Осенние сны

Николай Варнава

Осенняя книга. В нее вошли тексты, написанные в разное время на протяжении двенадцати лет. Это короткие рассказы, миниатюры, личные воспоминания, стихи и пьеса «Судьба импресарио», которая, надеюсь, будет интересна некоторым моим друзьям. Книга содержит нецензурную брань.

Наши песни

Нашу певицу зовут Жозефиной? Кто вам это сказал? Не верьте этому человеку — он лжет. Его послушать, он вам еще не такое расскажет. Какую-нибудь историю о больной жене и умершей родственнице, а потом попросит денег в долг, не давайте ему ни шиллинга и не верьте ни единому слову — ее зовут Полли. Спой, Полли, просим мы, и она, даже если устала, никогда не отказывает нам. Только поправит темную прядь на лбу и садится за инструмент или берет в руки гитару — она и на гитаре играет — чтобы исполнить одну из тех песен, которые мы так любим. По правде говоря, мы любим все ее песни, ее длинные грустные песни, все до единой: про девушку, погубившую своего жениха, про реку, про платье, про зеленые глаза и черное сердце; да и то сказать, кто еще так споет про черное сердце, как Полли? Она поет, а мы сидим на теплом полу из грубо сколоченных досок, в зале с высоким рубленым потолком, прижавшись к друг другу плечами в тесном кругу, и слушаем, затаив дыхание, боясь пропустить хотя бы одно слово, хотя бы один звук.

Мы и сами не прочь спеть, и даже очень любим это делать, да вот беда — ни один из нас не способен к пению. Не знаю, отчего это происходит — то ли оттого, что мы вынуждены трудиться с утра до вечера, чтобы выжить, и грубая работа напрочь отбила у нас все музыкальные способности, то ли всему виной холод и тьма, которые большую часть года царят в деревне и вокруг нее, одним словом, мы все до единого лишены и слуха и голоса.

Другое дело Полли. Конечно, кто же спорит, голос у нее очень красивый. Но ведь, если вслушаться в звучание ее песен и попытаться понять их смысл, то окажется, что ничего в них особенного-то и нет. Обычные истории на простую музыку, может быть, только, очень печальные, да и только — но оттого они нам еще дороже. Ведь она поет про нас. Да и о ком ей еще петь, она ведь и сама одна из нас. Ей ли, выросшей на овечьей ферме в заброшенной пустоши, не знать, что такое отчаянье и одиночество — о чем же ей еще петь?

Однажды в деревню приехал один человек. Это был очень важный человек, настоящий господин, он прибыл по делу. А потом его долго водили по улицам и показывали все наше лучшее: собор Святого Мартина, дом старосты с высокими окнами из стекла, в которых так красиво по утрам играет солнце, кузницу, в которой чинили карету герцога, когда у него сломалось в дороге колесо и само колесо — то самое, от той самой кареты, обрыв, с которого бросилась в море девушка, не выдержав разлуки с любимым. И тогда кто-то, я уже не помню кто, просто так, из приличия — ведь ответ был очевиден — спросил его, нравится ли ему, как поет Полли. «Полли? — спросил он и почесал кончик носа. — А кто это?» Больше у него никто ничего не спрашивал. Все сразу замолчали и разошлись, а он так и остался стоять один посреди площади. Он уехал в тот же день, никто его не проводил, и поделом ему, надо сказать, он еще легко отделался. Случись такое лет сто назад, его бы насмерть забили камнями. Да что там, еще в недавнем прошлом, когда у наших мужчин была добрая привычка не выходить из дома без ножа в кармане, ему бы не поздоровилось.

Да бог с ним, я даже не хочу вспоминать о нем, у нас ведь скоро праздник. Праздников у нас и так мало и мы дорожим каждым из них, а этим — особенно. Каждый год в середине февраля в деревне празднуют День всех укушенных. В этот день все укушенные собираются в зале с рубленым потолком и показывают друг другу следы от укусов, танцуют, слушают песни и славят жизнь. И, конечно, этот праздник не обойдется без Полли. Говорят, она сшила себе черное длинное платье и обещала исполнить для нас новые песни, которые она придумала этой зимой.

Я обязательно приду их послушать.