Ловушка судеб

СветЛана Павлова

Кто осмелится любить вечно?..На что ты готов, когда нет выхода?..Чтобы воскресить жену, некромант Маг Теней должен совершить древний ритуал и принести в жертву невинную жизнь.На пути мага встаёт Эрланд, венценосный изгой и бунтарь, у которого в душе свои демоны.Скрипач Йозеф и его дочь Диса невольно оказываются между двух огней и коварных планов.Так кто готов отказаться от власти и вечности, ради любви?..

2

Где-то в пределах Западной Европы

По извилистой вполне широкой дороге не спеша ехала повозка. Лошадью управлял мужчина шестидесяти лет. Его газа закрывались от усталости, а до ближайшего поселения было ещё далеко. Он резко закашлял, натягивая на плечи старенький плащ, упавший при тряске на неровной дороге. Осень была холодная. Больше всего он боялся простудиться и заболеть. Помощи ему ждать было не откуда. У него ничего не было, кроме повозки, строго коня и скрипки — единственное, что осталось у него от родителей.

Звали его Йозеф. Играл он хорошо, даже великолепно, много сил и времени уделял своему мастерству. Но одной игрой на пропитание не заработаешь. Музыкантов мало кто жаловал. Слушать слушали, а плата была скудна, да и монеты в большей степени медные. И всё же проскальзывали в его воспоминаниях великосветские люди, которые ценили его талант. Но с ними нужно было держать ухо востро, они как возвеличат, так и покарают в одночасье.

Были времена, когда его семья ни в чём не нуждалась. Всё детство и юность он прожил на юге королевства Ломбардия¹⁰. Его отец был музыкантом и трубадуром. Насколько Йозеф знал, отца никто игре не обучал, как-то у него само получалось. Он играл у старого короля на всех пирах и праздниках. Да и просто так, если королю вдруг захочется. Ему даже жалование платили.

Вскоре настала война. Короля убили. А регенту¹¹ было не до музыки. А чтобы обычному музыканту деньги платить — это и вовсе его до смеха довело. В итоге бедолагу выгнали. И стал он кое-как перебиваться, то на ярмарках, то в трактирах, иногда и на пиры к регенту пускали.

Мать Йозефа славилась вышивкой и шитьём. Если бы в семье была дочка, научила бы она её своему мастерству, но только сына даровали боги.

Йозеф поначалу на мельнице работал, потом в кузнице, и в поле. Трудолюбивый был парень, никакой работы не боялся, лишь бы достаток в доме был. Но ничто так не привлекало его, как скрипка. Даже бывало и засыпал он с инструментом в руках.

Прилежно и старательно он у отца учился. Постигал и внимал все тонкости и мудрость царственного звучания. Скрипка будто бы продолжением его руки была, а музыка лилась такая, словно сами боги смычком управляли.

И снова несчастье — северные захватчики, которых боялись сильнее лютых зверей. Король дал приказ регенту сдерживать город, пока не подступит подкрепление, но трусливый уполномоченный сбежал, прихватив часть своего добра.

Город пал. Варвары, как саранча, сметали всех, кто держал оружие. Была жуткая бойня, о каких и старожилы не помнили.

Захватчиком оказался конунг¹² Ральф Гордый — рыжебородый великан с наполовину выбритой головой. Он сражался наравне со своими воинами, получив не одну рану, о чём свидетельствовали шрамы на мускулистых руках. Четыре корабля высадились на берег. Заполонив почти безлюдное городище новыми жильцами, среди которых были женщины и дети.

Как у Йозефа скрипка наравне с мечом в руках оказалась, он даже вспомнить не мог. Но как только один из северных воинов увидел инструмент, так тут же засмеялся. Удивлённый парень ничего не понял и в тот же миг был сбит с ног, и оглушён.

Когда парень пришёл в себя, то лежал на земле, а одна из местных горожанок стирала с его лба запёкшуюся кровь. Он тут же вскочил на едва державшие ноги и схватив скрипку, помчался к своему дому.

— Стой, стой, не ходи! — выкрикнула женщина.

Йозеф налетел на верзилу, и тот тут же приставил к его горлу окровавленный топор, и указывая на группу пленных, глухо произнёс:

— Туда. Живо!

Йозеф успел увидеть горящие дома и свой в их числе, и медленно отступил к пленным.

Отца и мать Йозефа убили, а он, восемнадцатилетний парень, попал в плен.

Когда полыхал погребальный костёр, полыхала болью и утратой музыка Йозефа, даже конунг решил взглянуть на музыканта.

Все пировавшие во славу Одина¹³ вышли из регентского дома и вмиг протрезвели.

Скрипач сидел на коленях недалеко от костра. Жар пламени осушал его слёзы. Блики огня плясали на его лице, а музыка провожала ушедших в мир покоя.

Когда музыка прервалась, застыла тишина начавшейся ночи. Пленные жались друг к другу, окружённые стражниками. Женщины и дети плакали, да и некоторые мужчины слезы утирали.

К конунгу подошла темноволосая девушка лет семнадцати, а следом её мать.

— Тебя слышали даже боги, — проговорил явно растроганный Ральф Гордый. — Кто у тебя там?

— Все, — Йозеф поднялся на ноги и безразлично оглядел коварных захватчиков, наводивших ужас на все прибрежные города и поселения.

Его взгляд остановился на девушке. Он не мог даже поверить, что такая красота может принадлежать к этим воинственным варварам.

— Пусть для нас сыграет, — проговорил кто-то из викингов.

— Нет, — гордо ответил парень.

Конунг кивнул двум воинам.

Почти у безвольного парня отняли скрипку и сжали обе руки, положив их на бочку. Конунг вытащил меч из ножен, подходя к приговорённому.

— Отец не надо, прошу! — девушка подскочила к отцу. — Он ни в чём не виноват.

Ральф Гордый гневно обернулся к дочери. Тут же подбежала мать и схватила девушку за руку, уводя за собой. Девушка вырвалась.

— Будешь играть для меня, или лишишься рук, — заявил конунг.

— Нет, — ответил парень, не пытаясь сопротивляться.

— А для меня? — подбежала девушка.

— Соглашайся Йозеф, — послышался женский возглас со стороны пленных.

— Соглашайся! — выкрикнул ещё кто-то. — Не губи свою жизнь!

Йозеф молчал.

— Отец, это всего лишь музыка, — девушка боязливо дотронулась до руки конунга.

— Рагна! — крикнул конунг, сверкнув гневными глазами на жену. — Уведи её отсюда!

— Инга¹⁴, идём, — еле шевеля губами от страха, проговорила женщина, беря девушку за руку.

Инга вырвалась и гордо встала перед отцом.

— Ты обещал мне подарок, если мы захватим эти земли, — рьяно выпалила она. — Он будет моим рабом и станет играть, когда я прикажу. Если же нет… — она опустилась на колени и положила свои руки на бочку, рядом с руками музыканта. — Мне незачем сражаться за тебя.

Конунг засмеялся. И махнул рукой. Стражники отпустили парня.

— Соглашайся, — Инга глянула на парня. — Иначе, зачем ты нужен?

— Неужели ты такая же, как они? — Йозеф разочарованно глянул девушке в глаза.

— Забудь о гордости. Живи во имя их, — она кивнула на костёр и встала на ноги.

— Тащите его в дом! У нас сегодня веселье! — выкрикнул конунг. — Слава Одину!

— Слава Одину! — повторились выкрики.

— Славься Один!

Йозефа вместе со скрипкой уволокли в дом.

— Ваши воины погибли сегодня не случайно, — обратился конунг к поверженным жителям. — Я принесу сюда мир и процветание. Присоединяйтесь ко мне. Сегодня не только ночь памяти, но и надежды.

— Надежды давно нет в этих землях, — ответил один из пленных мужчин, зажимая кровоточащую рану на боку. — Все вы так говорите.

— Ты в меня не веришь? — хмыкнул Ральф Гордый. — Сверр, — он обратился к одному из своих воинов. — Пусть помогут всем раненным. Теперь это мои владения. И я хочу, чтобы всё здесь процветало! — он поднял меч вверх, победоносно потрясая им, издал боевой клич.

Викинги подхватили. Ральф Гордый схватил дочь за шею и наклонившись к её уху, злобно прошипел:

— Посмеешь меня ещё раз так унизить — убью.

Он отшвырнул девушку к жене и направился продолжать пир. Рагна обняла дочь.

Йозеф знал много мелодий, как своих, так и чужих. Он с трудом понимал, что играл и зачем, почти пол ночи веселя разгорячённых элем и пивом варваров.

В огромный зал бывшего регентского дома привели почти всех поверженных жителей, кидая им, словно собакам, куски лепёшек, мяса и всякие фрукты. Многие, несмотря на такое унижение, хватали еду, так как в городище есть было почти нечего. Регент закрыл полные закрома, собирая чуть ли не двойную дань.

Конунг действительно выполнил всё, что обещал. Люди хоть и боялись северных чужеземцев, но делать было нечего, и бежать некуда. Кто знает, что там, может ещё хуже?

Йозеф стал придворным музыкантом. Его судьба была решена за него, да ещё и девчонкой. Он боялся даже взглянуть на неё, но однажды удержав за руку, спросил:

— Зачем ты меня спасла?

— Глупый, — засмеялась Инга. — Жизнь дана, чтобы жить.

Она вручила ему два яблока и ушла.

Всё было хорошо. Даже лучше прежнего: кров, пропитание. Жаловаться Йозефу было не на что.

Но вот незадача, сердце у него разрывалось при виде Инги. Он действительно играл тогда, когда она прикажет. А вскоре и вовсе только для неё. Он придумывал новые мотивы: и весёлые, и грустные, и такие, что дух захватывало. Инга чувствовала это, с замиранием взирая на высокого, кареглазого парня. Но был он всего лишь слуга и не больше…

* * *

Старик открыл глаза и понял, что лошадь стоит на месте, свернув чуть с дороги. Он взглянул на серое небо, затянутое густыми тучами. Пахло сыростью.

— Дождь будет, — вздохнул старый музыкант. — Вперёд милый, давай-ка вон под те деревья.

Конь дёрнулся, устремляясь через просеку в лес.

Вскоре был разведён костёр. Чёрствых лепёшек едва хватило, а тёплая вода быстро согрела.

Наступила ночь. Туча сжалилась, обойдя стороной и лишь немного брызнув, устремилась дальше. Пролетела ночная сова.

Музыкант взял скрипку и грустно вздохнул. Что будет с ним дальше, что станется?..

Йозеф заиграл, а воспоминания летели, и звуками собирались в мелодию исстрадавшейся души…

* * *

Через некоторое время по всей округе разлетелся слух о князе Зигмунде Бравом и о его могучем войске. Конунг отправил князю заманчивое предложение.

Война или мир? Все ждали ответного хода с нетерпением. Инга ещё не боялась, но страх уже подступал к её горлу. Она стала молчаливой, задумчивой и замкнутой. Даже музыка перестала её радовать.

— Эй, ты что тут делаешь? — девушка выглянула из окна.

Йозеф чуть не свалился с ветки дерева, которое примыкало почти плотно к дому.

— Яблоки собираю, — ответил парень.

— В темноте? — хихикнула кареглазая брюнетка. — Это же груши?

— А, ну да, — пытался вспомнить парень.

— Если тебя здесь найдёт стража, отец прикажет руки тебе отсечь.

— Тогда я пойду, — Йозеф принялся слезать с дерева.

— Постой. Подожди, — она скрылась в комнате и вновь выглянув, кинула ему свёрнутый кусок ткани. — Я закончила вышивку. Это тебе.

Йозеф развернул платок, на котором была вышита скрипка, украшенная розами. Шитьё даже в темноте покоряло своей красотой и изяществом.

— Мне? — удивился он.

— Да, на память, — грустно вздохнула она. — Завтра прибудет князь. Отец просит тебя сыграть.

— Я не стану.

— Для меня. Ты же обещал. Ту мелодию, с переливами, — её сердце забилось.

Послышались шаги ночного дозора.

— Уходи, уходи скорей, — зашептала она.

Йозеф тут же убежал, слившись с темнотой. Инга глянула на звёзды. По её щеке сползла предательская молчаливая слеза.

На следующий день «ту, с переливами», Инга слушала с нескрываемыми слезами на глазах, поглядывая на гостей отца, среди которого был мужлан, лет тридцати, выбранный ей в мужья.

Когда-то Зигмунд Бравый был простым воином-наёмником, сумевший создать самого себя. Захватив одно из неприметных княжеств, он сделал его оплотом своей власти и могущества, а численность его армии удивляла и пугала, заставляя многих благоговеть пред ним. Когда король Ломбардский попросил его помощи, никто даже не рассчитывал, что князь станет заключать мир с варварами. Что заставило его это сделать, когда он сам ненавидел этих пришлых, мало кто мог понять.

— Твоя дочь мила, — поднялся из-за стола князь. — Я, со своей стороны, хочу предложить менее ценный подарок, надеюсь, он придётся по душе.

Слуга князя протянул своему господину меч, золотые ножны заблестели в солнечном свете. Когда же князь достал само оружие, конунг от удивления поднялся и подался вперёд.

— Приглянулся? — улыбнулся князь, протягивая оружие будущему тестю.

— Не то слово, — северный воитель разглядывал меч.

Баланс был идеальным, а рукоять меча обвивала гравировка в виде двух змей.

— Так ли он хорош в бою, как с виду? — спросил Ральф Гордый.

— Попробуй, — ухмыльнулся Зигмунд.

Конунг положил клинок на стол и кивнул своему воину. Сверр вытащил два больших топора и со всего размаха ударил по мечу. Стол переломился. На пол полилось и попадало угощение. Конунг вытащил из-под обломков целёхонькой меч, с едва заметной царапиной, и посмотрел на улыбающегося князя.

— Превосходное оружие, — довольный Ральф Гордый протянул руку. — Свадьба завтра.

Оба правителя пожали друг другу руки.

— Инга, подари нашему гостю танец, — конунг глянул на дочь, а потом отыскал взглядом застывшего на месте Йозефа: — Эй, давай весёлую!

— У меня свои музыканты, — князь махнул рукой. — Пусть моя будущая супруга оценит наш задор.

Слуги быстро разобрали обломки стола и придвинули новый, а возле Йозефа оказались несколько музыкантов с флейтами, лирами, лютнями и бубнами.

Йозеф не знал этой мелодии, отступил в сторону и опустил скрипку. Он смотрел на танцующих будущих молодожёнов. Инга даже не пыталась отказаться от танца, мельком ища взглядом скрипача, который грустно стоял поодаль.

* * *

К середине ночи две пары тихих ног не заметили даже охранники. Сад был в их расположении.

— Я уезжаю отсюда, — плача призналась девушка. — Отец всё решил. Даже мама ничего не могла сделать. Я стала хрупким предлогом для мира между нашими семьями.

— Ты его любишь? — грустно спросил Йозеф.

— Люблю? Ты его видел? Как такого вообще полюбить можно? У него одна война на уме… — встрепенулась она. — Как, впрочем, и у моего отца, — добавила она с жалостью.

Инга уселась на траву и прислонилась спиной к дереву. Йозеф присел рядом и взял её за руку. Девушка глянула в его глаза.

— Мой отец всегда говорил, что мы живём на проклятой земле, — проговорил Йозеф. — Её делят все, словно это кусок пирога, поливая кровью невинных. Я слышал, что армия твоего жениха намного больше.

— Не называй его так, — девушка прислонилась к груди парня и разрыдалась.

Музыкант обнял девушку, почувствовав невероятный прилив сил. И в его голове возник план:

— Давай убежим.

— Убежим? — Инга посмотрела на него заплаканными глазами. — Куда?

— В лес. Прямо сейчас. Я его весь обошёл, все тропы знаю. Там нас никто не найдёт, — ответил он, сжимая её пальцы в своих ладонях. — Я… люблю тебя… — он не спускал с неё глаз.

— И я люблю тебя, — призналась девушка.

Они смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Ничего не существовало, кроме их двоих. Их губы медленно и страстно приближались друг к другу, пока не слились в блаженном поцелуе…

* * *

Наступил рассвет. Музыкант проснулся с первыми лучами солнца. День предполагал быть на редкость солнечным и ясным. Он потормошил едва тлеющие угли и бросил влажный валежник. Трава кое-как разгорелась. Он вылил в железную миску остатки воды из бурдюка и поставил её на огонь. Вынул из-за пазухи свёрнутый мешочек и бросил в миску щепотку душистых трав. Для поднятия духа и от простуды — самое то, ещё мама учила собирать.

К полудню Йозеф ехал по улице небольшого поселения, почти похожего на тот, в котором он был несколько дней назад. Он остановил свою повозку на торговой площади, вынул скрипку, и заиграл.

Музыка лилась душевная, немного с грустью, немного с ностальгией о прошлых временах.

Набежали слушатели, останавливались любопытные прохожие. Сначала один, потом ещё, и вот уже целая толпа собралась. Люди стояли молча, боясь хоть одну ноту спугнуть. Внимали. Кто-то даже слезу пустил, вспомнив о своём житие.

А музыка неслась, смеялась и рыдала, нагнетая воспоминания самого мастера…

* * *

Выбравшись за ворота через потайной лаз, Йозеф и Инга бросились бежать, как можно дальше и быстрей, но уйти им удалось недалеко. Позади раздался топот копыт. Четверо стражников соскочили с коней, окружив беглецов. Сверр нацелил на парня меч.

— Только попробуй тронуть его! — рьяно выговорила девушка.

Обоих привели к рассерженному правителю, который одним махом, опрокинул дубовый стол.

Мать прижала к себе дочь. Ральф Гордый схватил парня за горло и с силой прижал спиной к стене.

— Он не виноват! — выкрикнула девушка и подбежала. — Это моя идея побега. Он был моим стражем.

Воитель отшвырнул парня в сторону, как пушинку.

— Пошли вон! Обе! — Ральф гневно глянул на жену и дочь. — Стража! А этого в темницу! На рассвете казнить!

— Нет, папа, прошу, — девушка, плача рухнула перед отцом на колени. — Я выйду замуж за кого ты пожелаешь, только не убивай его. Прошу.

— Вон! — злобно прохрипел отец.

Мать подняла дочь с колен и увела из зала.

Пару часов из темницы раздались звуки скрипки — это было последним желанием осуждённого на казнь. Лилась такая музыка, что злобные охранники прослезились. Йозеф играл бы до утра, но его выпустили из темницы и вывели за ворота.

— Посмеешь вернуться, тебя тут же казнят, — озвучил Сверр приказ конунга.

Парень, прижимая скрипку к груди, неспешно отступал назад, понимая, что его выгнали из собственного, пусть и захваченного, города.

— Пошёл-пошёл! Или прибить на месте? — выкрикнул Сверр, и для убедительности достал меч из ножен.

Йозеф, оглядываясь, поплёлся к лесу. Он заметил человека у ворот, но тот быстро скрылись за воротами.

Гостевой дом, отведённый важным гостям, охранялся с особой надёжностью. В покои князя вошёл один из его воинов и низко поклонился князю. Зигмунд наполовину лежал среди мягких подушек и жевал яблоко.

— В жизни не видел столько подушек, — улыбнулся Зигмунд. — Южане славно обустраивают свои дома. Эти пришлые тоже наверняка не знают, что с ними делать, — князь откинул одну из подушек в сторону. — Что-то случилось?

— Она пыталась сбежать, — ответил воин.

— Это интересно, — князь подался вперёд. — Одна?

— С каким-то музыкантом.

— Его казнили? — Зигмунд благородно откинулся на подушки.

— Нет. Конунг приказал вышвырнул его за ворота.

— Ещё интересней, — хмыкнул князь. — Ты сам это видел?

— Да. Убить его? — предложил воин. — Мальчишка не мог далеко уйти.

— Нет. Если конунг не стал омрачать казнью завтрашний день, то и мы не станем.

Воин поклонился и вышел из покоев.

— Значит, она любит музыку? — усмехнулся князь. — Это куда лучше, чем мечи.

Князь отшвырнул огрызок на пол.

* * *

Много зим с того времени прошло. Много лет пролетело. Что музыкант только не делал, где он только ни был, а мастерство игры, так и осталось его единственным любимым занятием. А родных мест он боялся, как огня. Чужие дороги были гораздо приветливей и милей.

А годы берут своё. Вот и лицо прорезали морщинки, появились седые волосы на голове, руки ослабли, глаза плохо видеть стали. Всё о чём Йозеф переживал и беспокоился, так это то, что некому своё мастерство передать. Детей у него не было. Не мог он Ингу забыть. По слухам он знал, что выдал её конунг замуж за князя, а спустя год — она умерла.

А бедный музыкант скитался по бесконечным дорогам, городам, да посёлкам. Ничего у него не было, а сейчас и силы покидали. Только скрипка и осталась.

Сделав последний аккорд, Йозеф опустил инструмент. А публика молчит. Люди смотрят на него заворожёнными глазами. Кто-то хлопать начал, потом ещё, и ещё. Глаза слушателей засияли от восторга. Старик улыбнулся и поклонился. Тут же под его ноги посыпались монеты.

— Спасибо, — хрипло поблагодарил Йозеф.

К нему подошёл полноватый мужчина средних лет и вложил в его ладонь несколько монет.

— Идём со мной. У меня таверна за углом, — улыбаясь проговорил он. — Такой игры я в жизни своей не слышал. Дрожь по телу пробежала. Идём. И поесть дам. Меня зовут Ким.

— А я Йозеф, — кивнул музыкант.

* * *

Посетителей в таверне было немного. Ким всё сделал, как обещал: жаркое на стол поставил, свежеиспечённых ватрушек, пирог ягодный, и про эль не забыл.

Йозеф сел за стол. Давно он такой еды не видел. В дороге чёрствыми лепёшками, собранными грибами и ягодами перебивался, а тут — пир горой.

— Нечем мне с тобой расплачиваться, — сомнительно вздохнул музыкант. — Моих денег даже на похлёбку не хватит.

— Ешь, — улыбнулся Ким. — За такую игру и мёда пахучего не жалко.

— Марта! — крикнул он в сторону. — Мёд неси!

— Опять бездельника из подворотни притащил? — женщина зло оглядела Йозефа. — Ещё один циркач?

— Музыкант! — гордо ответил ей муж, указав на скрипку.

— Ну да, что-то староват для музыки, — хмыкнула она.

Йозеф встал с лавки и взял со стола скрипку. Зазвучали переливы, словно утро ясное, весёлые, задорные, ноги сами так в пляс и просятся.

Люди в двери стали заскакивать. Все дивятся, улыбаются, в такт музыке каблучками отстукивают. Вскоре в таверне не осталось свободных мест. Даже в открытое окно протиснулись любопытные головы.

У Марты улыбка на лице сияла, а муж ей подмигнул.

Не успел Йозеф смычок опустить, как грянул гром аплодисментов.

— Ух, радость-то какая, — заулыбалась женщина. — Садись, ешь. Заслужил. Вон сколько народу к нам привлёк, — она оглядела всех. — Заходите, присаживайтесь! Места всем хватит!

Посетители расселись по лавкам. Хозяйка, вместе с двумя дочками, забегала по залу, собирая заказы.

— И откуда ты к нам? — спросил Ким.

— Отовсюду, — вздохнул Йозеф.

— Значит места для тебя нигде не нашлось? — улыбнулся хозяин.

К Йозефу подошла худенькая блондиночка, лет семи. Глаза большие, круглые, и голубые словно озеро. Волосы растрёпанные, кое-как лентой старой перехвачены. Одежда старая, поношенная. Платье на два размера меньше, всё в заплатах и грязных пятнах.

Девочка осторожно коснулась струн скрипки. Они звонко ей ответили.

— А ну убери руки! — рыкнул Ким.

Девочка боязливо отскочила в сторону.

— Зачем ты так, — улыбнулся Йозеф и протянул девочке ломтик пирога. — Иди сюда? Ты чья такая?

Девочка робко взяла угощение.

— Ничья, — ответил за неё Ким. — Приблудилась, откуда невесть. Марта её подкармливает, а она даже по хозяйству толком не помогает. Сказала, что через пару дней выгонит.

— Вот, держи ещё, — улыбнулся музыкант и протянул ещё кусочек пирога. — Как тебя зовут?

— Диса, — девочка схватила протянутую еду, быстро запихивая её в рот.

— Не спеши. Ешь, — улыбнулся музыкант.

— И я так хочу, — Диса кивнула на скрипку. — Ты меня научишь?

— Ты этого хочешь? — удивлённо, спросил Йозеф.

Диса кивнула.

— А помогать по хозяйству будешь? — вновь спросил он. — Музыка, она такая, лодырей и бездельников не любит. Терпение, упорство, а главное — любовь и нежность.

Взял он скрипку и заиграл так, что душа счастьем и гармонией налилась. И плакать хотелось, и смеяться.

— Вот так, — Йозеф опустил смычок и осмотрел девочку. — Готова?

— Да, — Диса вновь кивнула. — Только научи.

— Ох, что-то не вертится, — вздохнул Ким. — Ты даже уборку на половине бросаешь.

— Я смогу, дяденька, смогу, — на Йозефа глядели голубые глаза. — Научи. Пожалуйста.

Глаза девочки не врали. Виден был азарт и стремление.

А поначалу всегда так. Были как-то у музыканта два ученика, рвались, горели желанием, а после трёх занятий сбежали. А его сочли плохим учителем и выгнали.

«Учителя плохими не бывают, — вспомнил он слова отца. — Главное — настрой, упорство и желание ученика, а навык придёт с годами».

— Оставайся у нас, — вдруг предложил Ким. — Будешь играть по вечерам. Большую плату не обещаю, но жильё и еда будет. Место есть.

— Тогда тебе и её оставить надо, — ответил Йозеф, кивнув на Дису.

Девочка улыбнулась. А Ким сомнительно оглядел белокурую дурнушку.

Примечания

10

Ломба́рдия (итал. Lombardia, ломб. Lumbardía) — административная область в Италии.

11

Регент — лицо, осуществлявшее полномочия монарха при его отсутствии, или замещающего его на присвоенных (захваченных) дальних территориях.

12

Конунг — скандинавский и северогерманский термин в эпоху средневековья, сродни понятию король или князь.

13

О́дин (прагерм, др.-сканд. Óðinn) — в скандинавской мифологии верховный бог, предводитель асов, мудрец, бог войны и победы, хозяин Валгаллы и повелитель валькирий.

14

Инга — названная в честь бога плодородия Инга. От древнескандинаского Ing — одно из имён Фрейра, герм.-сканд. бога плодородия)