Деды в индиго

О'Шадри, 2009

Это нежный по сути и дерзкий по форме роман из жизни безработных-пенсионеров и их друзей, наполненной волнительными ароматами загадочных приключений. Крепкий настой из без того круто заваренных отношений главных героев отягощает появление нового таинственного персонажа… Что можно сказать о данном произведении? Бутилировано со вкусом! Книга создана в лучших традициях жанра детективного иронифа. Триллер-антистресс, антидепрессант. Обладает ярко выраженным эффектом сокращения гладкой мускулатуры живота и челюстей. Подавляет фермент хандроксиназу, купирует образование тоскикотрофных шлаков, препятствует появлению синдрома плаксофилии и нытьёреза. Надежный блокатор Х-похмеласутравиновых рецепторов. Спазмоскуло- и икоген. В случае локального применения способствует ремиссии симптомов стабильного опупеоза. Соблюдайте разумную дозировку при беременности, и схватки гарантированы. Мужчинам после сорока рекомендуется ограничить употребление в связи с возникновением опасности пупковой грыжи. Прием во время еды в общественных местах чреват непроизвольным выбросом недожеванной пищи (смехогортанный поперхоз). При курении сохраняется риск глотательного рефлекса и задымления желудка. Умеренное упоение допустимо и приветствуется Минздравом. Прием 3–4 раза в день натощак или после еды. Противопоказаний и побочных эффектов не наблюдается. Следуйте рекомендациям на упаковке, и всё будет в порядке! Спрашивайте в магазинах и книжных развалах. Гриф секретности снят!

Глава 8

9.45

В девять сорок пять у Бодуненца было важное мероприятие. Показательная ежегодная лекция по начертательной геометрии для подтверждения своего статуса преподавателя лицея.

Проводила аттестацию представительная методическая комиссия. Она разместилась рядом с кафедрой.

Возглавлял методкомиссию старый матерый преп Кофейня Иван Поликарпович, махровый зубрище, патриарх. Наверное, еще заводчиков Демидовых лично знал. Во всяком случае у них начинал. На царя полжизни ишачил. Восьмидесяти, а то и всех ста восьмидесяти лет от роду. Слегка (да где уж там слегка — совсем) глуховат и слеповат. Но то, что Данилу-мастера из «Хозяйки медной горы» Бажов с него списывал, не подлежит всякому сомнению.

Рядом с Кофейней сидела Аделаида Викторовна, старший методист — вместо переводчика. И еще человек семь разных сотрудников лицея.

Кофейня то и дело наклонял к методисту красное мохнато-седое ухо. И периодически ковырял в нем большим пальцем, как будто выковыривал застрявшие там слова и предложения. Затем записывал что-то в тетрадь и делал пометки в своем неизменном блокноте.

— Сегодня, ребята, — бодро начал Бодуненц, — тема нашего урока: «Метод Монжа».

— А? Что? Говорите громче! — раздался рядом с Бодуненцом голос Кофейни. — Уж, если мне не слышно, что говорить об лицеистах на последних партах!!

— Метод Монжа! Тема!

— Вместо моржа? В темя?

Пришлось Савелию наклониться к волосатому уху Кофейни и рявкнуть что есть сил.

— Да слышу я, слышу всё прекрасно, — прогнусавил мэтр и обвел испытующим взглядом аудиторию: «Ну и кто этому не верит?» Затем он достал морской бинокль (похоже, с крейсера «Очаков») и уставился на доску.

Бодуненц возобновил лекцию.

— Преобразование ортогональных конструкций…

— Каких-каких инструкций? — от возмущения у Кофейни перехватило дыхание.

Пришлось Аделаиде Викторовне долго и доходчиво объяснять Ивану Поликарповичу смысл сказанного.

Между тем Бодуненц увлеченно рассказывал, уже не замечая возгласов старпрепа:

— Здесь никаких проекций не может быть…

— Каких-каких эрекций? — переспросил Кофейня.

Стало быть, опять что-то не то почудилось.

–…биссектриса.

— Актриса на бис? Это Истомина? Или?.. Бисек?.. Ну не слышно! — опять загундосил мэтр. — Мямлит и мямлит себе под нос! Я сижу рядом — большую половину слов не разбираю. Представляю, каково ребятам усваивать новый материал.

— Угол раздела, говорю! — раскатом грома прогремел Бодуненц, так что задребезжали фужеры на фуршетном столике Их Величества этажом выше.

— Как меня угораздило? К главарю?

— Не обращайте внимания, продолжайте, — проартикулировала Савелию губами Аделаида Викторовна.

— Тангенс угла наклона.

— Танки с углем на склонах? При чем тут военная тематика?!

— Как видно, гипотенуза…

— Ноги потеют? В Санузел?

–…можно вполне на катет.

— А то на этой волне он мне накатит?

–…это же восемь градусов.

— Живой и радуйся? Снова мне?

— Многоугольник…

— Ногой в свекольник?

–…Полноте, ребята, вы должны знать. Быстрее. Как называется?.. Вспомним? Трапеция!

— Полный трупец я?!

–…ромб и овал содержат…

— Не фига себе!! Чтобы тромб оторвался прежде?!

В конце лекции в класс ввалились Проктер энд Гембл.

— Пардоньте. Немного задержались.

Лицо Кофейни становилось всё багровее и багровее.

— Всё! Баста! Хватит! — рявкнул он громогласно. — Пора и честь знать!

После чего звучно просморкался и прокашлялся.

— Перейдем к анализу урока, — зычно объявил Кофейня. — Разбор полетов…

— «Моржовый метод» — это хорошо, — начал издали старпреп, имея в виду метод Монжа. — Это мне нравится. Но ваши некорректные замечания в мой адрес, как председателя методической комиссии, особенно про то, чтобы я «ногой в свекольник» или чтоб у меня поскорее «тромб оторвался», и что «полный трупец я», и, главное, «никаких эрекций» не выдерживает цензурных слов. Это уж, знаете, слишком. Мое мнение негативное. Так и передам Александру Леонхардовичу.

* * *

Перед тем как заснуть окончательно, сознание Левы прокрутило поминутно вчерашнюю смену. В деталях.

«Не помню только, как домой с работы добрался. Пешком? На троллейбусе? Автобусе?.. Такси? Такси! Точно! Еще песню"Чайфа"по"Авторадио"крутили».

— А ну, включи погромче (таксисту). Правильная песня, жизненная — больным много не наиграешь.

— К чему это вы?

— А поют про матч аргентинской сборной с ямайской.

— Ну и че?

— Че, че? У них трещина в заднем проходе — вот че.

— У кого «у них»?

— У футболистов энтих, потому и проиграли с разгромным счетом Аргентине. Об этом и поют. А их женщины печальны. Знают диагноз.

— Что поют? Ах, это:

«Какая боль, какая боль — Аргентина-Ямайка 5:0»

— Не какая, а кáкая: «Кáкая — боль! Кáкая — боль!», — это я вам авторитетно заявляю. Как врач-проктолог.

* * *

Первой парой спецкурс доцента Моповой. Инессы Мефодьевны. Пересчитала всех. Всего три человека из пятнадцати. Болезненный удар по самолюбию.

— Где Кисельков?

— Здесь, — просвистел мимо пулей Кисельков. — Один свидригай рыбой запачкал. В трамвае. Пришлось костюм чистить.

— Итак, всего четыре, — продолжила доцент Мопова. — Где Жихина? Где Андрюков? Где Вермилина? Спят?! Ничего, на экзамене у меня отоспятся, вернее, отсопятся, вернее, теперь уже я отосплюсь на них по полной программе… Запишем уравнение насероводораживания стали в щелочной среде Гольдштейна-Дрюкина, — Инесса Мефодьевна перевернула несколько страниц конспекта. Промычала: — Где же оно кончается? Наверное, в других тетрадях… Его студентам надо знать наизусть в интерпретации Фурье-Лагранжа в виде тройных интегралов с кубичной матрицей. Над этим уравнением Гольдштейн трудился всю свою жизнь, но так и не дописал (чернил, знамо, не хватило). Потом академик Дрюкин — еле закончил в возрасте девяноста лет. Так что его целиком еще никто мне не написал и даже не списал за время подготовки к ответу во время сессии, — злорадно усмехнулась она. — А тем, кто был сегодня — полный зачет и оценка «отл». Можете так и записать вместо оного уравнения в своих тетрадях. Кстати, дополнительная информация для всех остальных: пусть и не думают приносить мне на экзамен мои любимые конфеты «Рафаэлло» и коньяк «Хеннесси».

…В самом конце занятия появляется наконец-то Боря Андрюков.

— Живу на Липовой горе, — отчеканил он. — Далеко за городом. Потому и опоздал.

— Врешь ты всё, Андрюков! Горе ты липовое. И отмазка у тебя липовая… И гора у тебя тоже… липовая, — пожевав губами, буркнула доцент Мопова.

* * *

Во двор Бодуненца въехал «меркуцио» и тонированный джип. Саша Квартет нарисовался собственной персоной. У него тут дядя-инвалид жил, большую половину жизни провел в тайге — потомственный «лесоруб».

Квартет махнул рукой водителю и охране — отпускаю, дескать, всех по барам.

— К дяделу что ли? — взметнул брови Люлипупенко с теннисного стола.

— Эге. Надо гостинцы передать. С неволи. Помнят козырного туза. Не забыли!