Час Купидона. Часть II. Тщетные терзания любви

Робин Каэри

Эта история всколыхнула королевский двор в апреле 1654 года, оставив золотой след на заре эпохи Короля-Солнца. Загадка Часа Купидона разгадана, но так ли это? В Лувре далеко не всё явное есть настоящее, за блеском парадных галерей и под пылью старинных гобеленов скрывается множество тайн и секретов. Час Купидона, так что же это на самом деле – шутливый розыгрыш или мистика?Роман в трёх частях. Это вторая часть.

Пролог. Часть 4. Восточные сказки

Утро. Середина марта (за полтора месяца до основных событий)

Лувр. Королевская спальня

Окрылённый свободой и тем, что больше не приходилось хромать, Франсуа бежал по знакомым коридорам, подпрыгивая на каждом шагу и радуясь ощущению лёгкости, которую дарили растянутые по ноге туфли. Обновлённые умелыми руками юного мастера, они не стискивали ступни, как испанский сапожок, а сидели точно по ноге и пришлись впору: хоть для резвого бега, а хоть бы и для энергичных танцев или просто для весёлых прыжков через лужи на дорожках в садах Тюильри.

Одну руку Франсуа держал в кармашке камзола и через каждые три шага вынимал из него вещицу, похожую на медальон с инкрустированной серебряной крышкой. Открывая её при помощи маленького гвоздика, закреплённого вместе с цепочкой, Франсуа, с интересом и немалой гордостью, разглядывал круглый циферблат с золотыми цифрами. Две тоненькие стрелки бежали по кругу — каждая в своём ритме — и отмечали точное время. Мэтр Морани особо указал на длинную стрелку, назвав её минутной, и объяснил, что, не то что во Франции, а и во всей Европе, найдётся немного счастливых обладателей таких же карманных часов с двумя стрелками. Сам Франсуа не воспринял этот факт близко к сердцу — ему было достаточно и того, что у него просто появились часы. Но объяснения Жана о смысле бега двух стрелок и о работе механизма открыли маркизу новый мир часов, а, вместе с тем, и понимание скоротечности времени и его ценности. Впервые в жизни Франсуа мог самостоятельно следить за временем, которое было в его распоряжении. И хотя в последние месяцы у него было не так уж и много свободных часов, теперь же он мог воочию видеть стремительный бег времени и даже минут.

У дверей в покои Людовика маркиза встретили с веселыми улыбками стоявшие в карауле гвардейцы личной гвардии его величества. Они без лишних расспросов пропустили Франсуа в кабинет короля, прекрасно зная, что маркиз был один из тех юных кавалеров, которые посещают занятия вместе с королём.

Оказавшись в кабинете, маркиз почувствовал, как по спине побежали мурашки будто бы от внезапного холода. Это случалось с ним каждый раз стоило ему только услышать отцовский голос. Вот и теперь через приоткрытую дверь из спальни короля слышались голоса. Один из них принадлежал герцогу де Невилю. Другой голос, то и дело эмоционально перебивавший его, был голосом Людовика. А вот третий голос, спокойный и очень тихий, заставлявший прислушиваться к каждому слову, без сомнений, мог принадлежать только одному человеку — Мазарини.

Бежать прочь было поздно — ведь в Большой приёмной его уже видели и гвардейцы, стоявшие в карауле у дверей, и придворные, праздно коротавшие время до начала полуденной аудиенции.

Оглядевшись, Виллеруа пожал плечами и, не найдя ничего, что заинтересовало бы его, забрался с ногами на высокий табурет возле камина. Подтянувшись на носках, Франсуа ухватился левой рукой о каминную полку для поддержки, а правой потянулся к фигуркам лошадей, мчавших золотую колесницу Аполлона. Подвинуть часы ближе к себе, чтобы рассмотреть их механизм, оказалось непросто. Они были тяжёлые, как будто вросли в мраморную каминную полку. Спрыгнув на пол, Франсуа передвинул табурет ближе к месту, где высились позолоченные фигуры лошадей и лучезарного бога, и снова забрался наверх. Языки пламени, плясавшие яркими всполохами в глубине камина, едва не обожгли его колени. Стараясь не обращать внимания на нестерпимое покалывание в икрах из-за разодранных чулок и жара в коленях, Франсуа подтянулся к вожделенному предмету, чтобы внимательнее рассмотреть его.

— И что это, по-вашему, вы делаете, господин маркиз?

Услышав голос отца прямо у себя за спиной, Франсуа едва не потерял равновесие. Качнувшись на табурете, он расставил руки, готовый к полёту. И он наверняка слетел бы прямиком с табурета в широкий зев камина, если бы чьи-то сильные руки не подхватили его подмышки. Опомнившись уже в тот момент, когда ему помогли спуститься на пол, Виллеруа отряхнул панталоны, слегка испачканные на коленях копотью, которой была покрыта верхняя часть стены над камином. Мелькнувшая улыбка облегчения замерла у него на губах, и Франсуа удивлённо уставился на человека, снявшего его с расшатанного табурета до того, как произошла самая настоящая катастрофа.

— Кажется, наш юный месье де Виллеруа пожелал свериться с часами, — произнёс кардинал, расправляя широкие рукава алой сутаны. — Не так ли, маркиз?

— Очередные выдумки, — недовольно обронил герцог де Невиль и сурово посмотрел на сына. — И почему, объясните мне, вы сегодня не на занятиях, сударь?

— А у нас свободный день, — ответил Франсуа, почувствовав прилив уверенности от ободряющей улыбки кардинала.

— Вот видите, герцог, хотя бы кто-то умеет ценить своё время и проживает его с удовольствием. Для нас с вами, увы, это уже давно недоступная роскошь!

Мазарини прошёл к дверям, но остановился и обернулся к де Невилю.

— Время, мой дорогой герцог. Пока в нашем распоряжении есть время — всё в наших руках.

Лицо герцога вытянулось, и он слегка побледнел. Франсуа заметил, как напряглись и побелели его пальцы, когда он с силой сжал маршальскую ленту, надетую поверх перевязи для церемониальной шпаги. И снова маркиз невольно подслушал разговор, касавшийся дел его отца и времени. Ясно было, что какое-то обстоятельство, связанное со временем, доставляло герцогу немало беспокойств.

Кардинал вышел, вслед за ним удалился и герцог де Невиль, не сочтя необходимым задерживаться ради беседы с сыном, у которого выдалось свободное утро — какая непозволительная роскошь для пажа!

— Постарайтесь не слишком отвлекать его величество от занятий, сударь, — высказал единственное наставление для маркиза королевский воспитатель и покинул кабинет.

Машинально отвесив поклон ушедшим кардиналу и герцогу, Франсуа выудил из кармашка часы и открыл серебряную крышку. Стрелки как раз сошлись на самом верху, обозначив полдень.

— Франсуа! — позвал из спальни Людовик. — Если это вы, то входите. Или вы нашли занятие поинтереснее?

— Вовсе нет! — весело отозвался на это приглашение маркиз и влетел в комнату, где король соизволил провести всё утро, изображая хворь, причины которой оказались неведомы консилиуму королевских медиков. Впрочем, кое-кто из врачей назвал вполне вероятную причину этого недомогания — апатию и скуку, которые овладели душой юного короля от переутомления из-за ежедневных монотонных занятий с учителями. Конечно же, именно этот вывод казался наименее вероятным в глазах главного воспитателя короля — герцога де Невиля — но оспаривать слова членов консилиума королевских медиков он не стал. Вместо этого он на всякий случай согласился позволить Людовику провести целый день в покоях, освободив ото всех занятий, которые требовали выхода из покоев.

— Ну, рассказывайте! Что у вас нового? — Людовик указал на мягкий пуф, стоявший в ногах широкой постели.

Недолго думая, Виллеруа передвинул пуф поближе к изголовью, уселся на него и, свесив ноги, беззаботно принялся болтать ими перед собой, любуясь пряжками и лентами туфель.

— Хотите позавтракать за компанию со мной? — спросил Людовик и подтянул поближе к себе столик на невысоких ножках, специально устроенный так, чтобы можно было ставить его на постели поверх одеял.

И хотя в животе у маркиза было уже довольно тесно после щедрого завтрака у мэтра Морани, он с радостным энтузиазмом и вновь обретённым аппетитом согласился составить компанию смертельно скучавшему Людовику.

— Бульон уже остыл. А вот молоко очень свежее. Пейте молоко, Франсуа. А я буду пить эту воду, в которую плеснули несколько капель вина. Чур, булочки напополам! Эти с мясом. А вот те — с вареньем.

Разделив, таким образом, всё, что лежало в корзинках на импровизированном столике, друзья приступили к завтраку. Аппетит Людовика заметно уступал, и после первой же булочки он лениво поддел вилкой с длинными зубцами кусочек сыра и откинулся на подушки. Франсуа смог осилить всего две булочки с вареньем и, пока он допивал молоко из глиняной кружки, Людовик безучастно рассматривал узоры, вышитые на балдахине над постелью.

— Так что же нового во дворце, маркиз? А что творится у вас в пажеском корпусе? Вы больше ничего не учудили с друзьями? Или господин Мальфлёр выдумал новые наказания?

— Ай, — махнул рукой Виллеруа, поставив на столик пустую кружку. — Мальфлёр совсем потерял милосердие. Вчера он вышел из себя и заставил всех провинившихся навощить паркеты в большом зале Тюильри и носить мебель для концерта. Работы было на целый вечер. А поскольку за нами никто не явился до глубокой ночи, так мы там и скоротали время у камина.

— Так вы снова успели набедокурить, Франсуа? — в глазах короля мелькнул интерес и даже лёгкая тень зависти к юному пажу, у которого, в отличие от него, было неиссякаемое число возможностей устраивать шалости и всяческие проделки день-деньской.

— Да так. Нас застигли врасплох, когда мы играли в шарики во дворе, — скромно пожал плечами маркиз. — Ничего особенного.

— А, — скорее разочарованно откликнулся на это Людовик. — А я уж понадеялся на интересные истории.

— Самое интересное было ночью. Мы сидели в большом зале в Тюильри. Королева Генриетта приказала, чтобы для нас развели огонь в камине. Нам принесли целый котёл с горячим вином со специями и графин с лимонадом, сваренным на меду. Вот это было здорово! Я никогда не успевал распробовать его раньше. А ещё нам позволили поджаривать на углях кусочки хлеба с сыром. Ух, вот же вкусно получилось! Ну и у вас тоже вкусно, — Франсуа покосился на Людовика, но того так захватил рассказ о ночных посиделках, что он не обратил внимания на невольное сравнение завтрака, который подали с королевской кухни, с теми лёгкими полуночными закусками, которыми угощали пажей в Тюильри.

— Ну, рассказывайте дальше, Франсуа. Что ещё было? Там ведь так пусто — в том дворце, да? А страшно было в грозу?

— Ветер так страшно завывал в каминной трубе! И на окнах рамы совсем прохудившиеся, так что в щели задувало страх как, — поделился впечатлениями маркиз и быстрым движением взял с тарелки дольку груши.

— Так и что же вы делали? — наводящие вопросы наконец-то возымели своё действие, и Франсуа вдруг хлопнул себя по лбу, будто бы вспомнив что-то важное.

— Да! Мы же почти всю ночь слушали истории.

— Страшные?

— Не все. Но жутко интересные, — не обратив внимания на то, что Людовик сел на постели и отодвинул в сторону от себя столик с остатками завтрака, Франсуа устремил полный задумчивости взгляд на книжный шкаф.

— Так расскажите и мне! — потребовал Людовик.

— Ага. А лучше давайте я прочитаю. Гастон д'Орней соврал. Он сказал, что услышал историю от странствующего торговца в каком-то трактире, что в Сент-Антуанском предместье. А я точно знаю, что он прочитал её в книге. Да, да! У вас на полке стоит такой же томик. Его поднесли в дар королю. Ещё до вас.

В глазах Людовика сверкнули молнии, когда его друг вот так мимоходом упомянул о его отце, которого он почти не помнил. Но сердиться на Франсуа было невозможно. Даже исподволь нанося уколы, он так искренне старался развлечь его, что заслуживал прощения и за грубость посерьёзней, чем эта.

— Так какую же историю вам рассказали? — потянувшись, Людовик вылез из-под одеяла, спустил ноги на пол и наконец-то решил покинуть постель.

Переодеваясь из ночной сорочки в чистое бельё за высокой китайской ширмой из расписного шёлка, он то и дело выглядывал и бросал нетерпеливые взгляды на маркиза.

— Ну, не тяните же! Что за история? — спрашивал он.

— Я сейчас. Только найду её, — отвечал Франсуа, забираясь на складную лесенку, которую приставил к книжному шкафу. — Я помню. Она вот здесь стояла. Это надо же, какое совпадение! И ведь сегодня мне рассказывали о часах. О времени, — говорил он самому себе, даже не обращаясь к Людовику. — И эта история как раз о том же. Если сделать всё, как там сказано, то время можно собрать в кулак. И править им.

— Ну, так рассказывайте же! — Людовик проявил откровенное нетерпение и вышел из-за ширмы, завязывая тесёмки на камзоле, укороченным кроем напоминавшем детскую курточку.

Одевшись без помощи камердинера, он выглядел достаточно неряшливо и почти комично, но звать Бонтана или одного из его помощников Людовик не хотел. Ведь стоит камердинеру явиться в личные покои короля, как слухи о том, что его величеству уже лучше, и он готов выйти в свет или давать аудиенции, разлетятся по дворцу быстрее весенних мух.

— Ну, нашли? Так читайте же, — потребовал Людовик и сел на приземистый табурет напротив туалетного столика.

Франсуа вытянул небольшой томик величиной с ладонь из ряда плотно составленных между собой книг. Лесенка под ним качнулась из стороны в сторону, грозя упасть и повалить на пол неосторожного книгочея. Стараясь удержаться на оказавшейся весьма шаткой конструкции, маркиз вцепился за перекладину и свободной рукой прижал найденную книгу к груди.

— Уф, — выдохнул он, неосторожно посмотрев вниз с самой верхней ступеньки, на которую забрался, позабыв про боязнь высоты.

— Ну, что там, Франсуа? — Людовик обернулся в его сторону, когда закончил протирать лицо тонкой салфеткой из хлопкового полотна, смоченного в розовой воде. — Вы нашли нужную книгу?

— Да. Сейчас. Я только… Я сейчас спущусь вниз, — отрывисто отвечал маркиз, стараясь крепко держаться за выступающую полку шкафа и при этом отчаянно болтая левой ногой, чтобы поставить её на перекладину лестницы.

Его пальцы почти занемели и, казалось, что разжать их уже невозможно. Стараясь не смотреть вниз, маркиз попробовал присесть, чтобы дотянуться левой ногой до перекладины и закрепиться на ней. Зажмурившись, он старался не смотреть вниз и по сторонам, боясь увидеть огромный книжный шкаф, особенно же верхние полки, которые возвышались от пола на высоту более чем в три его роста.

— Да что там, Франсуа? Заснули вы там наверху, что ли? — Людовик нетерпеливо постучал ладонью по столешнице и обернулся.

— Ох, — вырвалось у Франсуа, и он посмотрел через плечо, поймав на себе его требовательный взгляд. Пальцы, намертво прилипшие к полке шкафа, начали дрожать и разжались. Он медленно осел на подгибающихся коленях, но всё-таки нашёл в себе силы, чтобы ухватиться за перекладину на уровне пояса, и начал осторожно переступать вниз. Сначала левой ногой, потом правой. Одна, вторая, третья ступенька. Чем ниже он спускался, тем легче становился спуск, и росла уверенность в том, что он преодолеет его без ущерба для себя. Наконец и последняя перекладина, и вот уже правая нога встала на твёрдый паркет.

Соскочив на пол, Франсуа радостно выдохнул и вытянул перед собой руки, любуясь добытым трофеем.

— Вот этот томик! Пересказы восточных сказаний и мифов в изложении господина Франсуа-Эме Клермон Гийона, — прочитал он титульную надпись, вытесненную на кожаном переплёте.

Это была одна из тех старинных книг, которые уже несколько десятков лет хранились на книжной полке в королевской спальне. От её полинявшего форзаца поднялось облачко пыли, которое тут же вызвало громкий чих. Ничего не видя перед собой из-за выступивших на глаза слёз, маркиз присел на нижнюю перекладину лесенки.

— Возьмите, — Людовик подошёл и протянул ему большой носовой платок из личных запасов, которые внимательный к мелочам Бонтан всегда хранил в ящике туалетного столика наряду с другими важными мелочами для повседневных нужд, а также на случай простуды.

Прочихавшись, Франсуа вытер нос и, избавившись от платка, принялся листать пожелтевшие от времени страницы старинного фолианта в поисках знакомой истории. Его взгляд то и дело отвлекался на красочные иллюстрации, которые мелькали на страницах, словно оживая в тот момент, когда он смотрел на них лишь краешком глаз. Изображённые на иллюстрациях девы, облаченные в тонкие, почти прозрачные одеяния, танцевали замысловатые танцы перед возлежавшими среди цветов и подушек юношами, старцами и мужами. Были среди них и странного вида дейвы или, проще говоря, демоны, кожа которых отливала синим цветом, а глаза смотрели так жадно и пристально, что казалось, если тут же не перелистать страницу, то они оживут и выскочат из книги прямо в комнату.

— Да погодите же, — вдруг остановил его Людовик, когда рука Франсуа уже подняла очередную страницу. — Какая красавица. Её глаза и лицо напоминают мне кого-то, — прошептал он, задержав ладонью страницу. — Не правда ли, вот эта принцесса похожа на мадемуазель Манчини?

— Эта? — засомневался Франсуа, вглядываясь в фигуру луноликой красавицы. — Но она… — он запнулся, не зная, какое лучше слово подобрать для описания выдающихся форм, скорее напоминавших фигуры спящих богинь с картин, украшающих дворцовые галереи, чем изящных и по-девичьи тоненьких и звонких фигур девушек из семейства Манчини.

— А, ну вот же! Вот я и говорил, что вы уже поднялись!

Людовик и Франсуа вскочили на ноги, раскрасневшиеся и смущённые от того, что оказались застигнутыми врасплох за разглядыванием картинок с девушками в книге, в которой многие истории были весьма недвусмысленного содержания. Людовик в два прыжка оказался возле окна, а Франсуа, не найдя ничего лучше, чем спрятать томик у себя за спиной, встал рядом с книжным шкафом.

В спальню стремительно быстрой походкой влетел младший брат Людовика — Филипп Анжуйский. Следом за ним вошли нахмурившийся Бонтан и, лукаво сощурив глаза, шевалье де Безнар. Шевалье нёс подмышкой кожаный чехол с несколькими учебными рапирами для упражнений в фехтовании.

— Я прошу прощения, сир, — пробормотал Бонтан, с первого же взгляда оценив степень несвоевременности их вторжения.

— Луи, вы же обещали! Сегодня у нас утренние занятия. А вы тут за книжками решили всё утро просидеть? — Филипп капризно скривил губы и посмотрел на брата взглядом, полным обиды.

— Я ничего не обещал, — вспылил Людовик, но тут на стороне юного герцога решился выступить учитель фехтования.

— Сир, я услыхал, что вам уже лучше. После пережитой лёгкой простуды физические упражнения в виде танцев или верховой езды, несомненно, исключены на неделю. Но фехтование — это совсем другое дело. Во-первых, это гимнастика для вашего тела, а во-вторых, это хорошее настроение для вас самого и для вашего партнёра. Мы вмиг поднимем тот общий тонус, о котором с таким беспокойством отзывался ваш личный врач — мэтр Дакен.

— Но у маркиза не будет пары, — Людовик взглянул на всё ещё пылавшего от смущения Франсуа и попробовал последнюю отговорку. — Мы же не будем упражняться два на одного? Филипп хорош в фехтовании, но не настолько.

— Месье де Виллеруа может пропустить сегодняшнее занятие, — нашёл консенсус шевалье де Безнар и обернулся к Бонтану — тот только широко развёл руки и кивнул. — Господин камердинер, помогите его величеству облачиться в подходящий для занятий камзол. И наденьте туфли для фехтования! — добавил он, заметив босые ноги Людовика, утопавшие в густом ворсе ковра, расстеленного между окном и постелью.

— Я право же, если его величеству будет угодно, — потеряв контроль над ситуацией, Бонтан невольно поддался энтузиазму, которым горел юный герцог Анжуйский, и деятельной энергии, с которой учитель фехтования взял на себя бразды правления в королевских покоях.

— Угодно, конечно же! Луи, вы дали мне слово! — напомнил Филипп и подошёл к Франсуа, у которого руки опустились вниз вместе с томиком переводов Гийона.

— А это что тут такое? О, нет! Луи, так нечестно! Вы что же, хотели всё утро провести за чтением книжки? — тонкие пальцы герцога указали на фолиант в руках Виллеруа. — Фи, было бы что… А то какие-то там сказки.

— Это очень интересно, — не выдержал столь незаслуженные нападки маркиз, но Филипп молча смерил его колким взглядом.

— Можете остаться здесь и хоть зачитайтесь этими вашими сказками, маркиз. А мы идём на урок фехтования! Ура! Сегодня я проведу три укола, Луи. Вот увидите! Спорим? Я выиграю! Я знаю секретный удар, страшный. Смертельный! Мне де Гиш показал.

Людовик не слушал эти похвальбы. Он снова стоял за ширмой, всецело предоставив себя заботам камердинера. Бонтан помог ему разоблачиться и натянуть тонкие чулки, а поверх них широкие панталоны, похожие на буфы, специального свободного кроя для упражнений в фехтовании и занятий танцами.

— Оставайтесь здесь сколько вам захочется, Франсуа, — сказал Людовик перед уходом. — Бонтан! Велите принести печенья и графин с лимонным напитком для маркиза. И учтите, Франсуа, я рассчитываю на то, что потом вы перескажете мне эту историю.

— Какую историю? — огонёк любопытства блеснул в медовых глазах Филиппа, и он обратил внимательный взгляд на книгу в руках у Виллеруа.

— А вот хотите узнать, да не выйдет, — с ехидцей ответил ему Людовик. — Вас ведь только фехтование заботит. Будьте уверены, я задам вам взбучку, несмотря на простуду.

Толкаясь и награждая друг друга братскими пинками, Людовик и Филипп ринулись наперегонки прочь из спальни в сопровождении учителя фехтования и Бонтана, у которого хранились ключи от зала для занятий фехтованием.

Что до Франсуа, то он так и остался в спальне, усевшись на нижнюю ступеньку лесенки у книжного шкафа. Он так увлёкся чтением, что не заметил входивших в комнату лакеев, которые убрали остатки завтрака и кроватный столик для завтрака в постели. А через некоторое время второй камердинер короля принёс из буфетной вазочку с печеньем и конфитюром, и ещё целый графин воды с лимоном. Даже запах свежей выпечки не отвлёк маркиза от чтения сказания о «Песках времени». Ещё бы! Ведь от ювелира из Марэ — мэтра Морани — он узнал про механизм часов и даже о том, как можно заглянуть в него и рассмотреть самому работу шестерёнок и пружин, которые обеспечивали ход часовой и минутной стрелок. Увлечённый чтением, Франсуа искал в пересказе древней легенды объяснения самого важного вопроса, который волновал его: как остановить ход стрелок на часах так, чтобы подчинить себе само время?