Профессия – палач

Павел Сергеевич

Иногда люди не подозревают – кто они на самом деле, проживая свою жизнь в одном облике, и лишь в последние мгновения осознают, что ошибались…

© Павел Сергеевич, 2023

ISBN 978-5-4490-4283-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

…Красная накидка, скрывающая лицо, натянутая на голову до самых плеч. Голый мускулистый торс, большие крепкие руки, на запястьях широкие кожаные браслеты. Шаровары, как правило, темных тонов, и совсем никому не известного внешнего вида обувь. Вряд ли кто-либо когда-нибудь задумывался — какие ботинки может носить человек в таком одеянии? Скорее всего, это были невысокие сапоги с завернутым наружу верхом. Кулаки, размером с булыжники, сжимают острый, как бритва, массивный топор. Такую фигуру можно встретить только у плахи. Ответ напрашивается сам по себе — это палач. Нет никаких сомнений в нужде палача у дел, давно минувших дней, преданья старины глубокой. Если кто и знал палача в лицо, так их можно было счесть по пальцам одной руки. Палачи канули в лета. Но, все новое — это хорошо забытое старое…

Темно-синего цвета брюки с тонкими голубыми полосками по бокам, виднелись из-под длинного черного плаща, фуражка на голову была усажана так, что виднелся рельеф верхней части черепа. Кто хорошо знал этого человека, мог описать его двумя словами — педант и быстрый, за что и прозвали его, еще со школьной скамьи, шустрым. А по паспорту, так это просто, Гордей Иванович. Вообще Гордей всегда был немного труслив и тихоня, никогда не вызывал к себе никакого подозрения, даже не привлекал к себе излишнего внимания, чего нельзя сказать о его детстве. Но, за его невероятную способность разрешать ситуации любой сложности в кратчайшие сроки, был награжден весьма справедливой, хоть и не схожей с внешностью, кличкой. Шустрый крепко прижимал к себе папку для бумаг обеими руками. Несмотря на легкую сутулость, он старался выпрямиться и казаться выше своего роста, чтобы не чувствовать себя ущербным, в своих же глазах, рядом с человеком, который значительно его выше и крупнее. Они стояли плечом к плечу, глядели в разные стороны, без какого-либо желания посмотреть оппоненту в глаза. Незнакомец был одет менее приметно, чем Гордей. Бордовая толстовка с капюшоном, накинутым на голову, черная кожаная куртка, обычные джинсы и еще более обычные ботинки. Руки спрятаны в карманы, лицо из-под капюшона совсем не видать. Их встреча была тайной и не отлагаемой, это объяснялось тем, что она проходила поздно вечером в безлюдном дворике, и шел дождь. Гордей — старший следователь юстиции, он лучше всех знал своего собеседника. Шустрый знал о нем все, но не знал его вовсе, даже имени. Иначе говоря, нашего палача никто и никогда не видел в лицо, и очень мало кто слышал о нем. Для их свиданий нет расписания и привязанности к месту. На каждой встречи они договариваются, где и когда свидятся вновь. Диалоги не долгие, малоинформативные, но хорошо понятные друг другу:

— Ролик видел? Их отпустили…

— Это же дети!!! — ужаснулся палач.

— Это сволочи! Повернешься к ним спиной — бросятся с ножом! Господь всемогущий, я же не прошу их убивать…

— Я не Господь, а меценат правосудия. Я одариваю провинившихся их собственными деяниями, ни больше, ни меньше.

Шустрый передал громиле информацию о том, как найти подонков. Быстро разошлись, и след простыл. Сверкнула молния, грянул гром, обычный осенний дождь превратился в ливень.

Спустя некоторое время, Гордей отваривал себе на ужин пельмени, под монотонный говор диктора новостей телевизионного вещания. Он жил один в небольшой квартирке, потому и животных домашних не заводил, только лишь из жалости к ним, помрут со скуки, считал он. У следователя свободного времени почти нет, как и нет стопроцентной уверенности в том, что ночью его не выдернут из мягкой кровати, вожделенного сна, на какой-нибудь срочный вызов. Нельзя сказать, что наш Гордей Иванович не желает семью, детей, собачек или котят, напротив, в его мечтах усесться в кресло и прекратить беготню повседневности, наблюдать за тем, как его сын и дочка играются с домашним питомцем, а жена вяжет шарфик. Шарфик, которого у Шустрого еще не было. Он фанат всяких разных шарфов, но вязать их не умел. Любимая мечта Ивановича снова пробежала в его голове, и он вздохнул, мыслями возвращаясь в реальность. Монотонный, но все же приятный женский голос приковал внимание следователя к телевизору, в выпуске новостей шла речь о нашумевшем судебном разбирательстве: «Сегодня утром городской суд вынес приговор двум подросткам, избившим до полусмерти сверстника за отказ в выплате им пяти тысяч рублей, которые обвиняемые вымогали у потерпевшего. Суд назначил им наказание в виде трех лет лишения свободы условно, по статье вымогательство. Расследование этого дела началось год назад, когда общественность взбудоражилась после появления в сети интернет видеоролика, на котором обвиняемые жестоко избивают потерпевшего…»

— Суки, — резко прошептал Гордей, еще не зная точно, кого он так мило окрестил. «Толи малолеток, ступивших на тропу безнравственности и не получивших достойного воспитания, толи их родителей, не приложивших усилие к взращиванию добропорядочных чад. Толи адвокатов, скользких, как лещ и изворотливых, как уж. Достаточно намекнуть о кругленькой сумме в конверте, так эти рыбоящеры мгновенно активизируют все свои знания и умения, чтобы повернуть любую ситуацию в нужную для плательщика сторону, отнюдь не для правосудия. Толи судейскую коллегию, постоянно переходящую, от дела к делу то на сторону потерпевших, то — обвиняемых. Опять же не задаром. Судья должен быть на стороне закона, и других вариантов нет!» — подумал Шустрый и сел за стол ужинать, — «Толи всех их сразу можно так нарекать, по крайней мере, есть за что».

Старший следователь юстиции Богатырев Гордей Иванович находится в большом почете у начальства. За свои способности мгновенного раскрытия преступлений, ему чаще всех поручают дела особой важности. Но, одно из таких важных дел до сих пор остается не раскрытым. Это именно тот якорь, который не дает Шустрому покоя. У него все дела закрыты, кроме того, в котором замешан палач. И только он один знает, что это дело рук палача. Хотя пронырливые журналисты уже попытались связать между собой большую кучу преступлений различного характера, не похожих друг на друга, потому что их связывает одно: пострадавшие это обвиняемые по какому-либо правонарушению, и обрушилось на них деяние, совершённое ими же в отношении других лиц ранее. Газеты породили для народа «святого карателя». Но наш Шустрый и здесь подоспел, пока ему еще хватает сил и находчивости развеивать мнения о существовании этого «святого», как в правоохранительных органах, так и в общественном сознании. Ссылаясь на то, что в одиночку это не по силам. Гордей спит и видит, как в один прекрасный момент он сам узрит лицо палача и узнает кто же он на самом деле. Бескрайнее любопытство всегда помогало шустрому следователю натыкаться на мелочи, которые могут досконально сложить мозаику картины происходящего. Но по иронии судьбы Богатырев оказался на перекрестке трех дорог. По одной, он следователь юстиции, а посему обязан служить закону. Во-вторых, по мнению Шустрого, палач занимается благим делом, пусть и не законными методами. А третий путь самый душераздирающий, Гордей обязан поймать палача и передать его в руки правосудия. Не только из-за папки с незавершенным делом в его сейфе, но и по личным мотивам. Только вот есть один нюанс — нельзя! Не станет палача, не станет и мента Богатырева, а будет лишь осужденный по кличке Шустрый. Палач никогда не помогал Гордею в расследованиях, звезды на погонах майора Ивановича, заслуга только самого Гордея Ивановича. Неисповедимые тропы свели Шустрого с палачом на его первом же деле. Обостренное чувство справедливости так потрясло молодого следователя в полном несогласии с судом о мере наказания виновных по уголовной статье, следствие по которой вел Гордей, что с радостью согласился линчевать убийцу. С тех пор палач и Шустрый в одной упряжке. Прошло уже немало лет, но ничто не забыто и никто не забыт.

Начало девяностых. Отслужив в рядах российской армии, в самых обычных внутренних войсках, то есть, научившись лишь одной специальности — мести метлой, Богатырев по кличке Шустрый поступил в университет на юридический факультет. Когда человек сам решил идти в погоны, и у него есть все необходимое для этого в правовом смысле, то такого человека не выбирают, а разбирают с руками и ногами. Возможность выбора достается самому желающему. Так, еще через пять лет, Шустрый стал ментом. И тонкости в названиях и обязанностях вокруг никого не волновали, народ же ведь у нас обывательский. Если ты в погонах и при этом не военный, не пожарный, и не прокурор, значит мент. Здесь и начинается история про мента Богатырева. Ликования по поводу получения диплома о высшем юридическом образовании Гордей праздновал целую неделю. И солнечным прекрасно теплым утром августа Богатырев вышел на службу. Первый рабочий день показался Шустрому очень скучным, бесполезным и зря прожитым. Но это только лишь его впечатление! По мнению коллег, он был весьма продуктивным, побил абсолютный рекорд принятых заявлений следователей, когда-либо служивших в отделе. Гордей жаждал расследований, а не заниматься писаниной весь день. Он сего натерпелся еще в университете, и к концу дня начал сильно нервничать, что никак не смог не заметить этого начальник отдела. После задушевного разговора с руководством о том, как прошло первое дежурство Шустрого, Богатырев в красках расписал все ожидания от этой работы, и четко позиционировал свои пожелания в отношении службы. Начальству понравилась энергичность молодого следователя, и пообещали озадачить Гордея каким-нибудь делом уже на следующий же день. Сказано — сделано. Радости Шустрого не было предела.

«В августе месяца такого-то числа сего года, примерно в одиннадцать часов утра, я такой-то — такой-то, управляя собственным автомобилем, таким-то — таким-то, сбил пешехода, идущего по пешеходному переходу на перекрестке улиц таких-то — таких-то. Ты убийца, недоросль! Результат анализа твоей крови показал, что ты был под кокаином! Для этого мы вполне взрослые, а как объяснения по делу написать, так мы не знаем…» — вздыхая, и пока еще спокойно, начинал свой разговор с подозреваемым Шустрый. К концу своей не длинной речи его крик и гнев был настолько высоки, что перекричать Гордея не смог бы даже выстрел пистолета в пяти сантиметрах, — «Нет у меня образца, пиши по существу, как есть, что запомнил. Мне и без тебя есть чем заняться…». Лукавит молодой следователь, это ведь его первое дело, времени у него полно, и остается ему только имитация рабочего процесса. А все потому, что ненависть к этому молодому водителю отбивает всякое желание находиться рядом, да и уж тем более разговаривать с ним. Еще бы! Ненависть Шустрого подкреплена ядреным коктейлем чувства справедливости и от части зависти. Богатырев с уважением относится к тем, кто хорошо понимает, каким нелегким трудом зарабатываются деньги. И так же рьяно ненавидит других, которые не знают цену деньгам, и сорят ими. Ко вторым и относится сын известного местного бизнесмена, студент очень дорогого вуза, завсегдатай ночных клубов, бездельник Семенов Антон Игнатьевич, на днях сбивший насмерть девушку, на своем безумно дорогом автомобиле. Шустрый не хотел бы себе такой жизни, как у этого молодого парня, он хочет возможность такой жизни, ни в чем себе не отказывать. Хорошая почва для зависти. Гордея также переполняет чувство справедливости, которое еще больше в нем играет, чем зависть. Ему хочется задавить подонка каким-нибудь грузовиком, по заслугам. Но у Богатырева, не то чтобы грузовика, нет и простой легковушки. «Эх, план провален…» — подумал следователь, и снова позавидовал Семенову.

— Да меня же все равно отмажут и отпустят! Слушай, мент, давай по-доброму, скажи что писать, как тебе для дела надо, чтобы потом не было никаких задорин? — вопрошал Семенов.

— Как было, так и пиши, это твои объяснения! Мы с тобой слишком разные, так что не надейся, что сможешь подружиться со мной! И папа твой пусть зря не тратит время и деньги, я все сделаю, чтобы тебя закрыть, и надолго!

— Ой, да ладно, не показывай мне порядочного мента…

— Заткнись, и пиши! — Шустрый резко завершил разговор, и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Он знал, что сейчас будет старая песня, про то, как все берут взятки да прочее, и не желал это слушать. Но точно знал, что сделает все, чтобы наказать этого бесстыдного мальчишку.

К большому разочарованию следователя Богатырева, все произошло именно так, как обещал Семенов. В суд была представлена справка о том, что погибшая девушка под колесами автомобиля Антона, переходила проезжую часть на красный сигнал светофора. Вина Семенова не была доказана. Да, конечно же, его за наркотики лишили права управлять транспортными средствами, поставили на наркологический учет, и доставили немало хлопот с судебными тяжбами, но он остался на свободе и вполне законно не считается убийцей. Журналисты просто обожают такие спорные разбирательства, и как голодные пираньи нападали с микрофонами и вопросами на каждого, кто выходил из зала суда, после вынесения приговора. К несчастью Шустрого, один из зубастых с видеокамерой, смог поинтересоваться его мнением о происходящем. И Гордей в прямом эфире вылил всю свою ненависть к коррупции в целом и к Семенову в частности. За что и был награжден выговором от руководства подразделения, где служил Богатырев. Начальник отдела дал ему выходной, чтобы тот пришел в чувства. Мир в глазах Шустрого был перевернут до неузнаваемости. Ему хотелось закричать так, чтобы все встало на свои места, чтобы осознание несправедливости дошло в мозг до каждого живого существа на планете. В список, не справившихся с задачей доставить должное наказание Семенову, Гордей поставил только себя. И сильно терзал себя за это…

Весь вечер того же дня Семенов лицемерил по телевидению, о том как он сожалеет о случившемся. Хотя возможно он был искренен. Антон в действительности сожалел, но только в том, что засветился с кокаином и о проведенном времени в обезьяннике. Шустрый к тому времени был уже изрядно хмельной. Подойдя к своему дому, он решил присесть на лавку во дворе, и всмотреться в звездное небо, попивая очередную бутылку горячительного. Спустя несколько минут из темноты двора выходит очень крепкий парень, и просит разрешения у Шустрого разместиться рядом с ним. Гордей без всяких возражений пригласил незнакомца присесть на лавку и отведать вместе с ним спиртного. Незнакомец очень внимательно выслушал Богатырева, о его полном отвращении к ситуации с погибшей девушкой, периодически принимая эстафету пития из бутылки, но при этом бугай совсем не пил, подержит немного в руках пузырь и обратно в руки Шустрому. За весь разговор они так и не посмотрели друг другу в глаза, взгляд Богатырева был прикован к небу, а незнакомец следил за тем, чтобы следователь не увидел лицо собеседника. В своем завершении Гордей Иванович поделился с незнакомцем мыслями о возмездии Семенова, почти уже войдя в подъезд, стоя спиной к улице, он произнес:

— Хотел бы я его замочить, даже думал, что задавлю его. Но у меня и машины то нет…

— О, я могу его задавить, если захочешь!?

— Если? Конечно, я хочу! — и тут Шустрый обернулся, — Это не законно, нельзя этого делать!

Когда к Гордею пришло осознание того, что он перестал думать перед тем, что говорит, было уже поздно. Слово не воробей, а лавка была пуста. Незнакомец исчез. С большим усилием Шустрый заставил свой мозг работать, обдумав свои последние двадцать минут жизни, пришел к выводу — перепил, надо поспать! Развернулся обратно и отправился в квартиру.

Уже позднее утро и Гордея разбудил пронзительный звон телефона. Будучи, находясь в тяжелом похмелье, следователь с трудом находит телефонный аппарат и отвечает на звонок:

— Богатырев.

— Доброе утро, Гордей. Ты что делаешь?

— Дома, сплю! Что еще утром можно делать в выходной!? А кто это?

— Майор Скворцов, твой начальник! Кто-нибудь сможет подтвердить твое местонахождение за последние двенадцать часов?

— Здравствуйте, Дмитрий Владимирович. Ну, да.… Ко мне вчера вечером в гости приехала моя тетка. А что происходит?

— Давай завтракай и посмотри выпуск новостей. Затем вместе со своей тетей ко мне. И ни с кем не разговаривай! Все, жду!

В ту же секунду в комнату к Гордею заходит его тетушка:

— Ты должен это видеть! Ужас…

Шустрый вышел на кухню и принялся наливать себе чай. По телевизору вещают: «Сегодня утром, около девяти часов, возле городского университета, Семенов Антон Игнатьевич был сбит насмерть на пешеходном переходе автомобилем Волга двадцать девятой модели без номеров с тонированными стеклами. Водителя не было видно, он скрылся с места преступления. В городе объявлен план „перехват“!» Молодой следователь выронил кружку из своих рук и вмиг протрезвел. Через полчаса он и его тетка были уже в кабинете Скворцова. Майор ходил кругами и нервно курил:

— Ты понимаешь, что те журналисты, которые заполонили весь плац, по твою душу!?

— Дмитрий Владимирович, это очень большое, но совпадение! Я вчера хорошенько принял на грудь, и последнее что помню, как тетушка помогает мне раздеться на пороге…

— Это так?

Тетя Богатырева вступает в разговор:

— Это правда. Я уложила его спать. Проснулась часов в шесть утра, начала готовить завтрак, а Гордей все еще спал. Его разбудил Ваш звонок.

— Ой, ребята, советую вам отсидеться здесь. Газетчики не дадут покоя, это уж точно.

Нельзя сказать, что это дело быстро, тихо и мирно уладилось тогда, но относительно скоро люд забыл про невероятное совпадение и странность смерти Семенова Антона. Зато Шустрый запомнил её навсегда. Шустрый отчетливо помнил разговор с незнакомцем накануне, но никак не смог вспомнить того самого незнакомца. Богатырев терялся бы в догадках о существовании таинственного незнакомца и убеждал бы себя, что это бред пьяного, если бы не письмо, найденное им в своем почтовом ящике: «Твое желание мне отчетливо понятно, и я солидарен с ним. Считаю, что подонок должен получить по заслугам. Теперь об этом знаем только мы вдвоем. Если придется отвечать, то обоим». Шустрый сжег письмо. Никто не должен знать о нем! Гордей догадался от кого это послание и о чем оно. «Я соучастник! Какой позор!» — подумал следователь и взялся за голову, — «Если я сдам его, меня посадят прицепом. Но я даже не знаю кто он…».

Больше всего Шустрый раздумывал над последним предложением в письме, оно было родным для Богатырева, это девиз двух детдомовских ребят, которые с малых лет были опорой друг для друга. Любимая фраза Данилы по кличке Зуб. Зубарев Даниил Игоревич и Богатырев Гордей Иванович одногодки, были распределены в один детдом, в один день. Они тогда пошли учиться в первый класс школы. И если в чем-то был замешан один, смело можно было вызывать на ковер и второго, в такие моменты Зуб всегда произносил: «Не дрефь, если придется отвечать, то обоим! А на двоих одно наказание легче пережить…». Зуб и Шустрый были как братья близнецы, понимали друг друга одним лишь взглядом, но судьба развела их на четыре года, пока Зуб отсиживал срок за грабеж. За год до получения таинственного письма Шустрым, Зуб вышел на свободу. Его поставили смотрящем на районе. У Данилы Зубарева оказалось незавидное положение, он был под колпаком и у правоохранительных органов и у преступного мира. Уголовный люд Данилу недолюбливали, за то, что он водил дружбу с новоиспеченным ментом Богатыревым, а для милиции Зуб навсегда останется преступником. Но Зубарев очень хорош в своем деле и полезен обеим сторонам закона, и как всезнающий наблюдатель и как информатор. Шустрый пришел к Зубу в гости, явно не в благополучном настроении. Зуб приветливо:

— Здоров, братан, проходи. Выпьешь?

— Даня, ты, где был вчера утром и позавчера вечером?

— Это ты сейчас шутишь, или арестовывать меня пришел?

Гордей и сам не мог понять, почему он связывает старого друга с палачом в одно целое, да и палач не давал поводов для беспокойства следователю. Ну, почти не давал. Если бы палач хотел слить Шустрого, то, наверное, уже бы это сделал. Гордей задумчиво продолжает разговор:

— Слушай, братка, дай мне свою машину на пару дней?

— Шустрый, ты чего? Ты головой не бился? Я ж водить так и не научился! Если тебе нужна тачка, я могу тебе подогнать, но только завтра. Да и тебе опасно будет на ней передвигаться, ты же мент, а она по-любому окажется краденой. А если тебе конкретная марка нужна, то придется пару дней подождать…

— Ты, что и в правду так и не научился водить?

— За решеткой такому не учат, к сожалению. Так что тачка то, нужна?

— Забудь. Прости дружище, у меня последние деньки выдались весьма неудачными.

— Оно и видно. Уже своих не признаешь! Тебе налить?

— Давай, за встречу.

«О чем я вообще думал? Катить бочку на брата своего! Балбес! Зуб и рядом с палачом не стоял, тот огромен был как бык, а наш Зубик маленький и кругленький. Да, но я не верю в совпадения. Пусть и убеждал других, что такое бывает, но сам-то не верю…» — Шустрый про себя вел беседу с самим собой на пути домой от гостеприимного Зубарева, — «И вообще, какого черта, я нарек его палачом? Нет, выглядело это красиво, примерно так: я император, глядя на Семенова, опускаю большой палец вниз, а палач задавил его уже утром. Рассказать — не поверят, а если и поверят — посадят. Палач — звучит не дурно. Зачем он вышел на меня? Это хороший вопрос…».

Наши дни. Смотрящий на районе лучше участкового милиции знает все и обо всех на своем участке. К Зубареву не раз обращались за информацией и менты и уголовники, однажды к нему приходили и журналисты с вопросами о «святом карателе». Данила не имел ответа на этот вопрос, но поисками палача тоже занялся. Не потому, что Зуб заинтересовался палачом, а потому, что после газетчиков похожие вопросы повалились и от милиции и от законников. За тем и пожаловал Зуб к Шустрому:

— Что скажешь о «святом карателе»?

— Бред. Его не существует.

— Народ думает иначе. Могу сказать наверняка, он не с нашего района. Здесь я всех знаю.

— Сам подумай: если все эти события связаны между собой одним человеком, который орудует по всему городу, а не на одном районе, то это должна быть целая банда! Скажи мне, как может группа людей оставаться незаметна двум влиятельным структурам, которые их ищут?

— Не понял, это, каким двум?

— МВД и воровской мир! Сюда еще можно добавить независимые расследования журналистов. Это уже три не хилые ищейки в одном городе и все из-за одного человека или нескольких.

— Ну, может в этом-то и вся проблема, ищут-то одного, а их несколько?

— Даня, потерпевшие из разных мест в городе, одному владеть информацией со всех отделений в городе нереально, нужны подельники. Хотя бы по одному на участок. А ты сам знаешь лучше меня — что знают двое, то знают все вокруг. Быть незамеченными под надзором трех глаз большого брата невозможно.

— А если «каратель» один, но ему кто-то помогает? Кто-то, кто может владеть доступами на верхах. У него и весь город под колпаком, и на него не подумают. Все смотрят вниз, а он сверху!

— Хорошая версия, но опять мимо. Я ведь тоже не внизу нахожусь, но ты же на меня не думаешь!? Не думаешь?

— Нет, конечно. И что?

— Значит подельник «карателя» еще выше, иначе я бы его знал. Но вот тут-то и главное, сверху им интересуются очень оживленно, у меня даже дело в сейфе есть по этой теме, ему полгода уже. Сверху бы приказы и вопросы не поступали бы, если тот, кто помогает нашему «святоше» был от туда…

— У тебя есть незакрытое дело? Шустрый, ты меня удивляешь! Сдаешь старик…

— Ладно, мне работать пора. Давай пропуск подпишу.

— У тебя завтра выходной? Ничего не изменилось?

— Да, а что?

— Ты, что забыл? Мы на рыбалку собирались! Только не говори, что все отменяется!? Я и машину приготовил, чистую, у ментов вопросов за неё не возникнет, отвечаю.

— А, нет. Все в силе. Завтра едем. Про закупки не забудь!

— Все под контролем! Давай, завтра утром жду тебя.

Вечером, когда в отделе почти все ушли домой, в кабинет к Богатыреву заглядывает молодой следователь:

— Иванович, тебя подбросить? Машина уже прогрета.

— Нет, спасибо. Мне надо еще немного поработать.

— На улице дождь начинается, похоже будет ливень. Рискуешь промочить ноги!

— Думаю, что до этого не дойдет. Давай, удачных тебе выходных.

— Спасибо. Пока, Иванович.

Шустрый дождался того момента, чтобы уйти с работы последним. У него была важная, назначенная ранее, встреча с палачом. Вот уже пятнадцать лет Богатырев собирает информацию об отпущенных на свободу, или неправомерно мягко наказанных, преступниках для палача, в независимости от того, кто расследует это дело. Где и как найти того или иного человека для старшего следователя юстиции проблем не составит, особенно если этот человек не прячется. Шустрый с палачом казнят абсолютно всех кто провинился и не получил заслуженного наказания, будь то бедные или богатые, от мелкого хулигана до убийцы. И для каждого своя казнь — ровно столько, сколько сам преступник натворил. Гордей не может отказаться от услуг палача, иначе тайное станет явным, и следователь сильно рискует своей свободой. Это своеобразная страховка неприкосновенности палача. Но при этом Шустрый сливает преступников палачу абсолютно добровольно, так как верит в благое правосудие, творимое ими. На этот раз тема их свидания — два подростка, которые избили до полусмерти сверстника, а суд назначил им условный срок за вымогательство. Как так вышло, следователя не волновало, ему вообще уже давно не приходилось переживать о том, что кто-то осужден не по правосудию, ведь знал, что негодяй получит свое, так или иначе. Шустрый передал палачу записи с адресами и фотографиями подонков и договорился встретиться в следующий раз через неделю в парке у заброшенного аттракциона.

Наутро следующего дня Шустрый слегка захворал, он все же промочил вчера ноги. Зайдя к Зубу домой, они отправляются на запланированную рыбалку:

— Это ты называешь машиной? Зуб, в какой стране вот это — автомобиль? Он не развалится на первом светофоре?

— Это, конечно же, не мерседес, но ездить сможет. А ты чего хотел, это единственное, что я могу предложить, чтобы гаишники нас не сцапали! Давай, шеф, гони в аэропорт! А я пивком побалуюсь.

Данила раздобыл для поездки загород старую слегка ржавую Волгу двадцать четвертой модели. Гордей не мог без смеха говорить об этом чудо автомобиле, сквозь кашель произнес:

— Зуб, ты что, пенсионера обманул, купил авто за фальшивые пятьсот рублей?

— Чего ж сразу-то за фальшивые? Нет, мы обменялись с ним на семь мешков картошки.

— Он в них хотя бы заглядывал, там точно картофан?

— Да все нормально, ну, есть там, на дне, немного земли, но машина большего не стоит!

— Что есть, то есть.

— Зато теперь у меня есть собственный автомобиль, и ты будешь учить меня им управлять. И никаких автошкол, не хочу сидеть в кабинете среди школоты! А то я права купил, а ездить — нет!

— Хорошо, студент, научу тебя ездить, договорились.

Штиль. Поверхность лесного озера отражает, как зеркало, рядом стоящие березы. Два друга детства сидят на берегу и, за задушевным разговором, ловят рыбу. Зубарев шутит:

— На днях, один из наших, едет на своем мерседесе. Скорость была — дай Боже. Видит: бабка, переходит дорогу. Первая мысль — не успеет перейти, догоню! Тут бабуля, узрев, что мерин мчит на неё на таран, дает задний ход. Картина маслом: бабка влево — тачка влево, бабка вправо — мерин вправо. Водила орет старухе: «Не шевелись!». Мол, дай объеду. Та в ответ: «Врешь, не возьмешь!». И давай бегать по переходу туда-сюда. Мерин дергался-дергался, то влево, то вправо. В результате улетает в дерево рядом с переходом. Водила выходит из тачки злой, как собака, с криками на бабку. А старуха не растерялась, подбегает к парню и как даст ему в пах с ноги со словами: «Это тебе, чтоб не размножался, гад. Я в войну стояла против танка, который шел на меня на таран!». И старушка была таковой. Водителя мерина полдня валерьяной отпаивали.

— Да, вот это бабуля отмочила, молодец! — смеётся Шустрый.

Идиллию отдыха прервал звонок на мобильный телефон Богатырева. Гордей не произнес почти ни слова, в основном слушал звонящего. И лишь расстроено обратился к другу детства:

— Пора сворачивать удочки. В отдел вызывают. Два парня в реанимации. Интересно кто?

— Вот теперь да! Кто?

— Те, что избили одноклассника, с видеоролика в интернете.

— А им зачем? Это ведь не твой район!

— Дело на особый контроль поставили. Наверху считают, что это «святой каратель».

— В такую даль перлись, а все ради чего? Пары жалких рыбёшек и одного анекдота!?

— Зуб, я тоже расстроен. Отмазаться не получится. Едем.

Спустя полтора часа Богатырев уже был в кабинете полковника Скворцова, стараясь стоять на одном месте, чтобы не запачкать грязью от рыбацких сапог новый и красивый ковер, протяжно:

— Дмитрий Владимирович, с чего вдруг такая уверенность, что это «каратель»?

— Это ты от журналистов конспирируешь? Красивый наряд, главное неприметный! В этом убеждены наверху, так что придется придумать, что-то новенькое. Твоими доводами их больше не накормишь. Какие будут соображения?

— Мне иногда кажется, что я один на всей планете не верю в его существование.

— Мне бы тоже хотелось не верить, но факты говорят сами за себя обратное!

— Какие факты?

— Пятнадцать лет кто-то в нашем городе наказывает преступников, и время между преступлением и наказанием весьма коротко, причем наказание ни какое-нибудь, а именно такое же, что и сам преступник совершил. Я согласен, это уж очень похоже на справедливость, но она незаконна! Что у тебя по делу следователя из прокуратуры, который остался без ноги? Когда я увижу результат? Полгода прошло!

— Я работаю над этим, Дмитрий Владимирович. Как только — так сразу.

— Сегодня вечером будет прием у мэра города, мы с тобой приглашены. Приведи себя в порядок, а то выглядишь как Петька — тракторист. И подумай, что будем говорить прокурору!

— Слушаюсь. Разрешите идти?

— Свободен.

Шустрый был озадачен донельзя. И прекрасно понимал, что история со следователем из прокуратуры снова поднимется сегодня вечером на приеме у мэра. А дело было по весне этого года. Мартынов Андрей Викторович, вышеупомянутый следователь, двигался на своем внедорожнике по одной из главных улиц города. Он нарушил правило дорожного движения и стал поворачивать налево из правого ряда, вследствие чего произошла авария. Второй участник столкновения был настолько рассержен происходящим, что начал матом ругать Мартынова. Тот в свою очередь, недолго думая, достал из багажника своего авто бейсбольную биту и стал бить по ногам противника. В результате чего, парень лишился одной ноги по колено. Кости ног были очень сильно раздроблены, врачи не смогли ничего сделать. А на суде появился свидетель, который уверял всех, что пострадавший напал на Мартынова с ножом, и Андрей Викторович вынужден был защищаться. Это был единственный свидетель произошедшего, невероятно, но факт, а нож так и не был найден. Палач без всякой наводки Шустрого наказал Мартынова, он раздробил следователю прокуратуры ногу со страшной силой. Мартынов тоже теперь инвалид. Дело на особый контроль. И оно зависло в сейфе у Гордея Ивановича на полгода. Сегодня вновь придется сдувать пыль с папки этого нелегкого, для майора Богатырева, дела…

Шустрый остался сиротой еще в раннем детстве, его родители погибли в страшной аварии. А единственный ближайший родственник — сестра матери. Но тетка Гордея была настолько малоимущая, что не могла содержать даже себя, не говоря уже и о племяннике. Богатырева отправили в детдом. Гордей с малых лет не переносил на дух деньги, вернее их отсутствие в своей семье, или же, их присутствие в жизни человечества. За сим единственным у Шустрого выходным одеянием имелся только лишь парадный китель. «Быть в форме на приеме у мэра, все равно, что белая ворона!» — смекнул следователь, и решил обратиться за помощью к Зубу:

— Алло, Даня? Есть желание послужить родине?

— Я свое уже отработал, четыре года в крестах. Чего надобно, старче?

— Выручай, братан. Костюмчик нужен приличный. Сегодня вечер у городской знати.

— Зуб знает, что делать! Зуб всегда выручит брата! Через полчаса будь в ателье у фонтана, мне портной немного задолжал. Отработаем для тебя что-нибудь подобающее.

В загородной резиденции мэра Богатырев чувствовал себя очень неловко. Окружающие лица в дорогих платьях выглядели на миллион долларов, а, по мнению Шустрого, он выглядел примерно на один миллион и двадцать тысяч баксов. «Надо влиться в коллектив! — подумал Шустрый, — Влиться вряд ли получится, тогда остается только влить в себя!». Гордей тут же схватил фужер с шампанским с подноса, который плавно проплывал мимо его лица, и залпом осушил бокал. Стараясь быстро добежать до уплывающего круглого подноса с шампанским, в надежде обменять пустой фужер на полный, Богатырева под руку хватает Скворцов:

— Идем, нас уже ждут!

Большой круглый кабинет, который напоминал библиотеку, Шустрому очень понравился, он чувствовал себя как дома. Помимо хозяина резиденции, в этой комнате находились главный прокурор города, начальник главка и Скворцов с Богатыревым. Мэр добродушно предложил всем по сигаре, Шустрого затрясло от волнения, и беседа началась:

— Дмитрий Владимирович, Вы рассказали вашему другу о правилах приличия? Молодой человек впервые здесь, и рискует попасть в неловкое положение.

— Разумеется, товарищ генерал майор. Все в порядке, уверяю Вас!

Генерал-майор Коровин Виктор Николаевич, начальник главного управления милиции, он хорошо знал Богатырева, и просто решил его слегка принизить, оперируя тем, что он находится в кругу высокопоставленных лиц, а назвав Гордея молодым, еще раз подчеркнул, что окружающие его люди значительно старше его, несмотря на то, что Шустрому уже под сорок.

— Что еще за правила? — шепотом спросил Богатырев у Скворцова.

— Говори только тогда, когда тебя спросят! Эти ребята чересчур высокомерны.

— Не слушайте вы его! И располагайтесь поудобней. Виктор Николаевич у нас любит иногда пыль стряхнуть с шапки Мономаха. — Смеясь, произнес мэр, Городков Лев Павлович, прикуривая сигару, указывая на большой кожаный диван Честерфилд.

— Ветров Борис Алексеевич, — глава прокуратуры решил очно познакомиться с Шустрым, и протянул ему две руки, правую — для рукопожатия, а левой — Ветров передавал бокал с виски.

Гордей еще не успел присесть на диван и пожал руку прокурору, слегка приклонив голову. Затем он принял от Ветрова бокал, и незамедлительно решил представиться:

— Старший следователь…

— Я знаю кто Вы. В этом нет необходимости. Присаживайтесь. — Перебил Шустрого прокурор, — Расскажите мне, пожалуйста, как там ваше расследование по делу Мартынова?

«О, началось, — задумался Шустрый, — и Скворцов своим взглядом вопрошает, будто я ему задолжал. Старая тема уже не прокатит, надо что-нибудь новенькое. Кинуть им мысль и пусть сами её раздувают. И я молодец, останусь в тени, и они будут считать себя умными, логически грамотными. Придумают себе новую историю, и закидают меня указаниями. И волки сыты, и овцы целы. Ох, как я не люблю находиться в шкуре овцы. Но их рожи явно на овец не тянут!».

— Мне кажется, что существует несколько, мягко говоря, «благодетелей», которые решили вершить собственное правосудие над теми, кто преступил закон. Эти «святые каратели», как их окрестили местные газетчики, немного не довольны с решениями суда. Но им кто-то помогает. Из этого напрашивается один вывод — в структуре МВД есть крот. Крот, который ловко заметает следы и покровительствует над карателями. Мы ищем одного преступника, а их может быть несколько. И моих полномочий не хватает, чтобы отыскать крота! — ответил Гордей Ветрову.

— Вы полагаете, что в городе орудует банда? — удивленно спросил мэр.

— Я согласен с Богатыревым, это не может быть один человек, крот явно существует! — поддержал Шустрого Скворцов.

— Это очень смелое заявление! Но думаю, что оно похоже на правду, — вступил в дискуссию Коровин, переводя свой взгляд на Ветрова. Прокурор погладил свою щетину на подбородке, глубоко задумался и выдал:

— Есть ли предположения среди кого искать крота? Прокуратура, милиция, ФСБ?

— Есть предположение, что крот имеет высокий ранг, он может быть из любого ведомства. Среди чинов моего уровня и ниже, я уже всех проработал. Подозрений нет. — Ответил Шустрый.

— Раз так, то мы проверим Вашу работу. А что касается чиновников, так это уже наше дело, — Коровин был уверен в том, что он найдет крота, во что бы то ни стало.

— Думаю, что нас уже заждались. Господа, предлагаю присоединиться к гостям! Приятного вечера, — Городков, как всегда был в хорошем настроении, с большой улыбкой открыл высокую резную дверь. Каждый, кто выходил из кабинета находился в глубоком раздумье.

Среди всеобщего гулянья Скворцов и Богатырев переговаривались, направляясь в сторону выхода. Дмитрий Владимирович напряженным тоном обращается к Шустрому:

— Я же просил тебя придумать что-нибудь новое, а ты опять старую пластинку завел: «он не один, он не один…»!

— Я подарил им крота! Теперь они долго будут мусолить эту тему.

— Значит, ты сам не веришь в то, что им преподнес?

— Я с самого рождения не верю в святых. А этот наш «каратель» просто псих, если он существует. А то, что его еще никто не поймал за пятнадцать лет, значит, и никогда не поймают. Он ни разу не ошибся, не оставил след, и не давал возможности выйти на себя. Это, скорее всего, какой-нибудь КГБшник в отставке, обиженный на государство, с большими психическими отклонениями после контузии, полученной в боевых действиях. А они профессионалы, и не дадут себя поймать.

— Я так понял, что эта мысль тебе в голову пришла только что!?

— Да. Вот слушаю себя сейчас и удивляюсь.

— Раскручивай эту мысль, припасем её для начальства к следующей встрече. Авось потянем время, и все обойдется. Завтра обсудим это подробнее. Удачи!

Возвращаясь, домой, Шустрый находился в шоке, в который сам себя загнал, — «Палач — бывший сотрудник КГБ. Почему бы и нет? Как же я раньше об этом не подумал? А еще палача можно искать среди тех, кого может не устраивать решение суда по делу, в котором палач был потерпевшим, например. Но это ничего не меняет, у меня нет доступов к архивам КГБ. Придется делиться соображениями с ФСБ. Если кто-то подключится к моему делу, я рискую себя рассекретить. Слишком много посвященных может оказаться. Думай, Шустрый, думай!»

Пока городская знать устраивала разгуляй, в это время в городе произошло убийство на районе Богатырева. Утром следующего дня, когда Гордей вошел в отдел, дежурный с ухмылкой поприветствовал Шустрого:

— С добрым утром, Иванович! Новость-то, какая! Ночью наряд задержал «святого карателя», прям на месте преступления!

— Да ладно!!! Шутишь???

— Нет, он в обезьяннике сидит. Пойди да погляди кто он. Ты удивишься не меньше моего!

От большого волнения Богатырев на время потерял дар речи. Он шел по коридору, слегка пошатываясь, в крыло здания, где находились камеры предварительного заключения. Гордей остолбенел, увидев того, кто сидит за решеткой. Из клетки доносится знакомый до боли голос:

— Шустрый, только ты можешь мне помочь!

— Зуб! Ты что здесь делаешь? Молчи! В кабинете все расскажешь!

Богатырев попросил дежурного привести задержанного в свой кабинет. Зубарев сходу:

— Я никого не убивал! После того, как мы вышли от портного, я отправился в кабак, недалеко от того места где меня взяли. В телебаре в прямом эфире показывали хоккейный матч, я досмотрел его до последнего свистка. К концу матча в кабаке остались только я и бармен. Было далеко за полночь. И тут я услышал на улице какой-то шум, похожий на массовую драку. Вмиг, кто-то громко закричал и все утихло. Я вышел на улицу, закурил, и увидал мужика, лежащего возле авто, с ножом под ребрами. Я подошел к нему и решил помочь, он был еще в сознании. Я хотел его перебинтовать, чтобы остановить кровь. А когда я вынул из него нож, меня осветили фары патрульного автомобиля. Потом я здесь, и дальше ничего не знаю.

— Сиди в кабинете, я схожу за делом. Посмотрим, что можно сделать. Но беда в том, что мы не занимаемся убийствами, тебя передадут в прокуратуру. Придется тебе снова посидеть немного, пока будет следствие.

— СИЗО!? Ну, это конечно не курорт, но все же лучше, чем кресты…

Старший следователь юстиции Гордей Иванович за двадцать минут собрал всю документацию по делу Зубарева. Идя по длинным коридорам, он вчитывался в каждое словечко. Подойдя к своему кабинету, Шустрый смог расставить все по своим местам. В кабинете:

— Зуб, радуйся! Ты у нас теперь «святой каратель»! — смеётся Богатырев.

— Умнее ничего не придумал? Давай по существу!

— Твой вчерашний мужик, Степанов Петр Васильевич, пару месяцев назад зарезал свою сожительницу. В суде доказали, что он защищался, и, был отпущен!

— Корнеплод тебе в подмышку, знал бы, оставил гада умирать, а мне теперь из-за него срок мотать. Падла!

— Спокойно, дружище. Мотать на ус себе будешь, чтоб впредь не трогал руками что ни попадя. А за это дело не по тебе статья плачет, я тебя не брошу. Но вот что в действительности интересно — народ-то наш начал под «карателя» косить! Видать многим не угодно российское правосудие то, а!? Или все сошли с ума?

— А почему ты решил, что это был не сам «каратель»?

— Во-первых, ты сам сказал, что шуму было как от стада. Во-вторых, Степанов не был зарезан, а так подрезан чуть-чуть. «Каратель» таких ошибок не допускал пятнадцать лет. Это точно не он. И уж тем более не ты!

Внезапно в кабинет к Шустрому заходит полковник Скворцов:

— Звонили из больницы, Степанов жив. Так что это дело остается у нас, под твой контроль Богатырев. Ну, что, Зуб, наложил в штаны, небось?

— Владимирович, а сам-то как думаешь? Первый раз попытался сделать, что-нибудь хорошее, а тебе за это по шее. Волей-неволей не возлюбишь ментов.

— Ну, ты ладно, не вытряхай из штанов раньше времени, завоняет. Вот, Шустрый тебе поможет, и дело быстро закроет. Не так ли Богатырев?

— Все сделаю в красивом виде!

— Вот и молодцы.

Уходя, Скворцов немного задумался, и загадочно произнёс:

— Надо попридержать Степанова в больничке то. Если покушение на него не повторится, значит это простая бытовуха. Но наряд к его палате все же необходимо приставить, подстраховаться не помешает. Надеюсь, что это не дело рук «карателя». Все, выполнять!

Скворцов ушел, а друзья, глядя друг на друга, скривили на лицах гримасу рассудительности, пародируя полковника. Зубарева отпустили, а преступник был пойман. Им оказался сын сожительницы Степанова. Степанов рассказал Шустрому, что тот напал на Петра Васильевича со своими друзьями. Друзья держали, сын резал. Но мальчишка все отрицал и взял вину на себя, мол, он один это сделал. Суд не стал назначать пересмотр следствия и принял показания парня. Свидетелей то не нашлось. Дело закрыто. Как всегда у Богатырева быстро, четко и рассудительно. Гордей был рад еще одной галочке в своем послужном списке.

Скворцову удалось выбить для Богатырева допуск к архивам КГБ. Шустрый всю неделю штудировал тома в поисках человека, который может быть похож на палача, хотя бы отдаленно. Здесь его поджидало разочарование. Отставных офицеров, которые могут быть не довольны правосудием, связанных непосредственно с ними или их ближайшими родственниками, набралось пару тысяч. Как их всех будет прорабатывать, Гордей, еще не знал. Так же у Шустрого никак не укладывалось в голове, — «Как же, все-таки, палачу удается оставаться не замеченным все эти годы?». «Надо отсеять, для начала, всех по телосложению!» — придумал план Богатырев. Сотни четыре, где-то, он вычеркнул из списка. «Все же легче! — обрадовался Гордей, — нужно что-то еще…». Архив для Шустрого стал вторым домом.

За ту неделю, что Богатырев провел в архиве, произошло еще одно происшествие. На одной из оживленных улиц города, автомобиль под управлением некого Попова Станислава Андреевича, не уступил дорогу, нагло подрезающему всех в округе, другому очень дорогому автомобилю, в котором ехало несколько лиц студенческого возраста. Как позже выяснилось, владельцем авто был сын местного олигарха. Ребята приняли решение наказать Попова за свое «хамство». До драки дело, к счастью, не дошло. Но вот автомобиль Попова, по результатам перепалки, остался сильно искорежен. Друзья-студенты выбили все стекла, распинали двери, оставив вмятины, и прокололи все колеса. Несправедливость здесь была одной — парни откупились, дело не дошло даже до суда. Попову пришлось за свои кровные самостоятельно ремонтировать авто, и он совсем потерял веру в правосудие. Но иск в суд все же подал. Шустрому не составило никаких усилий собрать материалы по этому делу для палача. Сегодня вечером у них запланирована встреча, и Гордей поспешил на неё, следя за отсутствием за ним хвоста.

Поздним вечером в парке у заброшенного аттракциона Шустрый передал информацию о молодчиках палачу. Богатырев очень волновался, и палач это заметил.

— Ты сегодня какой-то напряженный. Давно тебя таким не видел. Стряслось чего? — палач не мог не поинтересоваться, потому, как сильно беспокоился, что Шустрый может его сдать.

— Тобой очень сильно интересуются, и очень много кто тебя ищет!

— Если бы смогли найти, давно бы уже нашли! Ты единственный, кто может вывести на меня ментов. Но ты этого не сделаешь. Мы с тобой повязаны во многом за эти пятнадцать лет.

— А смогу ли я когда-нибудь узнать, кто же ты, таинственный незнакомец? И почему я? Зачем ты тогда пришел ко мне? Меня не отпускает этот вопрос все эти годы!

— Всему свое время, майор! Твое любопытство тебя однажды погубит. Подумай об этом.

Шустрый стоял лицом к аттракциону, а палач плечом к плечу к Гордею, глядя в глубину парка. В самый неожиданный момент, по ту сторону груды ржавого металла, Богатырев разглядел силуэт приближающегося человека. Эта была женщина, она бежала, спотыкаясь, и что-то кричала. Её голос становился все ближе и ближе: «Волки позорные, не возьмете, твари!»

Палач почувствовал неладное, а Шустрый оттолкнул палача от себя и приказал: «Беги!»

Богатырев узрел, как за женщиной бегут два сотрудника милиции, это были его знакомые ребята, ППСники. Гордей схватил девушку и крепко прижал к себе:

— А говорила, что не возьмем. Не угадала!

— Из огня да в полымя! Вот дура… — сильно расстроилась девушка.

— Поймал, молоток, Иванович! А ты что здесь делаешь? — весьма запыхавшись, поинтересовались преследователи.

— А я нутром чую, что вы без меня ничегошеньки не можете! — смеётся Богатырев.

— Давай в отдел её.

— Чего натворила? — спросил Шустрый, крепко держа женщину, которая так и норовит выскользнуть из рук следователя.

— Да это ж проститутка. Сегодня рейд был, здесь неподалеку, всех взяли, а она дёру.

— Ладно, везите её в отдел. Я скоро подъеду, хочу с ней немного побеседовать.

— Что, Иванович, понравилась? — ехидно подшучивает один из милиционеров.

— Кого-то она мне напоминает, хочу пробить её, может по какому делу проходит…

— Вот это я понимаю, ищейка! Все и всех помнит! Прям как Шерлок Холмс!

Шустрый обманул сослуживцев, он не знал эту проститутку, ему хотелось понять, что она видела. И видела ли она вообще чего-нибудь на встречи Богатырева с палачом. Гордей решил пройтись по тропе, по которой палач ушёл. Авось найдет что-нибудь, ну, вдруг палач выронил в спешке хоть что-нибудь. Но вот что больше любопытства терзало Шустрого, так это тот факт, что они не договорились где и когда свидятся вновь. Следователь дошел до самого края парка, но так ничего и не нашел. Там ничего не было! Палач убежал из видимости, а парк не покинул. Он издали наблюдал за Богатыревым, дабы убедиться, что следователь его не предал. Палач тоже находился в смятении, будущая встреча не определена. Зато за верность Шустрого «каратель» был спокоен. Пусть проститутку Гордей совсем и не знал, но вот палачу она показалась знакомой. Майор пешком отправился в отдел, палач решил за ним проследить.

В своём кабинете Богатырев вел беседу с той самой проституткой:

— Ну, Мальвина Ежевиковна, что мы делали в парке, почему нет документов?

— Я на точке стояла, работала. Когда пришли менты, решила убежать.

— Значит, первый раз тебя взяли!? Сама откуда?

— Из Якутии приехала, учиться.

— Стандартный треп. Если хочешь, чтобы тебе помогли, лучше говорить правду!

— Откуда такая благодетельность? Чего ради тебе мне помогать? Почему ты вообще решил, что мне нужна помощь?

— У тебя на лбу написано, что ты наркоманка со стажем! И проститутки добровольно на дорогу не выходят! Я не отрицаю, что есть жрицы любви, которым нравится свое дело, но они все индивидуалки, и на панели не стоят. Закатай рукава!

Девица показала Шустрому руки, на них отчетливо были видны следы от уколов. С большими прерываниями в голосе, та жалобно начала раскрывать о себе праву:

— Родилась в Якутии, приехала поступать в институт. На первом курсе познакомилась с парнем, он и подсадил меня на героин. Потом из-за наркотиков влезла в большие долги. Чтобы отработать старое и получить новую дозу, меня заманили в бордель. Отобрали документы и сказали, что вернут тогда, когда я полностью с ними рассчитаюсь. Хозяин борделя скупил у наркодилеров все мои долги. Институт бросила, меня начали узнавать. Стыдно!

— Сколько ты уже в рабстве?

— Три месяца. К ментам не ходила, думала, что загребут за наркоту.

— Сможешь вывести на наркодилера и хозяина борделя?

— Дилер умер от передозировки пару месяцев назад. С борделем дела еще хуже обстоят. Я даже не знаю, где он находится. Когда нас вывозят по вечерам на точку, всем завязывают глаза. Днем мы работаем на квартире, в которой и живем. Там несколько комнат: в одной — нас всех держат, окна забиты, в другой — сидят охрана и те, кто принимает клиентов, третья — комната для утех. Мы недавно переехали, раньше была другая квартира. Там случай один произошел. После этого нас перестали выпускать на улицу.

— Какой случай? — заинтересовался Богатырев.

— Вечером некоторых девочек вывезли на точку, на квартире оставили меня и еще одну, как дежурных. Нам выдали по дозе. Потом пришел клиент вместе с хозяином. В комнату для утех отправили мою подругу и гостя. Я сильно захотела, на тот момент, в туалет, и решила по-тихому сбегать туда. Нам нельзя передвигаться по квартире, если пришел хозяин. Из туалета я услышала, как началась какая-то резня. Кто-то ворвался в бордель, вырубил охранников, запер дверь комнаты для утех и похитил хозяина притона, тот пришел за выручкой. Нам всегда выдают героин, когда приходит хозяин, чтоб сидели на месте и не смогли запомнить его лицо, если вдруг увидим его. Он часто так же нас насиловал, пока мы были под кайфом. Я не успела еще принять дозу, все произошло так быстро. Но мне пришлось прикинуться, будто я уже укололась, потому что в процессе драки, тело охранника упало на дверь, распахнуло её, и тот ввалился в туалетную комнату. Я сделала вид, что случайно соскользнула с унитаза на пол в бессознательном состоянии. Я узрела того, кто похитил хозяина притона, но вот самого хозяина, я никогда не видела в лицо.

Конец ознакомительного фрагмента.