Осенние сны

Николай Варнава

Осенняя книга. В нее вошли тексты, написанные в разное время на протяжении двенадцати лет. Это короткие рассказы, миниатюры, личные воспоминания, стихи и пьеса «Судьба импресарио», которая, надеюсь, будет интересна некоторым моим друзьям. Книга содержит нецензурную брань.

На ту сторону

— Да, садитесь. Да. Нет, здесь ближе. Ремень накиньте, пожалуйста. Нет, ночью — нет, а утром многие едут на ту сторону. Нет, не новая. Восемь месяцев. Раньше была «семерка». Конечно, никакого сравнения. Небо и земля. Передний привод. Очень уверенно входит в поворот. У той постоянно отказывал карбюратор, и мы ее продали. Взяли кредит в банке и купили эту. Двадцать пять. До конца года расплатимся. Сын хотел именно такую — черную. Да больше двадцати лет. Эта уже четвертая. Я не могу без машины — привыкла. У нас с мужем первая была «шестерка». Родители подарили на свадьбу. Мы, когда гости разошлись, поехали кататься по городу. Да, другая жизнь. Мне было двадцать один, а ему двадцать пять. Начиналось все хорошо. Мы к тому времени уже несколько лет встречались. Он работал в вычислительном центре. Подавал надежды. Наверное, много бы добился. Если бы не пил. Я спрашиваю: «Зачем ты пьешь?» А он отвечает: «Жить страшно, а когда пьешь, не страшно». Нет, внешне все было пристойно. Он не валялся по канавам, не устраивал скандалы. Но пил каждый день. Я говорю: «Что ты делаешь — Вадик растет». Дальше — больше. Не вышел на работу. Другой раз, третий. А у них там строго. И все одной. Работа, дом, ребенок, машина. Рынок этот. Я тогда ушла из школы. Мы шили шапки и продавали их на рынке. Потом была наркология. Он долго идти не хотел. А когда зашел в кабинет к врачу, спросил: «У вас компьютер с дисководом или без дисковода?» Да, лечились. Три курса. Ничего не помогало. Он срывался, и все шло по-старому. А потом был психоз. Больница и кладбище. Я когда вернулась с похорон. Загнала машину в гараж. Рядом мальчишка вертелся. Он спросил: «А где дядя Витя?» Я говорю: «Дядя Витя умер». И заплакала. В багажнике были вещи. Я открыла и увидела там, в углу. Бутылку водки. У меня сразу все слезы высохли. У него ведь был выбор. Нет, я не хочу его осуждать. Наверное, там, в другом мире, есть какие-то свои законы о справедливости. И я не хочу делать ему хуже. Но у него был выбор. И он выбрал не молодую красивую женщину, а водку. Сын тогда еще маленький был. Двадцать два. Да, конечно. Взрослый сын — это здорово. Помогает. Сегодня еще в больницу нужно. Позвоню, заберет ключи, съездит. Нет, сестру выписывают. Просила забрать. Нет, младшая. Там все плохо. Я иногда смеюсь над собой. Не ту профессию выбрала. Мне надо было стать наркологом. Столько вокруг меня алкоголиков. Она красавицей была. Такая, знаете. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Мы когда шли по улице, мужчины всегда на нее смотрели. У нее столько кавалеров было. В девятнадцать вышла замуж. Муж работал на ликероводочном. Разливал по бутылкам водку. В общем, водка всегда была. Он пил. И она тоже начала. Когда муж умер, спилась совсем. Сейчас выписывают. Я просто знаю их психологию. Мне плохо — значит, сделаю, чтобы было еще хуже. Значит, будет пить. Нет, родных никого. Хоронить мне придется. Ну что поделаешь. Не в первый раз. Я, когда мама умерла, два дня из машины не выходила. Зарабатывала на похороны. Все. Мне дальше нельзя. Пожалуйста. Пройдете до перекрестка и направо. Там спросите. И вы себя. У меня все уже там. Там и встретимся. Да нет, ничего. Я привыкла.