Рабинович
Ты спросишь, Мишаня, как у меня сложилась личная жизнь? Скажу сразу, сложилась не только личная, но и семейная — я женился на однокурснице. Правда, потом развелся. На кого я учился? Учиться пришлось по специальности. Мне в этом смысле повезло…
Первое лето после армии Соловей провел напряженно. По большому счету занимался он двумя вещами — гонял друзей-наркоманов и бухал. А между этим умудрялся еще и работать. Организация, где график дежурств был сутки через трое, называлась гордо и страшно — СВОБР (специальный военизированный отряд быстрого реагирования). На что там предполагалось реагировать, неизвестно, но все, кто там работал, называли себя спасателями.
— Представляешь, — начал свой рассказ коллега Соловья Леха Лабазов, — прихожу вчера домой, весь такой трезвый. Бутылку вина купил хорошего, продуктов вкусных. Короче, уложили мы с женой детей спать, а сами на кухню. Выпили вина, съели деликатесы. И так нам стало хорошо, уютно! Вроде как в койку пора, а мы сидим и понимаем, что поговорить-то лучше…
— И в каком возрасте наступает такой семейный климакс? — на всякий случай поинтересовался Соловей.
— Судя по мне, после сорока лет.
— По сегодняшним меркам поздно.
— Я раньше не задумывался, но, оказывается, — есть семейное счастье.
— Так я не понял, у вас до постели-то дошло вчера?
— Как только деликатесы улеглись…
После этого диалог выдохся, и «спасатели», замолчав, включили телевизор. А через некоторое время на местном телеканале прошло объявление, что в службу новостей требуются журналисты. Опыт и образование не имеют значения, главное — желание работать.
— Надо тебе сходить, — заметил лежащий на панцирной кровати Леха Лабазов.
— Ты знаешь, а я давно хотел попробовать поработать на телевидении. Музыканта из меня не вышло — так, может, журналист получится?
— Давай, попробуй. А мы потом будем гордиться, что были с тобой знакомы.
На следующее утро Соловей и впрямь отправился в офис телекомпании. Сказав секретарше, что по объявлению, присел в курилке. Вскоре появился рыжий мужчина с бородой, оказавшийся главным режиссером.
— Значит, так. Редактора сейчас нет, и общаться с вами буду я!
— А редактор кто? — спросил Соловей.
— Его фамилия Рабинович.
— Редкая фамилия, надо сказать…
— Самое главное — она русская.
Выяснив, что общаться можно на одной волне, режиссер перешел к рабочим вопросам.
— Вы телевизор смотрите?
— Да, конечно.
— Какие передачи вам нравятся?
— Если из новостей, то «Сегодня». Если из аналитики, то «Итоги» (НТВ тогда еще была порядочной телекомпанией).
— А местные новости?
— Местные не смотрю.
— Почему?
— Потому что их нет!
Улыбка с лица главного режиссера исчезла — получается, Соловей сказал ему в лицо, что тот зря работает, смотреть все равно нечего.
— Опыта у вас нет?
— Нет. И образования тоже.
— Тогда поступим следующим образом. Вы где работаете?
— Спасателем в МЧС, — почти не соврал Соловей.
— Вот и напишите о своей работе. Не больше одного листа. Напишите — и приходите завтра. Главный редактор как раз вернется из командировки.
Соловей, выйдя из офиса телекомпании, не стал откладывать дело в долгий ящик и решил написать текст сразу. Через час сочинение было готово (помогла одна знакомая, у которой был дома компьютер). Вечером случайно проходил мимо телекомпании и решил зайти. Зачем завтрашнего дня ждать, когда все равно уже готово?
На этот раз в курилке было многолюдно. Там заседали спикер городской Думы, неуловимый главный редактор, рыжий режиссер, три оператора и пара журналистов. И вся компания, кроме режиссера, была поддатая. Как выяснилось позже, рыжий не пил в принципе.
— Извините, — начал Соловей, — я свой текст принес, кто здесь главный?
— Допустим, я главный, — ответил усатый мужчина с большим животом. — А вы как сюда попали?
— Сказал охраннику, что мне надо задание отдать, он и пропустил.
— Хм, хорошее качество для журналиста — умение охрану пройти… Присаживайтесь. Может, коньячку?
— Не откажусь.
Пока Соловей представлялся, знакомясь с присутствующими за руку, главный редактор Рабинович изучал полученный текст. Через пару минут вынес вердикт:
— Я скажу так — неплохо. Главное, без соплей. Вы раньше журналистом работали?
— Нет.
— Ну и хорошо. В нашем деле легче учить, чем переучивать. Приходите утром, попробуем с вами что-нибудь сделать.
Вот так Соловей стал работать телекорреспондентом. Остается добавить (а именно этой фразой чаще всего заканчиваются новостные сюжеты в отечественном «ящике»): через какое-то время выяснилось, что в стенах телекомпании торговали наркотиками. Занимался этим звукорежиссер. Потом его посадили. Соловей узнал эти неожиданные новости от Шурика и Чалого…
В свой спасательный отряд Соловей больше не возвращался даже за трудовой книжкой. Заехал туда лишь спустя почти десять лет, как раз девятого августа 2008 года. За столом сидел Леха Лабазов и слушал «Эхо Москвы». В руках он держал сотовый телефон.
— У меня сын там!
Где «там», Соловей понял без объяснений. В эти дни в новостях была одна тема — вооруженный конфликт между Россией и Грузией. Слово «война» не употреблялось, но судя по смскам, которые Леха получал от сына, это все-таки была настоящая война. К счастью, для Лехиного сына все закончилось хорошо — вернулся невредимым. Соловей даже хотел сделать с ним интервью, но региональной прессе это оказалось не нужно. Да и вообще, писать самостоятельно о военных конфликтах в ту пору было уже не принято. В стране укрепилась цензура.
