Час Купидона. Часть II. Тщетные терзания любви

Робин Каэри

Эта история всколыхнула королевский двор в апреле 1654 года, оставив золотой след на заре эпохи Короля-Солнца. Загадка Часа Купидона разгадана, но так ли это? В Лувре далеко не всё явное есть настоящее, за блеском парадных галерей и под пылью старинных гобеленов скрывается множество тайн и секретов. Час Купидона, так что же это на самом деле – шутливый розыгрыш или мистика?Роман в трёх частях. Это вторая часть.

Глава 1. Записка от короля

Вечер. Пале-Кардиналь, библиотека

Одним из самых тяжких грехов досточтимая синьора Джеронима Манчини считала безделье. И это сделалось бы из ряда вон выходящим событием, если бы кто-нибудь сумел застать эту уважаемую женщину проводящей время без дела в своих покоях. Она всегда умела занять себя хотя бы незначительным занятием, для неё важны были не масштабы затеи, а степень вовлеченности и то, как привлечь к её воплощению всех домочадцев. Так что во дворце кардинала, где поселились семьи обеих его сестёр, не было покоя с раннего утра до позднего вечера. Впрочем, некоторые из детей Манчини и Мартиноцци умудрялись выкроить для себя время для беззаботного ничегонеделания за рассматриванием гравюр в фолиантах, хранившихся в огромных книжных шкафах дядюшкиной библиотеки или за сочинением лёгких виршей, расположившись на широком карнизе окошка на верхнем этаже под самой крышей, куда синьора Джеронима поднималась крайне редко. Далеко не все из племянников и племянниц кардинала Мазарини были столь уж вопиющими бездельниками. Средняя из сестёр Манчини — Мария — чаще других скрывалась в дядюшкиной библиотеке у книжных шкафов, и её интерес вызывали вовсе не гравюры в книгах, которые она выбирала, а именно чтение.

— Ах, Олимпия, если бы ты удосужилась взглянуть хоть одним глазком в это сочинение! — Мария оторвалась от книги и с восторгом посмотрела на колыхавшиеся от лёгкого ветерка веточки каштана, на которых проклюнулись, похожие на крылья сказочного существа, первые зелёные ростки будущей листвы.

— Полно тебе, Мария! Как я могу заглянуть хотя бы одним глазком в эту книгу, когда ты вцепилась в неё как коршун! — усмехнулась Олимпия и повела плечами прежде, чем подняться с облюбованного ею местечка на скамеечке с мягкой обивкой. — Как ты думаешь: матушка уже нашла желающих перебирать прошлогодние травы? Надеюсь, меня не поймают здесь вместе с тобой за грехом безделья.

— Бездельничаешь только ты, сестрица, — обиженным тоном возразила Мария и отгородилась от всего мира за толстенным фолиантом, в большей степени для того, чтобы позлить сестру и не увидеть гримасу, которую та непременно состроит ей.

— А ну и пусть, — та махнула рукой и порывистым движением сорвалась с удобной, но успевшей порядком наскучить скамеечки к венецианскому окну, выходившему в сад.

Осторожный стук заставил обеих сестёр встрепенуться, словно садовых птиц, вспугнутых внезапным порывом ветра. В дверях показался слуга. Он поклонился и, деликатно покашляв в ладонь, заговорил приглушённым голосом.

— Курьер из Лувра доставил письмо, — обе сестры тут же повернулись к нему с вопросительным выражением на лицах. — Для мадемуазель М.О., — с лукавой ухмылкой пояснил слуга и протянул бумагу, запечатанную печатью из красного сургуча, но не успел сделать и шагу, чтобы переступить через порог, когда обрадованная и взволнованная Олимпия сама подбежала к нему, протянув обе руки к заветному письму.

— Это мне! Это же мне!

— Прошу простить, мадемуазель. Здесь приписка. И я не мог не заметить, что требуется ответ, — пробормотал смущённый до крайности слуга.

— А что же посыльный, он всё ещё здесь? — Олимпия лишь мельком взглянула на него, поглощенная разворачиванием листа с посланием.

— Нет, его уже опустили, — в чёрных глазах слуги блеснул огонёк. — Если вы помните меня, мадемуазель? Это я. Меня зовут Джанкарло. Я уже имел честь оказать небольшую услугу для вашей милости. Помните? Это я передал послание для одного человека в Лувре.

— Джанкарло! Да, как же, я помню вас, сударь, — кивнула ему Олимпия.

Одной рукой она сделала ему знак подождать, а второй поднесла наспех вскрытое письмо к глазам. По мере того как она читала послание, румянец на её щеках разгорался всё ярче, а глаза заблестели от предвкушения сбывшихся надежд.

В то же самое время Мария изо всех сил делала вид, что ей было решительно всё равно какие срочности заставили кого-то там из Лувра слать записки её сестре. Да и записка вряд ли могла быть хоть сколько-нибудь важной, раз курьер, принёсший её, не остался, чтобы дождаться ответа. Разве что это послание было крайне любопытным, иначе отчего же глаза девушки давно потеряли ту строчку в книге, на которой прервалось чтение, и украдкой поглядывали на листок в руках Олимпии?

— Ах! Это приглашение на репетицию! В Лувр! — воскликнула наконец она и обернулась. — Мария! Ты представляешь? Он сам…

— Фи, какая разница? — вполне искренне удивилась Мария, про себя вздохнув от облегчения: ничего особенного её сестре не перепало на этот раз — всего лишь приглашение на репетицию. — Нам всем прислали приглашения на завтра. Большая репетиция — подумаешь какое событие. Король любит устраивать огромную шумиху вокруг своей персоны.

— Как это все получили? — Олимпия обратила на сестру почти ненавидящий взгляд. — Все? А почему же я об этом только сейчас узнаю? — забыв прочесть вторую часть послания, записанную на обороте листа, она сложила его и спрятала за корсаж. — Как ты могла! Как ты могла, Мария? Ты специально хотела сделать мне гадость?

— А что такого? — сыграв в наивное непонимание, спросила та и уткнулась носом в книгу, прячась от испепеляющего взгляда старшей сестрицы.

— О, ты просто злая, Мария! Ты завидуешь мне! — воскликнула Олимпия.

— Мадемуазель, — деликатно кашлянул в ладонь Джанкарло, повторив очередную попытку напомнить о себе пока между сёстрами не разразилась настоящая ссора.

— Ах да! — красивое лицо Олимпии осветила улыбка, словно и не было обличающих слов, сказанных сестре. — Сударь, я буду очень признательна вам, если вы передадите лицу, пославшему это, — сияющая улыбка и глубокий взгляд карих глаз договорили всё, что не высказали её уста. — Я непременно буду. Я буду ждать перед началом репетиции на нашем обычном месте. И в костюме, конечно же. Да! Я буду в костюме, как он и просит в этом письме.

— Вы не напишете это в ответном послании, мадемуазель? — поинтересовался Джанкарло, стремясь всячески выслужиться перед мадемуазель Манчини в угоду её всесильному дядюшке.

— Написать? Ах нет, пусть так. Передайте всё на словах.

Несколько озадаченный таким поручением, Джанкарло немного растерял апломб и замялся на пороге. Заметив это, Мария с шумом захлопнула книгу и отложила её на стоявший рядом столик.

— Погодите, сударь. Олимпия, не будь гусыней! Как можно передать твоё глупое послание на словах? Ведь это же король! К нему в покои не попадают просто так в гости на стаканчик вина, если ты не герцогский сын или гвардеец. Ты должна написать для него ответную записку. Письмо, понимаешь?

— Это уж мне решать! — топнула ногой Олимпия. Она терпеть не могла поучительного тона младшей сестры.

— И всё-таки, мадемуазель, — снова кашлянул и подал голос Джанкарло, — Я смею думать, что его величеству будет приятно получить коротенькую записку, написанную вашей рукой. Может быть вы пошлёте её как в прошлый раз? В корзинке вместе со сладостями? Так будет гораздо легче передать письмо. Я знаю способ, как подать эти сладости к столу короля.

— Корзинку? Ах, — немного удручённо спохватилась Олимпия. — Но ведь для этого нужно идти в кухню. А вдруг там матушка?

— А что такого? — теперь уже из чувства азарта подначивала сестру Мария. В глубине души она рассчитывала, что на кухне сестрице Олимпии, незаслуженно осчастливленной королевским вниманием, тот час же достанется от матушки самое скучное и долгое задание. Вот пусть посидит целый вечер за разбором трав вместо того, чтобы отвлекать её от чтения книг беззаботной болтовнёй обо всём на свете и пересказом глупых слухов, которые циркулируют при дворе и в модных лавочках Марэ.

— Нет, на этот раз без корзинки, сударь, — Олимпия серьёзно посмотрела на чуть приоткрытую крышку секретера. — Я напишу записку. А вы её передадите. Можете воспользоваться услугами месье Бонтана. Он душка, он всё передаст. Просто шепните ему, что это послание для ко… для него. Лично от меня.

Не дожидаясь новых предложений от умницы Марии и сомнений, впрочем вполне обоснованных со стороны Джанкарло, Олимпия села на табурет, подвинула его к секретеру, распахнула крышку и повертела головой в поисках пера и писчей бумаги. Всего несколько минут и полдюжины скомканных листов бумаги потребовались для того, чтобы написать коротенькое письмецо в несколько строк.

— Возьмите, — запечатав записку с помощью капельки воска, которую она капнула от горящей свечи, Олимпия отдала её в руки Джанкарло, строго посмотрела ему прямо в глаза и прошептала: — Помните, эта записка должна попасть только в руки самого короля, сударь. Единственный человек, кому вы можете доверять во дворце — это месье Бонтан. Только он. Обещайте мне!

— Я даю слово чести, синьорина Олимпия, — поддавшись таинственности момента, также шёпотом ответил Джанкарло и, поклонившись, щёлкнул каблуками.