Страна, которую придумал я. Или которая придумала меня

Сергей Журихин (2024)

Дорогой читатель! Хочешь отправиться в путешествие длиною в жизнь? Погрузиться в мир нашей огромной страны — от Владивостока до Калининграда? Тогда эта книга для тебя. Герой, такой же как ты или я — уставший от суеты мегаполиса, ищущий себя и смысл жизни. Он садится в поезд и едет через всю Россию. Просто едет. Смотрит в окно. Разговаривает с попутчиками. Слушает. Думает. А города и веси сменяют друг друга, как узоры в калейдоскопе. У каждого места — своя история, свой характер. У каждого человека — своя судьба, свой взгляд на жизнь. И через эти встречи, через эти разговоры герой постепенно понимает самого себя. Открывает в душе то, что раньше было скрыто за мишурой будней. Любовь к родине. Уважение к людям. Вкус к жизни. Эта книга — не путеводитель и не травелог. Это разговор по душам. Искренний, местами смешной, местами грустный. Читай. Думай. Чувствуй. И, может быть, в следующий отпуск ты тоже решишься на такое путешествие. Путешествие к самому себе.

Глава 11. Хранители историй

Новый день — новые встречи, новые истории. Сегодня меня ждёт маленькая деревушка на западном побережье острова. Старое нивхское поселение, одно из немногих, где ещё теплится очаг этой древней культуры.

Проводником моим становится Владимир — местный охотник и рыбак, потомок нивхских старейшин. Он ведёт меня по узким улочкам, рассказывает о своём народе.

— Нивхи — мы дети природы, — говорит он, поправляя ярко-красный традиционный халат. — Веками жили в гармонии с землёй и морем. Учились у них, уважали их. Охотились и рыбачили — но всегда знали меру. Брали ровно столько, сколько нужно для жизни.

Он вспоминает легенды и сказки, которые слышал от деда и отца. О могучем Эндури — хозяине моря, дарующем удачу смелым. О мудрой Нивх-миф — матери-земле, защитнице всего живого.

— Мы и сейчас в них верим, — улыбается Владимир. — Не так слепо, как раньше, но верим. Потому что знаем: без уважения к природе, к духам Сахалина — здесь долго не проживёшь. Земля обидится, накажет.

Он сам — воплощение этой мудрости: неторопливый, основательный, крепко сбитый. Лицо обветренное, руки в мозолях и шрамах. Но глаза — молодые, яркие, смеющиеся. В них — вся живость нивхского народа, вся его стойкость и любовь к жизни.

— Вы, русские, часто удивляетесь: как мы тут живём? Далеко, холодно, неуютно. А нам хорошо. Потому что мы — часть этой земли. И уехать отсюда — всё равно что от сердца своего отказаться.

История Владимира, его семьи — история всего Сахалина в миниатюре. Переплетение наций и культур, упорное выживание в суровых условиях, глубокая, почти мистическая связь с родной землёй.

Мы сидим с ним на высоком обрыве, смотрим на серые тихоокеанские волны. Владимир курит самокрутку, изредка роняя тяжёлые, веские слова. О нивхских промыслах, об оленеводстве, о своих детях и внуках.

— Они уже по-другому живут, — вздыхает он. — В города подались, русскими стали. Но корни-то помнят. Тянет их сюда, к истокам. Я знаю — будут приезжать. Будут землю беречь, заветы предков хранить.

Глядя на него — спокойного, уверенного — веришь: да, будут. Не дадут угаснуть этому очагу. Сохранят и передадут новым поколениям — и заветы, и сказки, и сам дух Сахалина, его особую островную магию.

Прощаемся тепло, как старые друзья. На прощание Владимир дарит мне амулет — вырезанную из кости касатку.

— Это Эндури, хозяин моря, — улыбается он. — Пусть хранит тебя на всех дорогах.

А дороги мои ведут дальше — по неизведанному Сахалину, по лабиринтам его человеческих судеб. Каждая встреча — как подарок, каждый разговор — как сокровище.

Новый герой моей истории — егерь сахалинского заповедника Сергей Иванович. Высокий, седой, с пронзительным взглядом серых глаз. Голос негромкий, но проникающий в самую душу.

— Тайга — она ведь как мать, — говорит он, вглядываясь в зелёное море сахалинских сопок. — Всё понимает, всех принимает. Заблудишься — выведет. Устанешь — даст приют. Только слушай её, чувствуй.

Сергей Иванович в тайге — как рыба в воде. Знает каждую тропку, каждый ручей. По следу зверя угадывает, по полёту птицы погоду предсказывает.

— Меня ведь тайга сызмальства воспитала, — улыбается он, раскуривая трубку. — Дед был охотником-промысловиком, отец — лесником. С пяти лет с ними в тайгу ходил, науку постигал.

Эта наука непростая, не каждому даётся. Нужно терпение, трудолюбие. И главное — чувство единства, общности со всем живым. Зверя понимать, птицу слышать. Стать частью природы — мудрой, вечной.

— Бывает, конечно, и тяжело, — вздыхает Сергей Иванович. — Зимой, в стужу да в буран. Или осенью, в распутицу. Идёшь по колено в грязи, продрогший, усталый. Кажется — всё, нет больше сил.

Но тайга, говорит он, в такие моменты всегда поддержит. Ветви заслонят от ветра, звери тропу укажут. Только не сдавайся, верь в себя и в мать-природу.

— А если веришь — тайга обязательно вознаградит, — улыбается егерь. — Красотой своей несказанной, чудесами живыми. Увидишь рассвет над сопками — дух захватывает. Или разговор лосей брачный услышишь — до слёз пробирает!

Слушаю Сергея Ивановича — и будто проживаю его жизнь, прохожу его тропами. Вот он — совсем мальчишка, впервые выходит с дедом на охоту. Глаза горят, сердце бьётся от восторга и страха. А вот — уже зрелый мужчина — спасает лосёнка, увязшего в болоте. Тащит на себе, выбиваясь из сил, но не бросает.

И каждая история — как притча, как урок мудрости. О правильной жизни в согласии с миром, с собой. О милосердии и мужестве, о стойкости и доброте.

— Тайга, она ведь любого принимает, — говорит Сергей Иванович на прощание. — И благородного, и подлеца. Но только с благородным делится сокровенным, только его делает лучше и сильнее.

Вот оно, сахалинское откровение — от егеря, хранителя тайги. Принять каждого, но воспитать в каждом самое светлое, самое достойное.

Благодарю Сергея Ивановича, обещаю беречь тайгу и учиться у неё. А в сердце — тепло и покой. От встречи с настоящим человеком, крепко спаянным с родной землёй, верным её заветам.

Вечереет. Я вновь в своём номере — с ворохом образов и звуков. Окунаюсь в них, закрываю глаза — и вижу лица моих новых друзей. Владимира и Сергея Ивановича, Анны Петровны и Николая, многих других.

Лица Сахалина. Очень разные — но удивительно схожие. Обветренные, немногословные — и бесконечно родные. Хранящие печать здешних мест, отсветы непростой истории.

Засыпаю — и уже вижу во сне сахалинскую тайгу, нивхские легенды, привольные сопки. И тихо-тихо, будто из глубины, звучат слова Владимира: «Мы — часть этой земли. И уехать отсюда — всё равно что от сердца своего отказаться».