Измена. Проиграть любовь

Ольга Арунд, 2022

Предавший муж, открывший глаза поклонник и участливый сосед. Кира не собирается выбирать, ведь теперь единственный мужчина в её жизни – сын, но время расставит всё по своим местам. Тем более, что у судьбы на неё свои планы.Цикл "Самсоновы", книга 1

Глава 7

Зоопарк мы обходим за час и сейчас сидим на скамье, наблюдая как весело Сашка носится вокруг клетки с белыми медведями. Бедные животные! Нетипичная для конца мая, по-настоящему июльская, жара заставляет несчастных жить в бассейне, в попытке хоть как-то охладиться, пока шкала градусника с упорством ползущего по дереву жука взбиралась всё выше и выше, давно перевалив отметку в +25.

— Кир, я не хочу тебя терять! — мы сидим рядом, но не касаемся друг друга, скрывая глаза за солнцезащитными очками.

— Стоило подумать об этом до того, как тащить в постель кого попало, — перед взглядом — картина с его экстазом, верхом на Меркуловой, и становится тошно.

Дёргается верхняя губа, но, к счастью, в этот момент он смотрит на сына и мне удаётся быстро взять себя в руки. Храбрюсь. Мне горько и тяжело. Гораздо хуже, чем ему, но для меня теперь единственные ценности — я и Сашка, а развод это единственный выход, при котором мне удастся сохранить самоуважение. Как бы Кирилл не отпирался, мы оба хорошо понимаем, что она не была первой и вряд ли станет последней, а раз так, теряется всякий смысл нашего брака. И, кстати…

— А вообще, Самсонов, тебе что, секса не хватало? — он резко поворачивается в ответ на откровенное издевательство.

Понимаю, почему в трудные минуты героини романов спешат прикурить, мне бы не помешало занять чем-то руки, но вместо этого я продолжаю смотреть на него с лёгкой улыбкой на лице, а рука всё так же расслабленно лежит на колене.

— Кто он? — сдёрнув очки, Кирилл сверлит меня по-настоящему бешеным холодным взглядом. — Ты слишком радуешься, так что признавайся, Кира! — его рука накрывает мою ладонь, и со стороны мы наверняка смотримся счастливой семейной парочкой. Вот только никто не знает, что вместо лёгкого поглаживания, он до боли сжимает мою руку. — Давно ты с ним спишь?

— Ты бредишь, Самсонов! — губы кривятся в презрительной усмешке. — В отличие от тебя слово «верность» для меня не пустой звук.

— Тогда из-за чего ты так счастлива?

— Счастлива? — мой нервный смешок слышит лишь он. — Ты идиот? — Кирилл дёргается, но молчит. — По-твоему я мечтала выкинуть на помойку восемь лет жизни? — Сашка машет нам рукой и мы синхронно улыбаемся в ответ. — Между нами много чего было, но уходить я не хотела никогда.

— Так оставайся! — его ладонь скользит по моему плечу, притягивая ближе. Пытаясь это сделать, но я резко поднимаюсь со скамьи. — Сохрани семью, Кира, и, клянусь, ты не пожалеешь!

В такого Кирилла я когда-то влюбилась — сильного, уверенного, самоотверженного, но это было до «Надежды» и дешёвых простыней. До пустых обещаний и разорванного на ошмётки доверия.

— Я уже жалею, Кир! — сознание ловит счастливый Сашкин крик каждый раз, когда медведи выныривают, отфыркиваясь и мотая лобастыми головами. — Жалею, что не ушла сразу, стремясь сберечь спокойствие сына. Что…

— Простите! — слышу за спиной, но ощутимый толчок заставляет потерять равновесие, и я лечу вперёд, но испугаться не успеваю — Кирилл ловит, обхватив сильной рукой за талию и крепко, до хруста ребёр, прижимает к себе. Он же кидает злой взгляд на виновника. — Я вас сильно ушиб?

— Смотрите под ноги!

Самсонов поддерживает меня под локоть, пока я пробую наступить на подвёрнутую ногу. Последний раз, когда эти босоножки меня подставили, я ушибла колено о гранитную ступень, радуясь тому, что лестница, как и весь дом, принадлежали известному хирургу, приятелю Кирилла. И этот раз переполнил чашу моего терпения, осталось лишь добраться до мусорного ведра.

— Кир, ты как?

Сегодня же найду нам новое жильё! Нельзя избавиться от воспоминаний за пару дней, особенно, когда мой локоть в его руке выглядит настолько хрупким, что я начинаю ощущать себя феечкой из мультика. И Кирилл бессовестно этим пользуется.

— Кира? — спокойный тон и не лишённые достоинства извинения кажутся знакомыми, как и разноцветные глаза стоящего перед нами мужчины.

— Хоффман, — спасибо авиаторам, скрывающим выражение моих глаз.

— Какая неожиданная встреча, — так бывает, когда ежедневно видишь коллег, однокурсников, одноклассников и уже не представляешь их где-то вне того мира, где они — привычный устаканившийся фон. И теряешься, стоит столкнуться с одним из них в совершенной другой реальности — зоопарка, ресторана или торгового центра. — Представишь меня своему спутнику? — тонкое изощрённое издевательство не входит в его обычный арсенал.

Также, как и попытки соблазнить, но передо мной стоит совсем другой Хоффман, без налёта простоты и нарочитой скромности. Тот, который без труда сложил два и два, видя одинаковые обручальные кольца, но предпочёл другой путь. Сверкая белоснежным оскалом, видя, как Кирилл до скрипа сжимает челюсти.

— Кирилл, это Григорий Хоффман — мой однокурсник. Хоффман, это Кирилл Самсонов, мой муж, — на этом мои обязанности оказались выполнены и, оставив их одних, я иду к сыну.

Блондинка за спиной Хоффмана так и остаётся беззвучным приложением с отчётливыми чертами стервозности на лице.

— Мама, мифкам жалко! — первый восторг схлынул и Сашка прижимается лицом к прутьям, грустно наблюдая за откровенно задолбавшимися медведями.

— Точно, мой хороший, — подхватываю его на руки.

Вольер разделяет кованая решётка и животные ходят кругами, замирая, когда оказываются слишком близко друг от друга. Прямо как мы с Кириллом, и Меркуловой в роли железного, с колючей проволокой и электрическим током, глухого забора. В нём остаётся последняя, едва заметная щель, которую я с достойным лучшего применения упорством забиваю жвачкой и замазываю гудроном. Так, чтобы наверняка.

— Нам тоже становится жарко, пойдём домой? — но Сашка меня уже не слышит. Тёмная макушка уютно лежит на моём плече, а её хозяин посапывает, видя яркие сны.

— Давай я возьму, — Самсонов подходит неслышно и уверенно перехватывает сына, — идём?

— Кир, на пару слов, — Хоффман появляется справа, держась на вежливом расстоянии.

— Идите в машину, я скоро, — мне всегда удавалось прочитать выражение глаз Кирилла, но он снова в очках и всё, что я вижу — резкий поворот и быстро удаляющуюся спину.

— Какого чёрта, Кира?! — время приближается к часу, и в зоопарке практически нет посетителей до второй, вечерней, волны.

— Руки убери! — цежу я, стряхивая его пальцы, неожиданно длинные и слишком сильные для не отличающегося мускулатурой одногруппника. — И выбирай выражения.

— Я не для того рассказал тебе про Лизку, чтобы смотреть на счастливое семейство Самсоновых в полном сборе! — его глаза щурятся, а между бровей пролегает глубокая морщина, показывая то, что я уже поняла сама. Оценивая его возраст, я прилично так промахнулась.

— Хоффман, а ты чего ждал? — хмыкнув, я стягиваю очки, с неприкрытым удовлетворением наблюдая как он спотыкается о мой снисходительный взгляд. — Думал я играю? — презрительный смешок развеивает все возможные сомнения. — Или всерьёз считал, что после всего я кинусь в твою постель? С разбега.

— Верил в твоё благоразумие и самоуважение, — самое время разочаровать его ещё больше и избавиться от претендента на своё тело.

— О чём ты, Гриша? — манерно растягиваю слова, мгновенно меняясь. — Благоразумие? — взлетают брови. — Самоуважение? — делаю шаг навстречу и пальчиком касаюсь его груди.

Надо бы записаться на маникюр.

— Откуда это у девочки, сексом заманившей перспективного финансиста в брачные сети? — тихий смех в ответ на его недоверие. Как же легко порой оправдывать чужие ожидания! — Сколько их было и сколько ещё будет… — наконец он меняется. — Его держит сын, — от контекста режет уши и бесчинствует совесть, — его держу я, и ни одна одноразовая подстилка не встанет между нами.

— Меркулова…

— Меня не волнует, — сейчас — равнодушно повести плечами. — Кирилл разбирается в товарно-рыночных отношениях получше тебя, Хоффман, — добиваю его интимным шёпотом, — и знает, что именно покупает, удовлетворяя все мои просьбы! — и оценивающим взглядом перед тем, как вернуть очки на место. — Сможешь также?

Яркий сарафан на тонких бретелях только усиливает общую картину, когда я поправляю волосы, призывно открывая шею.

— Оказывается, ты та ещё беспринципная… — прежде, чем он договорит, я закрываю ему рот ладонью.

Наши глаза так близко, что мне хорошо видны тёмные прожилки в радужке — одинаковые, несмотря на разный цвет глаз. В руке, сжавшей мою, в стремлении отклониться, в нахмуренных бровях — во всём его виде лишь отвращение, тесно завязанное на презрении к таким, как я.

— Пусть это останется между нами, — нежный шёпот и я убираю руку. — Звони, как решишься, Гр-риша! — игривое подмигивание стало бы последним гвоздем в крышку гроба его симпатий, но я неожиданно засмотрелась на кривящиеся губы.

Эффект всё равно вышел что нужно, и я легко сбегаю по ступеням, действительно торопясь к сыну. Кирилл раз за разом растравливает душу, и моё неадекватное внимание к Хоффману — результат навязчивого желания отомстить.

Хотя бы так.