Легенда об Усену. Цикл «Усену». Книга третья. Том 2

Сергей Маркелов

«Второй раз за день я становлюсь свидетелем того, чего не может быть! Даже сейчас я сомневаюсь, что все это имело место.Ведь это противоречит всем законам природы, которые придумали для себя люди. Где мы – это Все, а остальные – лишь Добыча!Нажива – двигатель любого человека. Мы делаем все ради нее! Даже убиваем себе подобных! Власть и Богатство – вот, к чему мы стремимся всю свою жалкую жизнь, столь ничтожную и короткую, что, даже достигнув всего этого, не успокаиваемся и на смертном одре…»

VIII Бояться или Жить?

День, а за ним и вечер пролетели на удивление быстро. Особенно для тех, кто провел их в нескончаемом пути, полном ожидания того, кто, по словам их провожатого, мог им помочь.

С наступлением первых сумерек одинокий волк остановился, чему несказанно были рады Аяр и Лира, которые от усталости с лап валились.

— Продолжим путь утром, — молвил сухо волк, и, осмотревшись, направился вглубь леса.

— Ты что, оставляешь нас? — спросил тихо Аяр.

— Если вы не голодны, я не стану ловить на вашу долю.

— Нет, нет, мы очень хотим есть! — оживилась Лира, которой почему-то не терпелось препроводить волка.

— Но Одиночка, не опасно ли это? — снова прошептал Аяр.

— Не бойтесь, этот лес наша вотчина, — молвил напоследок он, и исчез в лесу.

— Что он хотел этим сказать — наша? — тихо перевел взгляд с леса на Лиру Аяр.

— Мне все равно, что он говорит. Я ему не верю! Он лжет и чего-то не договаривает. Мало того, разбудил с утра пораньше, так еще и гонит нас невесть куда на протяжении всего дня. И это еще что — ты заметил шрам у него на лице?

— Конечно, Лира! Не очень вериться, что это он веткой.

— Я говорю… — начала Лира, за тем испуганно осмотрелась и продолжила, еще тише:

— Я говорю, это следы от когтей Таоха.

— Очень похоже. Но где он сам?

— Одиночка, может говорить, что угодно, но я ни за что не поверю, что орел просто взял и улетел. Здесь точно, что-то не чисто.

— Если это так Лира, мы в беде! Он избавился от Таоха.

— Типун тебе на язык.

— Ну или прогнал — надеюсь. Так что он тянет с нами?

— Не знаю Аяр, что он задумал… Помнишь, как он разозлился, когда мы хотели пойти на поиски Таоха?

— Конечно, он чуть не наорал на меня.

— Говорю, он точно, что-то замышляет.

— Может он решил нас сожрать?

— Мы шли весь день, если бы хотел — давно слопал бы.

— Ты права Лира, тогда — что?!

— Не знаю Аяр… И я вовсе не собираюсь ждать своего конца и хочу все разузнать.

— Но это опасно!

— Не больше, чем ожидать его возвращения здесь. Вдруг охота пройдет неудачно, тогда мы станем его и первым и вторым блюдами.

— Я с тобой! — испуганно вскочил Аяр, и двинулся за Лирой смело пустившейся по следам Одиночки…

Сквозь серую пелену вечера, опускающегося на землю, незаметно, крадучись, постоянно посматривая по сторонам, продвигался вглубь леса старый одинокий волк. Шел он с опущенной головою, еле волоча лапы, и по одному его виду, можно было сразу понять, что эта дорога была для него очень трудна, ни сколько физически, сколько эмоционально. Возможно, именно по этой причине, он не заметил за собой слежку, организованную молодыми волчатами, серыми, как и все в округе. Побаиваясь волка-одиночку, они держались от него на приличном расстоянии, не упуская его из поля видимости. И ускоряли шаг, когда тот, на миг исчезал за поворотом.

Спустя некоторое время Одиночка пошел еще медленнее. Казалось, каждый шаг давался ему через силу и боль. Вскоре, таким темпом он вышел на совершенно глухое местечко, глубоко в самой чаще леса, возле небольшого болота с одной стороны и глубокого оврага с другой. А в центре лежало поваленное дерево, точнее то, что от него осталось за столько лет гниения. Эта коряга ростом с медведя с торчащими во все стороны корневищами, могла испугать любого, кто забрел бы сюда невзначай. Но Одиночка вовсе не испугался и даже наоборот выправился, глубоко вздохнул и направился прямо к входу в полый ствол дерева.

— Эй, там, выходи, посмотри, кто пришел? — громко заговорил Одиночка, остановившись у входа, и говоря прямо внутрь.

Но как бы он громко не говорил, волчата все же не могли расслышать его и продолжали красться вперед.

— Как ты посмел нарушить мой покой? — донесся изнутри недовольный голос. — Убирайся отсюда!

— Может, выйдешь и скажешь мне это в глаза?! Или это тебе не по плечу?! Ах, да, я и забыл, ты умеешь нападать только из-за спины, и то, когда уверен, что противник слаб.

— Хе-хе-хе! Ты все-таки не забыл, — кряхтя и ковыляя на лапу, вышел из темноты еще один волк, моложе Одиночки. Но жизнь здесь явно его потрепала, и он местами был облезлый, а кое-где и вовсе плешивый. Страшный вид дополнял его голос, ставший из-за сырости болота вечно хриплым, переходящим в сырой кашель.

— Дорогой папочка! — закончил мысль волк, показавшийся перед Одиночкой во весь рост, выйдя из-за тени дерева.

— Ты я вижу, совсем захирел здесь… Я рад!

— Тебя тоже старость не обошла стороной — седеешь на глазах. Я тоже рад! А теперь скажи на милость, какого лешего ты забыл здесь? В моем доме?

— В доме?! Ха! Если бы ты тогда не воспротивился мне, и не напал исподтишка, сейчас стая была бы домом нам обоим…

— Как я посмотрю, кто-то не привык проигрывать,…

— Я не свыкся с предательством своего собственного сына, которого как я слышал, и самого постигла та же беда!

— И что?! Лишний раз пришел позлорадствовать?! Тоже мне — нашел потеху!

— Ты сам накликал на себя беду, не стоит злиться на меня!

— Ну, конечно, каков отец, таков и сын! Два сапога пара! Изгой и Одиночка, которым больше некого помучить, как приходить друг к другу в гости.

— Вообще-то ты ни разу не проведал меня с тех пор, как тебя…

— Не стоит стесняться, батя, я умер для всех и каждого. Так к чему же мне выходить в свет? Поболтать с тобой?! О чем?! Об ошибках прошлого? Хе! Не надо, не сейчас…

— А если я скажу, что у тебя появился шанс все исправить?

— Я скажу, что сны снятся! Поди прочь, не хочу на тебя смотреть! Твои глаза лишнее напоминание…

— О прошлом?! Именно благодаря ему я еще жив! Скажи, помнишь ли ты своего друга, Шуаша?

— Ты издеваешься?

— Вижу, что, да. Так вот, я здесь, чтобы сказать, что его сынишка сбежал от отца!

— И я его понимаю!

— Ну, конечно, только в отличие от тебя, он сам убежал, а не прогонял отца!

— Ладно, ладно, хватит заливать батя! Давай уж договаривай.

— Он не только сбежал, но и сейчас находится неподалеку со мной.

— Тебя что, мучает голод, или ты умом тронулся? Его отец найдет тебя, вернет сына, и тебя накажут…

— Хуже, чем сейчас не будет! Тем более я желаю, чтобы они нас нашли!

— Постой, постой, может просто убьем их и съедим, ради мести?

— Сива, ты можешь поступить с ними, как вздумается, — начал Одиночка, и не подозревая, что наконец-то волчата подползли ближе и им стал слышен разговор волков.

— Хочешь убить — убей, хочешь съесть — ешь, мне все равно… — было последнее, что смогли услышать обрывками волчата, но и этого хватило, чтобы все понять, и недолго думая, оба пустились бежать прочь.

— Как ты поступишь с шансом вернуться в стаю! — договорил Одиночка.

— Хе, отец, ты вечно летал в облаках! А теперь, я вижу, что и вовсе замечтался… Мне проще прибить волчонка, чем вернуться в стаю. Да и зачем? Если отныне, я — Никто, изгой-одиночка, про существование которого никто, ни слухом, ни духом. Та жизнь в прошлом, батя, и ты не смеешь тащить силой меня обратно!

— Но это выход, из всего этого…

— Все Это — отныне мой дом! И я не хочу больше говорить об этом, как и видеть тебя. Проваливай со своими волчатами, хоть на все четыре стороны, — развернулся волк и быстро скрылся в темноте ствола.

— Но послушай, ведь это реальный шанс все изменить.

— Ничего я не собираюсь менять! Меня все устраивает! А если ты так печешься о нем, так меняй свою жизнь и меня больше не трогай!

— Сынок…

— Не называй меня так! Ты перестал быть мне отцом с тех пор, как… Она… Поди прочь!

— Можно подумать, я хотел этого больше всего! — закричал в гневе отец на сына. — Да и ты хорош! Случись беда, тут же во всем обвинил меня…

— Короткая память у тебя, папаша, это ты взвалил на меня всю вину! Этого я тебе не прощу! Никогда — слышишь?! Никогда…

«Страх порой заставляет нас совершать безумные вещи, но еще больше, он заставляет нас остановиться и не делать того, чего мы боимся. Вот и получается, что тот, кто подвержен страху, зачастую сидит на месте, не думая ни о чем, кроме как состариться от бездействия.

Все новое и необычное пугает нас, и нам порой трудно отказаться от привычной жизни, расписания, порядка, круга общения, заставляет отбрасывать любые мысли о смене обстановки. Для нас это становиться чем-то слишком сложным, опасным предприятием и мы зачастую не понимаем, что, не попробовав — не узнаешь. А вдруг, то чего мы так боимся — перемен, необходимы в жизни?! Ведь без них не обойтись, уж так устроен наш мир. Он изменчив, как и все нас окружающее. И если не приноровиться к переменам, можно и вовсе сгинуть.

Порой течение несущее всех, несет свои воды вовсе не в ту сторону, и мы боимся, что став поперек его, нас вовсе смоет, а то и выбросит из потока. Из-за нашего страха, мы начинаем бояться становиться и быть индивидуальностью, творческой и мыслящей личностью. И все больше стараемся походить на других, чтобы не выделяться, найти свою струйку в течении, и плыть вместе с ними по дороге в никуда.

Вы спросите, к чему я это начал? Отвечу. В нашем современном мире, нас так часто пугают, навязывают страх, запугивают и учат ему, что мы и вовсе забываем, каково это жить без него. Каково это пройтись босиком по траве, не боясь пораниться, вздохнуть полной грудью свежего утреннего воздуха, не боясь, что он заражен выхлопами или попить чистой воды, не боясь подцепить кишечную инфекцию. Мы забываем каково это — Жить, и что представляет из себя Жизнь, без страхов и оков, которые мы сами создаем и укрепляем. Мы становимся рабами случая, который порой длится всю нашу жизнь. И лишь под ее закат, мы осознаем, как некогда были молоды и заблуждались относительно всего, а в особенности — жизни.

Но страх имеет и вторую сторону. А именно, когда мы очень чего-то боимся больше, чем другого, то сильнейший из них побеждает. Частенько это лишь усугубляет положение. Но в исключениях — бывает и наоборот…»

Именно страх, быть растерзанным и попросту погибнуть, заставил двоих еще молодых волчат нестись всю ночь напролет далеко на восток, не щадя ни себя, ни лап. Страх не оставлял их ни на минуту, и им все чудилось, что за ними гонятся.

Они не успокоились и с приходом рассвета. И даже глазом не моргнули, и не остановились, когда им преградила путь широкая на первый взгляд, река. Ни бурное течение, ни морозящая вода, что неслась, сметая все на своем пути, не могли остановить волчат. Они, недолго думая, бросились в бушующие воды, и лишь спустя некоторое время им после неимоверных усилий удалось достичь противоположного берега реки.

При этом их довольно прилично отнесло течением реки, на север, по направлению течения. Еле дыша, дрожа всем телом и изнемогая от холода, голода и усталости, волчата, по-прежнему подгоняемые страхом, из последних сил опираясь друг на друга, отправились дальше в лес, подальше от открытых песчано-каменистых берегов, где они были, как на ладони…

«Просыпаясь рано поутру, мы все устремляем свой взгляд наверх, и задерживаем его на одной точке, пытаемся отделить сон от реальности. Если бы то, что приснилось, было явью, ты бы вскочил и побежал, не задумываясь, ведь об этом можно было только мечтать. Так может быть сон, и есть явь, а явь — сон, кошмарный, тянувшийся долго и мучительно. Но если так, значит большую часть нашей жизни, мы спим, и лишь, по ночам, высвобождаем наш разум и отпускаем его на волю. А все остальное время, держим в заточении, пытаясь подчинить его и себя чужим правилам и законам.

Но как бы нам не хотелось, чтобы сны, особенно счастливые, полные доброты и тепла стали явью, частью нашей жизни, большую часть мы вмиг забываем, когда возвращаемся в реальность.

Но может быть сны куда более реальны, чем та хмурая и однообразная реальность, окружающая нас? Все мы любим счастливые сны, и боимся кошмаров. Так почему со страхами в реальной жизни мы боремся, кто, как может, а за счастливые — редко кто сражается до конца?

Наверное, это связано с тем, что мы считаем, сны чем-то несбывшемся, возвышенным, а нашу жизнь — слишком низменной, чтобы стремиться к лучшему. Но это не так! Каждая жизнь хороша по-своему. Каждый из нас должен из кожи вон лезть, чтобы сделать ее похожую на сон. Сны приближать к мечтам, а мечты устремлять на более возвышенные горизонты!

Трудно уловить нить моих слов, но я просто хочу сказать, что несмотря ни на что, нельзя перестать мечтать, видеть чудесные сны, и претворять пусть частично, их в жизнь…»

Именно так и хотел поступить Шусик, лежа на земле. Пригреваемый солнечным светом, вдыхая свежий утренний воздух, он улыбался, раз за разом, прокручивая в памяти тот чудесный сон, что увидел этой ночью.

«Но как часто это бывает достаточно оторвать нам голову от места ее покоя, как вся легкость тут же исчезает.

Первое, что мы видим, это нашу жизнь, ту привычную обстановку, которую вы бы и рады изменить, но не имеете возможности это совершить. После ярких красок сна, мы натыкаемся на серость будней. Мы поднимаемся, просыпаемся окончательно и бесповоротно. Уже через некоторое время забываем про сон, про мечту, про жизнь.

Нам кажется, что отбросив все мечты и фантазии, нам станет проще и легче жить. Проще быть может?! Но не лучше и не легче. Проще — значит, тоньше, прозрачнее, а значит, больнее и уязвимее. Жизнь, лишенную снов, оттенков легче всего скомкать, разорвать, растоптать и уничтожить».

Широко зевнув, Шусик, огляделся по сторонам — никого! Его счастливая улыбка слетела с лица, и заменилась серым выражением озабоченности. Он не нашел взглядом ту, с которой ему так хотелось поделиться своими снами. Через миг, он отбросил эту затею, как наивную, пусть даже она и появиться сейчас.

Но ни через полминуты, ни через пять, Маля не показалась. Это обстоятельство вызвало у барсенка сначала беспокойство, перераставшее в безнадежность своего нынешнего положения. Как по зову, к нему тут же вернулись все тяжелые мысли и весь негатив, терзающий его вчера.

«Так что же лучше — жизнь или сон? Бояться проснуться или боязнь жизни? Жизнь — это может быть со?! Только у сна мы не боимся увидеть конец, а у жизни — поскорее стремимся к нему, не понимая, что если постараться можно и из нее сделать Чудо, что видели только во сне».

Прождав Малю еще минут пять, Шусик поднялся на лапы, и стал обходить возвышенную лысую гору, взад и вперед, то и дело, смотря по сторонам. Но так ничего и не случилось: ни чуда, ни картинок из сна.

Тогда Шусик остановился и, опустив голову, недовольно, с горечью обиды, ударил лапой с когтями по земле. Не поднимая головы, он начал спускаться вниз. Еще до конца не зная, что делать дальше, но точно решив, больше не придаваться мечтаниям.

«Коря судьбу и провидение, мы порой и не замечаем, что все, что с нами случилось дурного, произошло вовсе не по их воле, а из-за наших собственных действий. Но в большей степени — бездействия. Именно, его мы часто любим покрывать, перенося всю вину со своей лени на судьбу, злой рок, или еще чего-нибудь.

Нам трудно порой решиться на что-то совершенно кардинально меняющее нашу жизнь. Пусть даже мы и знаем, что это в будущем принесет нам благо. Нас постоянно останавливают наши сомнения, нерешительность, робость, страх. Но нельзя забывать: «Что, не попробовав, не узнаешь». Спустя много лет, задумывавшись: «Что случилось бы, если…» — мы будем корить себя, за то, что не рискнули тогда и не изменили свою жизнь».

Оставшись снова один, Шусик решил раз и навсегда покинуть эти земли, в которых он повстречал, как ему казалось, столько бед, Он так мало знал о настоящей жизни, впрочем, как и каждый подросток, считающий свои проблемы важнее и труднее остальных. Но, к сожалению, с ним не было никого рядом, кто мог ему помочь во всем разобраться.

Еще с горы он приметил русло реки, что тянулось вдоль всей открывающейся взору части леса, уходившей далеко на север. Он прекрасно помнил рассказы из детства, и не хотел идти к озеру. Поэтому решил отправиться через реку, на другой берег, в надежде, найти там то, что не смог отыскать здесь.

Но как часто бывает, желанное нами порой не всегда правильно и несет больше бед и невзгод, чем пользы и добра. К сожалению, мы узнаем об этом лишь после времени. И как бы в качестве последнего шанса, порой сама жизнь протягивает нам руку. А ухватиться за нее или проигнорировать — дело каждого.

Так случилось и с Шусиком. Не поднимая головы, пробирался сквозь лес в сторону реки, он вдруг наткнулся на пару молодых волков, которые также не заметили его издалека, по той же причине. В пятнадцати шагах друг от друга, они резко остановились, подняли головы. Не сводя глаз друг с друга, все замерли на месте, зрительно оценивая опасность, преградившей им дорогу. Столь молодые волки не пугали Шусика, который при таком же возрасте был выше и больше них. Но волчат было двое, а значит, силы уравнивались. Волки же, в свою очередь, чувствуя свое численное превосходство, все же видели в барсе опасность, из-за их способности в один прыжок достигнуть цели и вцепиться в нее когтями насмерть.

— Отойди с дороги! — воскликнула Лира, которой игра в молчанку порядком надоела.

— Лира, что ты делаешь? Это ирбис, — прошептал Аяр.

— Вот именно, а мы — волки! Уступи! — проговорила она еще громче.

Сами тем временем не двигались с места. Шусик, грозно храня молчание, нахмурил брови, и впился холодным взглядом в нахалку.

— Глухой что ли?! Поди прочь! — повторила уже громче Лира, на что Шусик чуть прижался к земле, давая понять, что с места не двинется.

— Обойдем, Лира, — предложил тихо Аяр.

— Ну, уж нет, я не собираюсь уступать, невесть кому! Идем! — потянула она за собой Аяра.

Оба волчат стали приближаться к барсу. С каждым шагом их сердца сжимались все сильнее и колотились все чаще. У них дух перехватило, но ни тот ни другой старались нее выдавать внутреннего страха.

Нечто подобное ощущал и сам Шусик, который впервые в жизни столкнулся с реальной угрозой, а не из рассказов. И пусть хоть от волчат, но совсем близкой. Совершенно не зная как поступить, он замер на месте. И пусть с виду был мрачен и спокоен, внутри — все таяло, дрожало и разваливалось на куски.

Но, несмотря на взаимный страх, ни та, ни другая сторона, не собирались уступать. Ведь именно это стало бы, по их мнению, признаком слабости и страха. Но все же Аяру и Лире, пришлось остановиться, когда они достигли барса. Застыв в десяти шагах от него, наступила неловкая тишина, за которую обе стороны пытались победить друг друга взглядами. И не известно, чем бы все это закончилось, если бы вдруг на них не выскочила еще одна кошка.

— Шусик! — тревожно выкрикнула она, и подскочила к барсенку.

Тот гордо выпрямился, расправил плечи, понимая, что перевес отныне на его стороне.

— Что ты делаешь?! Пропусти их!

— Что?! — уставился на нее Шусик, ожидая поддержки, а не призыва к уступке.

— Подраться вздумал?! Не время сейчас!

— Вот именно, нам некогда, — вставила свое слово Лира.

Шусик, перевел озадаченный взгляд с Мали на волчицу и встретил на ее лице, ухмылку и даже издевку. Закипев внутри, он все же отошел в сторону, недобрым взглядом провождая торжествующую волчицу и опасливо поглядывающего на них волчонка. А когда те стали удаляться, Шусик перевел возмущенный взгляд на Малю, которая, не обращая на него внимания, провожала глазами волчат.

— Постойте! — воскликнула она, когда волчата были уже в двадцати шагах от них. — Хочу предупредить вас, что в той стороне, в которую вы направляетесь, вас ждет опасность.

— Хорошо, спасибо! — саркастически ответила Лира через плечо.

— Слыхала?! — шепнул ей Аяр.

— Я говорю вам правду — там люди! Ну же Шусик, скажи им, что я не лгу! — взмолилась она, впив в него молящий о поддержке взгляд.

— Проваливайте уже поскорее! — сердито бросил Шусик в сторону волков, начинающим было прислушиваться к словам Мали.

— Люди — не люди, нам все равно! — бросила Лира, напоследок и пошла дальше.

— Лира, а вдруг они говорят правду, и… — протянул Аяр.

— Они?! Ха! — усмехнулась Лира. — Да лгут они все! Пытаются нас запугать, но не выйдет, — громко ответила она, чтобы барсы услышали.

— Погодите! — хотела кинуться за волками Маля, но Шусик, как бы невзначай, преградил ей дорогу.

— Вернитесь!

— Да, да, конечно! — отмахнулась Лира, уже еле слышно издалека.

Маля вся вытянулась и провожала их обеспокоенным взглядом, непонятным для Шусика.

— Маля, да брось ты! Нашла о ком беспокоиться, — молвил не подумав Шусик.

И уже через секунду пожалел о том, что сказал, так как та налетела на него с криком:

— Как ты не понимаешь, они идут прямо им в руки! Это мы нужны им живыми, до поры до времени, пока не снимут шкуру. А на таких как они, люди лишь тренируются в меткости стрельбы! — выпалила все как есть Маля, но Шусик хоть и опешил, все же не было в его глазах проблеска сочувствия и понимания.

— Тебе все равно, верно? — спросила, опустив глаза Маля, уже тише, и спокойнее.

— Ты слышала их? Они сами так решили.

— Нет, не смей, прикрывать отсутствие сочувствия их словами! — воскликнула она. — Они сами не знают, на что идут! Как и ты?!

— А я здесь причем?!

— Ты чуть было не озверел…

— Сами нарывались!

— Драться глупо, особенно в такое время…

— В какое время, ты о чем? И перестань говорить загадками, — повысил голос Шусик. — Я не понимаю.

— Вот именно, Шусик, ты еще так мало понимаешь. И что еще страшнее — не стремишься к этому!

— Что?! Я! На себя погляди! Взяла утром и ушла, незнамо куда. Что мне оставалось? Сидеть и ждать?

— Это лучше, чем бояться и не жить!

— Что? Может, хватит уже делать из меня виноватого. Это все ты — ты во всем виновата!

— Я?!

— Да ты и твоя забота о других! — закричал Шусик, даже не зная, что он делает.

А Маля тем временем, резко погрустнела, отпустила взор, и чуть отвернулась от Шусика:

— Ты думаешь?!

— Добром не спасешь жизнь, не убережешь от людей, ей нет места в нашем мире! — философски закончил Шусик, задрав нос, гордясь таким выражением, ожидая от Мали подобной реакции.

— Так, скажи… — повернулась она к нему, и пристально посмотрела прямо в глаза. — Почему ты спас мне жизнь?

— Я… я… — немного занервничал Шусик, чувствуя мелкую дрожь во всем теле.

— Просто спас и все! — выдавил он из себя, прекрасно понимая, что противоречит сам себе.

— Просто и все… — повторила грустно Маля. — Как низко ты ценишь жизнь, как свою, так и других! — ответила она, повернувшись, и отправилась по следам волчат.

— Постой, что я сказал не так? — дернулся за ней Шусик.

— Когда поймешь, тогда может и увидимся, — остановила она его этими словами.

Не проронив ни слова более, она пошла дальше, неспеша, медленно, в надежде, что до Шусика дойдет, и он одумается, броситься за ней, остановит, извиниться и измениться.

Но Шусик стоял молча, как истукан. Он не шевелился, и провожал ее взглядом, пустым и без единой искорки, как и вся его, казавшаяся на тот момент бесполезная жизнь — без стремлений, цели и смысла.