Медальон Таньки-пулеметчицы

Ольга Баскова, 2020

Все, чего хотелось Тане, – это жить сыто, в тепле и довольстве. Началась война, и, представляя себе полную героических подвигов судьбу, она добровольно отправилась на фронт. Оказалось, что война неприглядна – кровь, боль, грязь и холод. Таня приняла правила игры, и через некоторое время никто не называл ее иначе чем Танька-пулеметчица, а ее жестокость поражала даже фашистов. Через несколько десятков лет человек, причастный к смерти легендарной Таньки, умирает. Казалось бы, нет ничего криминального в его смерти, но местный журналист, который беседовал с мужчиной накануне, в этом сомневается. Связав воедино все события и рискуя собственной жизнью, молодой человек выходит на след убийцы…

Глава 14

Лесогорск, наши дни

Вопреки обещанию сразу побежать на работу, которое он дал Симакову, Виталий отправился в морг при Первой городской больнице. По дороге он думал, как объяснит свой необычный интерес к покойному, но так ничего путного и не придумал. Пройдя на озелененную территорию больницы с маленьким фонтанчиком, в котором, как говорили старожилы, когда-то плавали золотые рыбки, а теперь не было даже воды, он свернул к маленькому одноэтажному зданию и подошел к молодому человеку в белом халате, похоже, своему ровеснику, курившему у входа.

— Простите, могу ли я поговорить с патологоанатомом?

Парень выдохнул ему в лицо едкий дым и прищурился:

— Зачем?

— Об этом я скажу в личной беседе, — буркнул Рубанов. Врач усмехнулся:

— Считай, она уже началась. Я патологоанатом и есть.

Виталий сжал кулаки.

— Скажите, вы уже вскрывали труп некоего Василия Петровича Пахомова?

Молодой человек сплюнул в сторону и задумчиво посмотрел на журналиста:

— Тебе что за дело?

— Раз уж мы перешли на «ты», спрошу еще раз у тебя. — Рубанов сделал ударение на последнем слове: — Ты уже вскрывал труп этого человека?

Патологоанатом ловким движением пальцев отправил сигарету в кусты и повернулся к двери, ничего не ответив. Виталий понял, что просто так ответа не добьешься. Вздохнув, он достал тысячу — из денег, отложенных на новые туфли, — и торопливо сунул ему:

— Возьми. Плачу за информацию.

Пальцы патологоанатома были длинные и гибкие. Он схватил купюру, будто собака кость, и спрятал в кармане белого халата.

— Заходи.

Рубанов проследовал за ним в тесный коридор, в котором два человека могли разместиться с трудом. От удушливого запаха он сразу начал кашлять, и врач распахнул дверь своего кабинета.

— Давай сюда. Как, ты сказал, его фамилия? Впрочем, и вскрывал-то я сегодня одного старичка. На удивление, мало смертей.

— А это плохо? — удивился Рубанов. Молодой врач взял стакан с черным чаем и хлебнул:

— Шутка. Но давай ближе к делу. Тебя этот старикан и интересует, так?

Журналист кивнул:

— Точно.

— Ничего необычного, — ухмыльнулся патологоанатом, найдя на столе заключение среди вороха таких же бумаг. — Астматический приступ.

Виталий почувствовал, как кровь прилила к щекам.

— Ты не ошибся? — Он еле выдавил слова. Язык вдруг ни с того ни с сего сделался непослушным. — Это удушье? Не инсульт, не инфаркт, а удушье?

— А почему тебя это удивляет? — Врач нахмурился и открыл файл на компьютере. — Вот выписка из его медкарты. Пахомов страдал астмой. Знаешь, опасность этого заболевания в том, что все время нужно носить с собой ингалятор. Забыл — тебе конец.

Перед глазами Рубанова пронесся стройный ряд ингаляторов на полке в кабинете.

— Но этот человек всегда закупал их с лихвой, — пробормотал он, вытирая холодный пот.

Парень махнул рукой:

— Знаешь, мне все это говорят, когда их близкие умирают. Но тем не менее люди продолжают покидать этот мир от приступов астмы. Кстати, он тебе кто, дедушка?

— Хороший знакомый. — Виталий произнес эту ложь легко, наверное, потому, что это была не совсем ложь. Василий Петрович действительно стал его близким знакомым, несмотря на то, что они мало общались. — Понимаешь, сын его попросил узнать. Он даже еще не добрался до отцовского дома.

— Понимаю. — Врач наклонил голову. — Хорошо, что еще остались люди, готовые прийти на помощь. Вот как я, например.

Виталий не стал вспоминать о тысяче рублей.

— Спасибо. — Он крепко пожал руку новому знакомому. — Я передам его сыну, что написано в заключении о смерти.

— Передай, — снисходительно разрешил парень. — Всего доброго.

Попрощавшись с патологоанатомом, Рубанов не пошел в редакцию, а, добравшись по заросшей травой тропинке к старому фонтану, сел на скамейку, когда-то выкрашенную в коричневый цвет. Он был рад одиночеству. Так ему лучше думалось. Рубанов обхватил руками голову и уперся локтями в колени. Мать называла такую позу «мыслитель», и молодой человек не возражал. Он подумал о том, что не зря смерть Пахомова произвела на него такое впечатление. Что-то в ней было не так. После разговора с патологоанатомом стало ясно, что Виталий прав. Сейчас ни один человек на свете не убедил бы его, что Василий Петрович не успел схватить ингалятор. Он знал о своей болезни, о том, что она может настичь внезапно, и потому запасался лекарствами. Виталий напрягся, вспоминая, что в кабинете Пахомова показалось ему странным. Ах да, точно, ингаляторы…. В первый его приезд они стояли полкой ниже. Вряд ли их переставил сам старик. Зачем? Скорее всего, это сделал тот, кто собирался убить его. Дождался приступа астмы, убрал лекарство, а потом, когда все было кончено, вернулся в дом и расставил по местам. Разумеется, он и не ожидал, что найдется человек, который обратит внимание на полки шкафа. Ответив на один вопрос, Виталий начал размышлять над другим. Допустим, он прав и некто желал Пахомову смерти. Но зачем? Что сделал этот человек? В последнее время он вообще никуда не выезжал, дублируя жизнь парализованной жены.

Золотой медальон возник в памяти журналиста так неожиданно, что он вздрогнул. Убийца украл его. Опять же — зачем? И вообще, кто мог знать, что у Василия Петровича есть такая вещь? Его соседка понятия не имела, где Пахомов раньше работал. Рубанов стал припоминать разговор с человеком, который привел приговор для женщины-карательницы в исполнение, и вдруг почувствовал холодок в ладонях. На прощание Пахомов говорил о каком-то дежавю. Всем известно, что дежавю — это состояние, при котором человек ощущает, что он когда-то уже был в подобной ситуации. Интересно, что имел в виду Василий Петрович? Потом он добавил, что даже куда-то ездил, чтобы кое в чем убедиться. Куда? Уж не в Новоозерск ли? Что, если туда? Рубанов решил, что непременно должен выбить командировку в этот маленький, еще меньше Лесогорска, городишко, правильнее сказать, поселок. Но что он собирался искать — вот вопрос, на который никто не даст ответ. Что же делать? Виталий еще немного посидел на скамейке, потом встал и медленно пошел к выходу. Он не придумал ничего лучше, чем поговорить об этом с Симаковым. Главный редактор говорил, что когда-то занимался журналистскими расследованиями. Может быть, он подскажет, с чего начать? Да, вся надежда только на Бориса Юрьевича.