Конец пути

Пит Трон

История офицера Пита Трона основана на реальных событиях.Он был восходящей звездой в Департаменте жилищной полиции Нью-Йорка в 1990-х, в эпоху войны с наркодилерами Верхнего Манхэттена, проводя секретные операции под прикрытием и арестовывая преступников. Но за секунду его карьера рухнула.Преданный коррумпированными людьми на работе, за которую истекал кровью, Трон оказывается за решёткой, где ему предстоит отбыть срок среди закоренелых преступников, которых он сам когда-то арестовывал.

ГЛАВА 8. Конфликты

В 1989 году во время патрулирования произошли конфликты, которые изменили моё мышление. Сначала я увидел копов, которые прикарманивали деньги дилера. Затем мне пришлось работать с несколькими полицейскими, которые относились к работе просто как к способу получать зарплату. В глубине души я знал, что такие копы — получатели зарплаты — не прикроют меня, если дело дойдёт до крайности. Я старался любой ценой избегать таких офицеров, поскольку никогда сам так не работал. Я бы сделал всё, чтобы защитить братьев-полицейских и жителей Нью-Йорка.

Да, признаю: я нарушал правила, касающиеся процедур из Руководства по патрулированию, и некоторые его основные положения, чтобы выполнить работу.

Всегда буду говорить: были времена, когда я поступал неправильно, но только ради достижения общего блага. Под этим имею в виду, что, если ситуация на улице складывается так, что приходится мгновенно что-то решать, чтобы защитить гражданских или напарника, то правила можно и обойти. Могу лично засвидетельствовать, что следовать правилам не всегда получается. Иногда, борясь с преступностью или выполняя обязанности офицера полиции, я поступал нетрадиционно. Для того чтобы работу выполнить, правила можно и нарушить.

Два случая изменили моё представление о том, как выполнять обязанности на посту. Первый произошёл летом 1989 года. Мы с Хондо заканчивали полуночный обход территории «Домов Вагнера», когда два офицера из службы по УДО запросили помощь, выполняя ордер на арест разыскиваемого беглеца. Они предупредили, что преступник может быть вооружён и опасен. Звали его Милтон. Рост преступника — метр девяносто пять. Его арестовали за вооружённое ограбление первой степени. Потратив пару минут на то, чтобы прочитать досье Милтона и изучить его фото, я постучал к нему в квартиру. Он наполовину приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, кто пришёл.

Милтона, очевидно, предупредили: он знал, что его разыскивает служба по УДО. Когда он увидел нас четверых у двери, дела пошли совсем плохо. Милтон попытался быстренько захлопнуть дверь. Я просунул плечо и левую руку в дверную щель. Дверь была стальной, с замком на три задвижки. Милтон всё её таранил всем своим весом в том месте, где находилась моя рука. Я постарался убрать лицо подальше от двери, не желая, чтобы он выстрелил в меня в упор, если у него пистолет. В голове мелькали сцены из фильма «Серпико» с Аль Пачино, где его убили выстрелом в лицо во время исполнения ордера на арест. Замо́к, врезавшийся в мою руку, в конце концов сломал её, разорвав «перепонку» между первым и средним пальцем.

Приложив весь вес к двери, я смог силой открыть её и увидел, насколько серьёзно ранена моя рука. Тогда я взбесился, и чистый адреналин взял верх над разумом.

Милтон побежал на кухню, где в раковине лежал мясницкий нож, а на стеклянном столе стояли две миски с хлопьями. Схватив его сзади, я ударом тела перевалил Милтона прямо через стеклянный стол. Миски с хлопьями полетели вслед за ним, усыпав битым стеклом. Повреждение моей левой руки наконец-то зарегистрировалось в мозгу: опухоль указывала, что рука сломана, а трёхдюймовая рваная рана отделила мои два пальца от «перепонки».

Милтон, упав на живот, попытался встать.

Поскольку он был намного выше и сильнее меня, мне нужно было действовать быстро, чтобы закончить схватку и защитить руку от дальнейших повреждений. Я схватил и сильно повернул его правую ногу, рывком направив пальцы ноги туда, где раньше была его пятка. Крик Милтона, вероятно, разбудил весь этаж. Через несколько секунд он был в стальных браслетах. Полицейские по УДО, когда брали его под стражу, смотрели то на ногу Милтона, то на меня с недоверием, как бы не в силах осознать, чему они стали свидетелями. В конце концов полицейские по УДО просто сказали: «Спасибо, офицеры, за вашу помощь» — и ушли.

Хондо доставил меня в больницу Метро-Норд, где мне наложили на руку двадцать швов и гипс. Врач общей хирургии дал мне трёхнедельный отдых по болезни, что меня вполне устроило — летний отпуск. Позже я подал прошение о медали, думая, что сделанное мной тянет по крайней мере на награду от вышестоящего начальства или, возможно, на медаль за исключительные заслуги. И всё это только для того, чтобы получить ещё одну заурядную благодарность. Комиссия по УДО написала красивое письмо с благодарностью за помощь в аресте крайне опасного преступника.

Второй инцидент навсегда изменил не только моё мировоззрение, но и всю жизнь.

Это случилось во время работы в ночную смену зимой 1990 года. Температура тогда упала до минусовых цифр, и я сказал своему напарнику на ту ночь, моему старому другу Би-Догу:

— Брат, надеюсь, нам не придётся с кем-либо ссориться сегодня: здесь для этого слишком холодно.

Мы выехали и начали рекогносцировку вдоль 132-й. Я наблюдал за темнокожим мужчиной в пуховике, постоянно поправляющим пояс, поэтому знал, что у него там спрятано оружие. Би-Дог моментально подъехал к подозреваемому. Тот бросился к зданию на 133-й улице, и мы погнались за ним уже бегом. Подозреваемый был невысокого роста, но чертовски быстр: прежде чем мы смогли его нагнать, он забежал в здание на углу.

Я был примерно в шести метрах позади подозреваемого, когда он забежал в квартиру на втором этаже. Я слышал, как провернулись замки и заперлась стальная дверь. В квартире злобно лаяли два или три больших пса, похоже, питбуля.

— Би-Дог, если мы штурмуем дверь, придётся стрелять в собак. А я не могу участвовать в ещё одной перестрелке в этом месяце, — сказал я. Дело в том, что за неделю до этого я застрелил питбуля на 122-й.

Мы решили, что лучше спуститься на улицу и позвонить в Центр, чтобы тот незамедлительно прислал СЭП и руководство Полиции жилищного управления.

Пока мы ждали снаружи, маленький ублюдок, за которым мы гнались до самой квартиры, вышел из дома и крикнул:

— Эй, Бэтмен! Мне следовало выпустить собак, чтобы они разорвали тебя на части!

Мы помчались за ним. Я схватил его и впечатал как следует в стену. Он пытался оттолкнуться, чтобы достать оружие, заправленное за пояс. Этот маленький ублюдок был чертовски энергичен из-за фенциклидина — галлюциногенного препарата, запах которого я чувствовал при его дыхании и от его тела. Он так накачался этой дрянью, что сил у него стало в четыре раза больше.

Би-Дог схватил валявшуюся на тротуаре пустую литровую бутылку из-под солодового ликёра «Кольт-45» и разбил её о голову преступника. Тот в ярости повернулся и закричал:

— Это всё, что ты можешь, ниггер?

Тогда я понял, что у нас впереди куча неприятностей. Би-Дог вытащил оружие и закричал:

— Я снесу тебе башку, ублюдок, если снова попробуешь отойти от этой стены!

Преступник приложил руки к стене. Я начал обыскивать его, чтобы конфисковать оружие, но за долю секунды он развернулся к нам, уже держа в руке пистолет сорок пятого калибра. Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба. Показалось, что мне в лицо въехали бейсбольной битой. Когда холодная сталь взрезалась в моё лицо, я увидел ярко-белую вспышку, и на мгновение меня поглотила полная темнота. Звук был настолько громким, что оглушил меня на несколько минут. Все, о чём я мог думать тогда, было: «Чёрт возьми, он выстрелил мне в лицо…» Я упал на колено на секунду-две, затем приподнялся.

Когда я повернулся к напарнику, кровь, брызгавшая из раны, ослепила меня. Ошеломлённый и дезориентированный, я крикнул:

— Он попал в меня! Убей этого ублюдка!

Би-Дог кинулся за преступником, убегавшим по Мэдисон-авеню. С каждым ударом сердца потоки крови вырывались из моего лица, которое совсем онемело, быстро потеряв всякую чувствительность.

Я начал было передавать координаты своего местоположения в Центр, но оказалось, что я выбрался на другую улицу. Мне оставалось передать код «10—13» («требуется помощь офицеру»), но мой напарник уже передал, что преследует преступника, который в меня выстрелил. У меня хватило мозгов не вмешиваться в его связь. Я сообщил своё местоположение после того, как Би-Дог передал ответившим подразделениям информацию, где сбежавший преступник. Между тем я потерял много крови. Я назвал местоположение на 125-й улице, но, оказалось, мне было далеко до неё: я выбрался на 134-ю.

Ответивший на вызов и ехавший на помощь Би-Догу автомобиль из жилищного управления увидел меня блуждающим по улице. Машина с надрывным визгом остановилась рядом со мной.

Офицер Рейес, первой подбежавшая ко мне, сказала:

— Чёрт возьми, Пит, тебе выстрелили прямо в лицо!

Моё сердце колотилось так сильно, что струя крови хлестала и залила всё лицо Рейес. Я был настолько вне всего происходящего, но помню, как пошутил:

— Не волнуйся, у меня кровь незаразная…

Меня посадили в авто и помчали в направлении Би-Дога. Он с преступником к тому времени уже обменялся несколькими выстрелами. Уродец прятался под брёвнами на стройке на пересечении 135-й улицы и Парка. Позже его нашли ребята из полиции Нью-Йорка и заключили под стражу.

Выяснилось, что он где-то бросил пушку, пока бежал. (На улице в таких случаях говорят, что, если кто-то бросит огнестрельное оружие, оно даже не доберётся до тротуара. У него есть ноги, и оно мгновенно попадает в чужие руки.) В ту ночь на месте происшествия не нашли никакого оружия.

Машина срочно доставила меня в госпиталь с носом, наполовину оторванным от лица и свисавшим рядом с правой скулой. В итоге я узнал, что преступник не стрелял в меня, а ударил пистолетом по лицу. С помощью пластической хирургии мне прикрепили нос, но у меня с тех пор серьёзные проблемы с дыханием из-за осколков кости, пронизывающих через пазухи орбиту правого глаза.

Гувер поставил нас в очередь на получение Боевого Креста, написав ещё одно замечательное письмо, но начальство снизило запрос на два уровня до награды от вышестоящего руководства. К тому времени я потерял всякую веру в сильных мира сего, поэтому никогда не присутствовал ни на одной церемонии награждения и не рассказывал о них своей семье.

После того как меня стукнули пистолетом, я поклялся, что больше никогда не стану обороняться, а всегда наступать и действовать первым. Разбираться с любыми последствиями буду позже, когда дело дойдёт до слишком агрессивного поведения по отношению к преступникам. И опять же мне напомнили, что лучше пусть судят двенадцать, чем несут шестеро.

Дорога, которую я выбрал после инцидента, была тёмной. В итоге это оказался неверный путь, который стоил мне карьеры и даже свободы.

Были времена на работе, когда я был очень правильным копом. На неделе перед Днём благодарения в 1990 году, расследуя одно дело в центре города, я шёл по Чемберс-стрит и наткнулся на семью — мужчину, его жену и двоих детей. Младший, совсем маленький мальчишка, был ещё в подгузниках. Они скитались без дома и очень нуждались в помощи. Когда я разговорился с ними, жена поведала, что они стали бездомными из-за событий, случившихся несколько месяцев назад. Я, дав им сорок долларов и спросив детей, какие игрушки им нравятся, жестом попросила мужа пойти со мной. Я отвёл его в аптеку «Дуэйн Рид», чтобы он купил детям одежду. Мы взяли малышам перчатки, вязаные шапки, игрушки и несколько пачек подгузников. Семья очень благодарила за такую помощь. Я попросил их записать мне имена, чтобы обратиться в жилищное управление за государственной помощью.

Я не всегда был борцом с преступностью. В своё время мне приходилось вбегать в горящие здания, чтобы вытаскивать оттуда людей. А ещё в одну из смен «4—12» мы с напарником заметили отчаявшуюся женщину, которая собиралась прыгнуть с моста. Я медленно подошёл к ней и заговорил. Я сразу понял, что она чем-то возбуждена. Ей просто было нужно, чтобы кто-нибудь её выслушал. Через несколько минут я осознал, что она зашла слишком далеко в своём повествовании, чтобы говорить дальше. Она хотела уйти из жизни и готова была умереть. Женщина наклонилась вперёд, чтобы прыгнуть, и я моментально бросился на неё. Схватив её, я не дал ей ступить с края моста. Мы вызвали автобус, чтобы отвезти её в больницу для надлежащего лечения. Ей требовалась профессиональная помощь, чтобы справиться с эмоциональными проблемами.

Я встретил её через год, она сидела на скамейке у «Поло Граундс». Я узнал, что её зовут Мэри. Мы немного поговорили. Она сказала, что её жизнь налаживается. Мы быстро обняли друг друга, и она поблагодарила меня за то, что спас ей жизнь. Я сказал ей:

— Вот почему я устроился на эту работу, Мэри, — чтобы помогать людям.