Страна, которую придумал я. Или которая придумала меня

Сергей Журихин (2024)

Дорогой читатель! Хочешь отправиться в путешествие длиною в жизнь? Погрузиться в мир нашей огромной страны — от Владивостока до Калининграда? Тогда эта книга для тебя. Герой, такой же как ты или я — уставший от суеты мегаполиса, ищущий себя и смысл жизни. Он садится в поезд и едет через всю Россию. Просто едет. Смотрит в окно. Разговаривает с попутчиками. Слушает. Думает. А города и веси сменяют друг друга, как узоры в калейдоскопе. У каждого места — своя история, свой характер. У каждого человека — своя судьба, свой взгляд на жизнь. И через эти встречи, через эти разговоры герой постепенно понимает самого себя. Открывает в душе то, что раньше было скрыто за мишурой будней. Любовь к родине. Уважение к людям. Вкус к жизни. Эта книга — не путеводитель и не травелог. Это разговор по душам. Искренний, местами смешной, местами грустный. Читай. Думай. Чувствуй. И, может быть, в следующий отпуск ты тоже решишься на такое путешествие. Путешествие к самому себе.

Глава 14. Мир на краю земли

Курильские острова встречают меня моросящим дождём и плотным туманом. Словно нехотя приоткрывают завесу тайны над своими владениями — зелёными, дымящимися, овеянными легендами.

Вулканы здесь соседствуют с туманными лесами, горячие источники бьют из-под земли, напоминая о неукротимой силе, скрытой в недрах. Земля будто дышит, ворочается во сне — то ли в кошмарном, то ли в блаженном.

И люди здесь под стать земле — суровые, немногословные. Кажется, впитали характер Курил — их горячую силу, их холодную отрешённость. Живут по своим законам, чтут свои обычаи.

Мой проводник в этом мире — Иван Петрович, старожил острова Шикотан. Всю жизнь на острове, сам — словно выточенный из базальта. По лицу не определишь ни возраст, ни мысли — взгляд глубокий, пронизывающий.

Заходим в его дом — простой, добротный. На стенах — сети, на полках — затейливые поделки из дерева и кости. В углу — иконы, лампадка теплится.

— Это мы всегда так, — говорит Иван Петрович, перехватив мой взгляд. — И Бога чтим, и духов местных уважаем. Они ведь тоже — хозяева здешние, сила немалая.

В его словах — ключ к пониманию курильского культурного кода. Это удивительное переплетение религий, верований, обычаев. Православные молитвы соседствуют с шаманскими обрядами айнов, иконы — с ритуальными масками.

— Потому как мир наш хрупкий, уязвимый, — продолжает Иван Петрович, разливая крепкий чай. — Что земля, что океан, что человек — всё на волоске висит. Вот и уповаем на высшие силы — какие есть.

В этом мировоззрении, пронизанном хрупкостью бытия, особая сплочённость курильчан. Необходимость держаться вместе, полагаться друг на друга — как единственный залог выживания.

Здесь не приняты пышные церемонии и громкие слова. Отношения строятся на делах, на поступках. Поймал рыбы — поделись с соседом. Потерял снасть — одолжи у товарища. Заболел — будь уверен, всем миром на ноги поставят.

— Так от дедов-прадедов повелось, — кивает Иван Петрович. — Выручать друг дружку, в беде не бросать. Иначе здесь, на Курилах, никак. Пропадёшь один, сгинешь без следа.

Эта взаимовыручка, это чувство локтя проявляются и в семейных отношениях. Здесь не просто живут бок о бок — здесь по-настоящему родные люди. Мужья уважают жён, дети почитают родителей. Все разногласия решаются миром, все тяготы несут сообща.

Вот и сейчас, пока мы пьём чай, в дом один за другим подтягиваются члены большой семьи Ивана Петровича. Сыновья, невестки, внуки — все при деле, все чем-то заняты. Кто сети чинит, кто рыбу чистит, кто детей присматривает.

— Семья — она ведь как наши острова, — улыбается старик, глядя на домочадцев. — Крепость несокрушимая, когда вместе. А поврозь — так, пылинки на ветру.

В этих словах, в этой мудрой метафоре — суть уклада жизни курильчан. В гармонии с природой, в единстве друг с другом. В балансе между традициями и новыми веяниями. В умении принимать мир таким, каков он есть — хрупким, изменчивым, полным чудес и опасностей.

Но не могу не вспомнить и иную курильскую быль — полную боли, борьбы и надежды. Иван Петрович, пригорюнившись, заводит неспешный рассказ:

— Открыли наши острова русские мореходы ещё в XVIII веке. А как осваивать стали — и на японцев наткнулись. Те ведь тоже на Курилы зарились, айнов под свою руку подмяли. Долгие годы спорили, чьи острова.

— В 1855 году подписали Симодский трактат, — продолжает он, глядя в окно, за которым клубится туман. — Разделили острова: северные — наши, южные — ихние. Да только спокойствия это не принесло.

История Курил — это череда договоров, конфликтов, недопонимания. Вижу, как оживает, наливается силой голос старика. Словно и не прошло полутора веков с тех пор — так свежа, так жива историческая память.

— После войны, в 1945 году, наши войска освободили острова, — говорит Иван Петрович, голос его звучит гордо. — Айны тогдашние нас как освободителей встречали. Но и японцев жалко было — их переселяли на Хоккайдо, многие плакали, землю свою покидали.

Смахивает он непрошенную слезу, да тут же гордо голову вскидывает.

— А потом начались смутные времена, — вздыхает старик. — Союз распался, финансирование прекратилось. Будто сиротами остались мы тут, на краю земли.

Но не сломили курильчан ни политические перемены, ни экономические трудности.

— Да только мы народ упрямый, — улыбается Иван Петрович. — Зубами в эту землю вцепимся, а не отдадим. Потому как наша она, кровная. Здесь деды-прадеды наши жили, работали, детей растили.

Сколько бед видали Курилы — и войны, и землетрясения, и цунами. В 1994 году землетрясение на острове Шикотан разрушило половину домов. А мы всё одно — стоим, живём. Детишек растим, мир свой бережём. И верим — не оставит нас Россия-матушка, не даст в обиду.

Такая вот она, история курильская — горькая и славная. История людей, что корнями в эту землю вросли. Что ни бурям житейским, ни ветрам переменчивым не покорились.

После обеда Иван Петрович предлагает прогуляться до моря. Дорога ведёт через лес, пахнет мокрой хвоей и морем. Туман стелется по земле, словно пытаясь нас укрыть.

— Вон там, за тем холмом, старое японское кладбище, — говорит он, указывая рукой. — Мы его не трогаем, уважаем память. Они тоже люди были, землю эту любили.

Мы подходим к берегу. Волны размеренно накатывают на камни, оставляя пенную кромку. Где-то вдалеке слышен крик чайки.

— Красиво тут у вас, — говорю, вдыхая солёный воздух.

— Да, красота у нас суровая, — соглашается Иван Петрович. — Но другого нам и не надо. Привыкли мы к ней, сроднились.

Мы сидим на большом валуне, молчим. Каждый погружён в свои мысли.

— Знаете, — неожиданно говорит он, — иногда кажется, что время здесь течёт по-другому. Как будто прошлое и настоящее переплелись.

— И будущее, — добавляю я.

Он кивает, задумчиво глядя на горизонт.

— Может быть, будущее. Главное, чтобы дети наши здесь оставались. Чтобы жизнь продолжалась.

Покидаю дом Ивана Петровича с грустью и благодарностью. За науку, за истории, за тепло человеческого общения. И верю — сохранят Курилы свой неповторимый колорит, свою самобытность — вопреки всем ветрам перемен.

Потому что здесь, на краю земли, живут по совести. В ладу с собой, с миром, с Богом. Не мудрствуя лукаво, не ища лёгких путей.

Оставаясь теми, кем рождены. Детьми огня и пепла, хранителями древних истин.

На следующий день отправляюсь на экскурсию к вулкану Тятя на острове Кунашир. Дорога непростая, но виды того стоят. Величественный вулкан, окружённый зеленью, дымит, напоминая о неукротимой силе природы.

— Знаете, местные айны считали Тятю священной горой, — рассказывает гид Алексей, молодой парень с горящими глазами. — Верили, что в его недрах живут духи предков.

— А вы сами верите в это? — спрашиваю.

— В духов? Не знаю. Но что-то здесь есть особенное. Энергетика какая-то.

Мы поднимаемся выше, воздух становится прохладнее. Открывается вид на бескрайний океан, на сопки, покрытые туманом.

— Курилы — это место силы, — продолжает Алексей. — Тут либо полюбишь раз и навсегда, либо сбежишь при первой возможности. Я вот полюбил.

Я понимаю его. Есть в этих островах что-то притягательное, несмотря на суровость и отдалённость.

Вечером, возвращаясь в гостиницу, думаю о том, что Курилы — это не просто географическая точка на карте. Это особый мир со своими законами, со своей философией.

Мир, где каждый камень — память, каждая травинка — исцеление.

Где даже сквозь туман и морось будущее проглядывает — непростое, но светлое.

Засыпая под шум прибоя, я понимаю, что частичка моего сердца останется здесь. Среди этих вулканов, туманов, среди людей, которые живут в гармонии с природой и с собой.

Людей Курильских островов — непокорных, первозданных.

Не сломленных ни сейсмическими бурями, ни житейскими штормами.

Стойких. Цельных. Настоящих.