Принцип предательства

Ольгерд Малей

Искушение быстро разбогатеть заставило Роберта Падлса предать друзей и быть причастным к их гибели в автокатастрофе на Суматре. Казалось, что преступление было совершено практически без изъяна, но иногда происходит то, о чём люди скажут «чудо» или «судьба»… История предательства, искушения и любви разворачивается во второй половине 2004 года в Ванкувере и в одной из провинций острова Суматры.

_{Глава 2}

Фиона, укутавшись в плащ, сидела рядом с могилой мужа у фамильного склепа и смотрела, как капли, оставшиеся после дождя, сбегают вниз по каменной поверхности. Капли сначала ускоряли движение, а затем одна за другой падали вниз, чтобы разбиться на множество мелких частей при ударе о землю. Так и жизнь — сначала счастливое детство, по крайней мере, у неё, потом годы начинают бежать со страшной скоростью, и… вся жизнь вдребезги. Первые шесть недель она почти каждый день приезжала на кладбище. Сейчас, через несколько месяцев после трагедии, она приезжала сюда пару раз в неделю. Её тянуло к Денни, она не хотела верить, не верила, что он погиб. Через неделю после отъезда мужа на Суматру ей показали абсолютно закрытый металлический ящик. Фиона пыталась осознать, что муж погиб, что его надо похоронить. Но для этого Денни должен быть в гробу. Она должна была увидеть его, попрощаться, сказать ему что-то самое важное, поправить одежду, положить их талисман любви… Но этого не произошло. На её просьбы открыть сказали, что гроб запаян, а останки Денни в таком состоянии, что их нельзя не только потрогать, но даже увидеть.

— Как нельзя? Нельзя увидеть мужа? Моего Денни?

Фиона слабо помнила, как волна истерики накрыла её, как она прорывалась к гробу и пыталась руками и ногтями открыть его. Она на коленях стояла перед каким-то чиновником, ответственным за возврат тела Леммона, и умоляла его открыть хотя бы на минутку, только для неё… Затем перешла на крик и обвинения, что от неё что-то скрывают. Состояние аффекта достигло верхней планки, координация движений ей изменила, и если бы не Роберт, то она сама упала бы рядом… Слёзы душили её, но даже после укола она продолжала твердить, что это не Денни, и требовала сказать, где её муж…

Капли продолжали своё движение. Фиона достала платок и стала вытирать их. Она провела рукой по буквам и неожиданно отчётливо вспомнила, что в постели с мужем, болтая о чём-то простом, всегда любила писать пальцем его имя у него на груди. Денни. За шестнадцать лет совместной жизни она написала не одну тысячу букв, символов их любви и её женского счастья.

— Прости меня, прости за всё. Я не верю, что тебя нет, — что-то взорвалось внутри, комок подошёл к горлу, и она зарыдала. Это был первый раз за последний месяц. Слёз не хватало. После похорон мужа Фиона попала в какое-то своё измерение, где всё приглушенное, серое, всё как будто не с ней, долгий и нудный сон, не позволяющий проснуться. Лицо её было спрятано в ладони, которые слегка дрожали, локти упирались в колени, косметика отсутствовала.

Очнулась она от прикосновения. Кто-то коснулся плеча и что-то сказал, но она не могла понять, что именно.

— Что? Я не расслышала.

— Я присяду? Можно?

Фиона попыталась сфокусировать взгляд. Высокий мужчина лет сорока пяти в кепке, в коротком слегка помятом тёмном плаще, из-под которого выглядывал ворот синего свитера, внимательно смотрел в её глаза.

— Да, конечно, — неуверенно сказала Фиона, — а вы кто?

— Чарлз Винглер, частный детектив, пришёл навестить товарища. Он погиб полтора года назад, — Винглер посмотрел вправо, где был похоронен его друг.

— А вы жена Денни Леммона?

— Да, а откуда вы знаете?

— Фамилия и имя написаны, а вы так громко плакали, что я не смог пройти мимо и решил, что пятьдесят грамм рома — это то, что нам сейчас нужно.

— Нам?

— Вам и мне. Второй год, как убили партнёра. Второй год покоя нет… Он спас мне жизнь… в тот день меня не было рядом с ним… Чувство вины, боль потери и непонимание, как жить дальше, ставят в тупик и изводят. Я плохо, очень плохо сплю. А вы? — Винглер попытался вопросом вернуть Фиону в реальность, и ему это удалось.

— Да, я тоже, а когда приму лекарство, то кошмары снятся, — она открыла сумку, достала платок и вытерла лицо. Фиона не ожидала собеседника и тем более вопроса, но его тон и внешний вид внушали доверие. К тому же он говорит про то, что ей только что пришлось пережить.

— Простите, я неважно выгляжу?

— Не волнуйтесь, искренние чувства всегда красивы.

Она посмотрела на Винглера, комок снова подошёл к горлу, и слёзы полились сами собой.

— Извините, я сделал вам больно, выпейте. Это ром, мне помогает.

Фиона, подняв голову, увидела перед собой серебристую фляжку. Она неуверенно взяла её и растерянно посмотрела по сторонам.

— Минуточку, — Чарлз быстро открутил колпачок на фляжке, который оказался небольшой рюмкой. Фиона выпила. Тело передёрнуло, но, выдохнув, она почувствовала в груди тепло и стала успокаиваться.

— Возьмите орешки, — Винглер достал из кармана пакетик арахиса.

— Спасибо.

— Вы меня ещё раз извините, но я знаю, что такое горе, и не смог пройти мимо. Я пойду, если вам лучше?

— Спасибо, но, если не трудно, проводите меня до выхода?

Винглер отпил из фляжки рома, закрутил колпачок:

— Мне кажется, вам надо ещё минут пять побыть здесь, а я вас подожду вон там, — он показал на перекрёсток метрах в пятидесяти.

— Спасибо вам, Чарлз, — Фиона повернулась к памятнику. Слёзы медленно бежали по щеке и падали вниз, повторяя движение дождевых капель. Истерика закончилась, сочувствие незнакомого человека помогло. Она дотронулась до плиты:

— Денни, я тебя очень люблю, но как же мне жить теперь, где ты? Как мне успокоиться, если я не верю в то, что тебя нет? Мне так трудно…

Фиона положила голову на памятник:

— Я приду к тебе через пару дней, завтра у Эмми спектакль в школе.

Через несколько минут абсолютно незнакомые люди медленно шли по дорожке кладбища, шли под ручку и молчали. Между ними было что-то, соединяющее их, они понимали друг друга, или хотели понять. Странно, что горе может научить чему-то, объединить, примирить. Неужели только через ожог души можно обрести понимание человеческих ценностей, кого-то простить или самому просить прощения?

Фиона повернула голову и неожиданно спросила:

— Вы сказали, что вы детектив?

— Да.

— А вы можете помочь мне?

— Проблемы?

— Жить не могу!

— Если хотите отомстить, то это не ко мне.

— Отомстить? Нет, — Фиона отрицательно покачала головой, — мне нужно вскрыть гроб.

— Что? — Чарлз удивлённо вскинул брови и невольно отшатнулся от спутницы.

— Только не подумайте, что я сумасшедшая, хотя все вокруг считают, что я тронулась рассудком. Я нормальная, но я не верю, что в гробу мой муж.

— Так бывает практически всегда, — заметил Винглер.

— Нет, я не видела его мёртвым, а сердце ноет и видения мучают.

— Вас не было на похоронах?

— Была, но гроб был запаян, Денни сразу привезли в гробу, но там даже не было окошка, чтобы я могла его увидеть и попрощаться по-человечески.

— Откуда привезли?

— Из Суматры. Я просила, молила, но у всех лёд вместо сердца… им проще так жить, вот они и думают, что я сумасшедшая. И чиновники, и окружение…

— Нелегко вам пришлось, — посочувствовал Чарлз.

— Понимаете, я шестнадцать лет в браке и всегда чувствовала, когда муж звонит, вернее, телефон заиграет, а я точно знаю, что это Денни. Вы не поверите, но я не просто его люблю, я его чувствую, как свою половину, если у него что-то болит, то в том же месте своего тела я чувствую дискомфорт. Причём я всегда знаю, когда это боль дочки, а когда мужа. Я могла предугадывать его желания, его поступки… — Фиона запнулась.

— Не волнуйтесь, я вас слушаю.

— А теперь я сумасшедшая. Теперь я сошла с ума, потому что чувствую, что в гробу не мой муж. Я чувствую его боли, как всегда чувствовала до похорон, понимаете?

Винглер отметил, что Фиона сказала «до похорон», а не «при жизни или после смерти». «Если верить Фрейду, то и на бессознательном уровне она не верит в его гибель».

— Я всё понимаю, но успокоиться смогу, только если увижу, что это он там лежит, или найду его настоящую могилу, если он погиб… — Фиона закрыла лицо руками и заплакала.

Винглер выглядел немного растерянным. Он даже не знал, что и сказать этой женщине. Да, действительно, она убита горем, но глаза! Его опыт подсказывал, что глаза Фионы — глаза нормального человека, по крайней мере, точно не больного. Когда он к ней подошёл, она убивалась от горя, а теперь она источала энергию, веру, но никак не безумие.

Но поверить в то, что она говорит, было очень сложно. «Вот так просто не смог пройти мимо — а теперь надо принимать решение: или признать, что от горя сошла с ума, и бросить её или поверить ей». В глазу что-то кольнуло. Он часто заморгал, но не помогло:

— У вас есть зеркало?

— Минутку, — Фиона быстро достала из сумки зеркало и платок, — помочь?

— Не надо, я сам.

Чарлз быстро устранил проблему и внимательно посмотрел на своё отражение: «Если бросить её, то измучаешься угрызениями совести и размышлениями о том, что был неправ. Неправ — и в профессиональной плоскости, и в человеческой. Не по-мужски это как-то — сначала помочь, а потом бросить… из-за безумия. По крайней мере, можно попытаться найти врача. А если ей поверить, то что — вскрывать могилу? Но это вряд ли получится, если даже жене не показали тело. Искать иную могилу или самого мужа? А как и где? Если его привезли в гробу, то формально всё чисто, правда, можно поговорить с родственниками, коллегами… А если муж сам всё это придумал, чтобы сбежать? Зачем тебе это всё, Чарлз? Второй год никакой работы, только грусть и ром. Денег же просить с неё не будешь».

— Я вам заплачу, — голос Фионы прервал размышления Винглера.

— Что?

— Я сказала, что готова оплатить вашу работу, нанять вас. Вы же об этом подумали?

Чарлз закрыл зеркало и, стараясь скрыть своё удивление, ответил:

— Вообще-то, если невозможно вскрыть гроб официально, то за незаконные операции меня посадят в тюрьму или как минимум лишат лицензии.

— Да, я не подумала… А может, вы сумеете найти иные доказательства его гибели, чтобы я успокоилась… или его не гибели, — Фиона вопросительно смотрела на Чарлза, нижняя губа дрожала, глаза опухли от слёз.

Винглер почему-то был уверен, что перед ним стоит абсолютно нормальная женщина, попавшая в горе и ищущая правды и помощи. Он не мог отделаться от ощущения, что хочет верить ей, но что-то его всё-таки сдерживало.

— Поедем ко мне, я вас накормлю обедом и всё-всё расскажу, покажу фото, вещи, тем более что дочка в школе, никто не помешает. Если вы согласитесь, то я хотела бы, чтобы это было исключительно конфиденциально.

Этот умоляющий взгляд не выдержал бы ни один человек. «В конце концов, — подумал Чарлз, — я могу понаблюдать за ней ещё какое-то время и определить поточнее степень её нормальности, и может, информации будет достаточно, чтобы помочь советом. Да и домашний обед тоже немаловажный фактор».

— Вы далеко живёте?

— Северный Ванкувер.

— Хорошее место, автомобиль?

— Нет. После похорон боюсь ездить из-за своего состояния.

— Ну а я на машине, вы хорошо готовите?

Глаза Фионы сразу высохли, а губ коснулась мимолётная улыбка.

— Надеюсь, вам понравится.

— Ну тогда поехали, но это не значит, что я согласился. Для принятия решения мне нужен максимум информации. Окей?

— Договорились.

Фионе первый раз за последние месяцы стало немного лучше. Всегда легче, если тебе кто-то верит и у тебя появляется надежда.