его.

— Их могли улучшить. Теперь Цины продают кристаллы Георгу, так что…

— Не разводи панику раньше времени, пока мы не видели у охраны ни одного кристалла. Действуем осторожно, этого пока довольно. А пока идите, мы с Цимбой вернёмся к уроку.

Дэнс обучал её призыву силы, самой основе основ. Прежде чем использовать так называемую магию (хотя Дэнс не любил это определение), нужно было научиться наполняться силой до краёв. При этом цвет радужки глаз хранителя менялся на чёрный. У Дэнса была некая теория на этот счёт: он утверждал, что глаза — это зеркало души, а раз в душе хранителя поселяется стихия тьмы, то глаза показывают его истинную сущность. Чёрный цвет магической тьмы был совершенно нереальным, темнее любого другого чёрного, увиденного Цимбой за всю жизнь.

Призвав силу, хранитель мог вызывать из ниоткуда лоскутки тьмы, исполняющие его волю. Лоскутки не имели чёткой формы, походили на обрывки чёрной ткани, парящие в воздухе вокруг хранителя. При правильном применении они могли резать, бить, кромсать, дробить и причинять иные повреждения. Дэнс пояснял, что тьма является такой же частью мироздания, как и любая другая стихия, поэтому — хоть это и кажется невероятным — растворена в каждом материальном объекте. Лоскутки забирали эту часть себе, вызывая повреждение объекта.

— Силы стихии разнообразны и неоднозначны, — пояснял Дэнс. — Тебе наверняка интересно, как понять насколько ты сильна или кто-то другой. Ордена на юге, записи которых я раздобыл, создали теорию, которая пытается вписать количество твоих сил в какие-то рамки. Так устроен наш разум: всё делит на уровни, на ранги, пытаясь определить некое мерило. Нам важно знать своё положение на шкале любого мыслимого вида: насколько мы богаты в сравнении с другими, насколько красивы, в какой степени любимы. На одни вопросы можно ответить точно, другие субъективны, третьи зависят от наших ощущений больше, чем от фактов. Так и со стихией: нельзя назвать сколько в тебе стихии, ибо нечем измерить; можно сравнить с другим, но ты легко ошибёшься. Вопрос силы хранители условно разделили на «подъёмы», некие шаги, отмеряющие пройденный тобой путь вверх к величию силы, отделяющий новичка от мастера.

— И как понять, сколько у кого подъёмов? — поинтересовалась Цимба. От теории Дэнса у неё тяжелела голова. — Спросить, сколько шагов он сделал?

— Нет. Это вопрос внутреннего взора, ощущение силы. Сам этот приём позволит тебе научиться управлять стихией лучше.

— Вот же нудит, — вставил Вирк. — Рассказал бы я вам о подъёмах и что нужно делать, если они случаются…

Катерина хихикнула при этих словах, а вот Дэнс совсем не обрадовался вмешательству. Цимба и вовсе уже начала забывать, что эти двое стоят рядом, и потому даже удивилась.

— Хватит рассиживаться! — возмутился Дэнс. — Пока не стемнело достаточно, идите найдите себе полезное занятие!

Они ушли, что-то нашептывая друг другу, слышались смешки Катерины и новые пошлости от её парня, которые он стал говорить громко, едва они спустились с крыши в жилище. Это было обычным делом.

Хранители тьмы жили на четвёртом этаже неказистого жилого дома, затерянного среди точно таких же домов в районе обветшалого рынка, на востоке города. Четвёртый этаж представлял собой заброшенный чердак, приведённый в порядок хранителями, но всё равно остающийся неуютным. Дэнс называл это место их «летней резиденцией». Цимба очень скучала по своей комнате, которую делила с сестрой ещё недавно. Но смирение постепенно приходило к ней: вернуться нельзя, иначе церковь просто повесит её на площади, как поступила с теми несчастными.

— Значит, мне нужен контроль над стихией? Волевое усилие? — спросила Цимба. Дэнс явно сбился с мысли, нужно было немного его направить.

— Да. Вспоминай, что я говорил тебе вначале: тьма повсюду, ты должна научиться призывать её, велеть ей прийти.

— Как же тьма повсюду, если сейчас день?

— А если убрать свет, что останется?

— Да, но… это же не… то есть мы же не можем убрать солнце — следовательно пока день, тьмы не будет!

— Но если бы могли, то осталась только тьма, верно? Но кто тебе сказал, что свет полностью вытесняет тьму, а не просто маскирует её? Просто поменяй их местами в своём воображении. Ты ведь учишься чувствовать в темноте и должна понимать о чём речь. Что если это чувство было бы зрением, тогда получалось, что сейчас темно, а светлеет тогда, когда уходит эта затеняющая штука. — Он показал на солнце. — И вот тебе ещё одно упражнение для ума: что если убрать и тьму, и свет, что останется? Смысл противоположностей стихий сводится к этому. Каждая пара стихий в известном смысле противоположна, но не пересекается сама по себе с другими стихиями. Их однако нельзя представить друг без друга, ровно как и без остальных стихий. Возьмем стихию тепла, известную как «огонь», но что будет без стихии холода, известную по какой-то причине как «вода»? Огненный жар без верхней границы? Но нам не с чем его сравнить без холода — всё будет нагрето одинаково, и нет никакого смысла. И что будет нагрето, если нет иных стихий? Так же со светом и тьмой. Что мы увидим в ослепляющем свете, если нет тьмы, и в чём выражается тьма, если не бывает света? Они связаны, но отображают сути иных стихий, а не друг друга. Свет показывает образы других вещей, тьма же наполняет мир подобно холоду, задает контраст, на фоне которого свет имеет смысл. Понятно?

— Вроде бы, — голова у Цимбы уже болела от попыток вникнуть в слова Дэнса.

— Как нельзя представить мир без света и тьмы, ровно так же без холода и тепла одновременно. Стихии слились для рождения нашей реальности. Отличие света от тьмы в том, что он сильнее, но лишь когда он есть. А тьма есть всегда, только слабеет при свете. Так понятно?

* * *

Вечерами они сидели на чердаке. Дэнс распределил время так, чтобы Цимба привыкала к тёмному образу мыслей, как он пояснял это сам. Ночь была отведена для практических занятий, потому что в настоящей темноте вызвать стихию легче. Он отмечал, что тёмное время суток упрощает обращение со стихией, пока к ней не привыкнешь, но затем только подпитывает самоуверенность.

«Учись преодолевать свои слабости, я не советую полагаться на темноту постоянно. Ты почувствуешь себя сильнее, это правда, но само это чувство скорее ослабит новичка», — пояснял Дэнс.

Пока практика сводилась к бессмысленным жестам и упражнениям для разума, наподобие разных головоломок на тему стихий. Дэнс уверял, что их стихия отрицает материальные привязанности, потому и позволяет нырять через себя, минуя пространство. Хотя само пространство никуда не исчезало. Катерина рассказывала Цимбе, что всё равно чувствует расстояние, когда обращается в тёмное пятно, и она вынуждена проскальзывать его в форме тени, пусть со стороны это и выглядит как просто исчезновение, а затем появление. В любом случае Дэнс утверждал, что физическое чуждо стихии тьмы, потому никаких сложных упражнений и нагрузок не требуется. Практика не слишком отличалась от теории, даже пресловутые жесты для вызова силы Дэнс называл «приёмами новичков», сам он жестами не пользовался и отзывал силу, ровно как и призывал её, просто раскрытой ладонью, одной силой воли, как он говорил.

Если ночью тренировались, то утро отводилось на сон. Сны Цимбы стали очень насыщенными, в плане событий, но побледнели, потеряли краски. Дэнс говорил, что к этому легко привыкнуть, он и сам уже много лет видит только такие сны. День уходил на теорию: учитель наставлял Цимбу, обучая мыслить «по-тёмному», даже когда светит солнце, или скорее вопреки дневному свету. Ну а вечер был временем отдыха. Хотя даже вечерами Цимбу не оставляли в полном покое, она ощущала, будто вернулась в школу, которую не так уж давно окончила. Дэнс повторял про её большой потенциал, ощущаемый им, про огромный и сложный путь, обязанный привести весь мир к его тёмной судьбе.

— Сосредоточься, — велел Дэнс, когда они сидели вдвоем как-то поздним вечером. Катерина и Вирк опять ушли по своим делам, а точнее, чтобы забрать награбленное из очередного тайника.

— Получается?

— Нет, — призналась Цимба.

Он снова и снова раскладывал вещи в случайном порядке, разные мелкие предметы: камушки, щётку, стакан, ржавую монету и прочие. Её задача была с завязанными глазами определить, что в какой части стола лежит на этот раз.

— Ты ещё не веришь нам, — печально пропел Дэнс. — Жаль.

— Вовсе нет! Я знаю, что я хранительница! Я очень стараюсь, правда! — возразила Цимба.

Она и в самом деле больше и больше ощущала себя тёмной. Идеи Дэнса о тёмном мире, в который он мечтал обратить всё на свете, не сильно вдохновляли Цимбу. Однако присутствие тьмы в своём внутреннем мире она не отрицала. Цимба всегда любила темноту, мрак, чёрный цвет. Теперь ей казалось, что образ очень шёл ей: её длинные, чёрные волосы, тёмно-карие глаза, — внешность Цимбы говорила только об одной стихии. И пусть Дэнс сколько хочет твердит, что образ не важен — для Цимбы он значил очень много. Она впервые ощутила, что предназначена для чего-то, и это что-то подходит ей.

— Старание — это замечательно, — ответил Дэнс. — Но ты совершаешь ту же ошибку, что и мои ученики — пытаешься остаться собой. Хм… Стихии парные, у каждой есть противоположность. Наша, как ты, конечно же, понимаешь — свет. В каждой паре одна стихия для веры, а другая для служения. Так говорят издревле.

— И что это значит? — спросила Цимба, ещё сидя с завязанными глазами.

— Верь, — просто ответил Дэнс. — А значит — доверяй. Раствори свои переживания, страхи или, наоборот, безразличие во тьме. Это меняет человека, постепенно… но нужно верить, что это необходимо.

— Я уже мало что понимаю, — с лёгким раздражением ответила Цимба.

— Монстры живут в темноте, — сказал Дэнс. — Услышать их, тем более увидеть, можно только поверив в это. Это тебе не свет — никто не покажет тебе пальцем, не ткнёт в светящееся чудо лицом. Образы света лишь отражают реальность, они — ничто в сравнении с возможностями тьмы… Там, за гранью, в абсолютной темноте мир чудовищ, мир тёмных существ.

Цимба ещё некоторое время сидела в повязке. Порой ей начинало казаться, что она видит предметы перед собой, но это была только иллюзия. Она до сих пор помнила то время в подвале, когда они встретились с Дэнсом в первый раз. Тогда ей удалось на несколько минут открыть тёмный взор, но после пробуждения он больше не возвращался к ней.

— Наверное, монета в правом углу, стакан в центре, а слева… расчёска, — предположила Цимба.

— Нет, ни разу не угадала, — отозвался Дэнс. — Я поменял вещи, пока говорил. Теперь тут книга, кружка и огарок свечи.

— Разве можно так менять вещи, не предупредив? — слегка обиделась Цимба. — Я же только учусь!

— Так ты учишься видеть тёмные образы вещей, а не угадывать, где они лежат. Достаточно на сегодня. Отдохни, а после полуночи вернёмся к попыткам вызвать силу.