Бессмертное семейство. Том 1. От судьбы не уйти

Надежда Сорокина, 2022

Люциус Вольф, один из немногих вампиров, живущих на этом свете, покидает родных из-за ссор со старшим братом. Жизнь превращается в унылое существование, которое продолжается лишь потому, что Люциус ещё не умер. Но все меняется, когда на острове Атлантида, родине эльфов, гномов и других волшебных созданий, изгой из мира людей встречает Проклятое Дитя – одного из представителей Бессмертного семейства… Комментарий Редакции: Увлекательное фэнтезийное произведение, которое погружает в детализированный мир вампиров и древних кланов, готовя своим читателям незабываемое путешествие.

IV

Прошло несколько недель с того момента, как Люциус переселился под крышу Джулии. Он старался не докучать её своим обществом, прячась то в лесных чащобах, то в гостиной. Джулия же, в свою очередь, редко покидала свои покои, в которые юноша ни разу за время своего пребывания не заходил. Ему это казалось до ужаса неэтичным — врываться в чужие интимные владения, такие, как личная спальня. И всё же, иногда девушка заходила во временные владения Люциуса, и они долго беседовали под покровом ночи. Джулия в такие моменты частенько впадала в воспоминания, как это бывает с людьми, прожившими долгую и насыщенную жизнь. Она рассказывала про мировые войны, про движения хиппи в Америке, вспоминала недолгое пребывание в «стране восходящего солнца», а также жизнь в России вместе с семьёй. Порой он рассказывала подробности о семье Гаргол, которые ныне уже не существовали — семейство вымерло около десяти лет назад, когда последний из его представителей тихо умер в одиночестве. Люциус же чаще всего молчал. И не потому, что ему не о чём было рассказать, просто он не имел такой привычки, как делиться своими впечатлениями и какими-то историями. Всю жизнь он держал всё в себе, и искоренить эту привычку было уже невозможно.

И вот, в один из таких вечеров, Джулия попросила Люциуса разбудить её на рассвете, если тот не будет спать. Вампир в ту ночь, как и всегда, поспал от силы три-четыре часа, сидя в кресле. Поэтому, когда первые лучи белого солнца острова Этлэнтэ стали пробиваться сквозь горизонт, Люциус робко постучал в дверь, находящуюся у самого начала лестницы.

— Войдите! — послышался бодрый голос.

Люциус первый раз вошёл в комнату Джулии и был поражён.

Комната представляла собой небольшой купол, где вместо потолка были корни массивного дерева, на котором держался дом, а вместо стен — земля, кое-где украшенная металлическими пластинами с узорами и серебряными кружевами. Огромная кровать занимала большую часть комнаты, застеленная красным шёлковым бельём. А в самом углу комнаты расположился небольшой столик с придвинутым к нему креслом. И стол, и кресло были сделаны из белого дерева, практически необработанного, с каким-то зеленоватым напылением. Над ними весели один газовый фонарь и два светящихся цветка-шарика, дающие изумрудный свет. На столе стояла чернильница с пером, несколько листов бумаги и огромный шар фиолетового оттенка на золотой подставке, где было выгравировано «Gulia C.». А напротив кровати, по правую сторону от стола, висела картина — мрачная, очень чёрная, с множеством персонажей.

— Что это за картина? — спросил Люциус у Джулии, сидящей на краю кровати в чёрном бархатном халате.

— Ах, это, друг мой, Караваджо! «Семь деяний милосердия»^[3].

— Никогда не слышал о таком.

— И неудивительно. Это картине больше двух тысяч лет… Или даже три тысячи… Ох, не скажу! Но создана она была в начале семнадцатого века Второй эры.

Дата эта представлялась Люциусу практически недосягаемой. Однако творение той эры было перед ним, и от него веяло холодом.

— Мне кажется, или он будто лёд?

— Всё верно. Тётушка Вирджиния заморозила мельчайшие частицы этой картины, чтобы она больше не портилась. Таким образом, мы сохранили много произведений искусства и древних книг. Иногда мне кажется, что именно Вирджиния Потестатем является самой могущественной из всей нашей семьи.

Люциус приблизился к этой картине и стал внимательно рассматривать её. Коричневые и серые тона находились в контрасте с белыми оттенками. Наверху, в левом углу картины, женщина с ребёнком прятались за крыльями двух непонятных для Люциуса существ. Он предположил, что это горные феи, и если бы Джулия могла читать его мысли, то рассмеялась бы вслух от сравнения ангелов с феями. Прямо под крылатыми созданиями мужчина упивался водой, рядом находилось трое мужчин, из-за слишком глубоких теней и чёрных красок трудно было различить, чем же они занимаются. Один из них, самый молодой, в шляпе с пером, смотрел на голого нищего, накрывающегося красной накидкой, такой же, как и у самого юного джентельмена. На другой стороне картины мужчина с факелом впускал как будто человека, несущего покойника за ноги. А впереди них стояла женщина с оголённой грудью, и старик из тюрьмы напивался её телесным молоком.

На вампира эта картина не произвела особого впечатления — разве что он посмеялся про себя над людьми прошлых эр, раз им такое нравилось. Однако он так был погружён в свои раздумья, что не заметил, как Джулия подошла к нему сзади вплотную.

— Маркиз де Сад, когда увидел это полотно в восемнадцатом веке Второй эры, сказал, что эта картина слишком чёрная, и её невозможно рассмотреть.

— Не знаю, о каком маркизе идёт речь, но он прав — картина и правда слишком чёрная.

— Разумеется, вы, Люциус, понятия не имеете, о чём сие произведение, — говорила Джулия с каким-то огоньком в глазах.

— Именно так.

— Что ж, некогда, в христианской вере были так называемые деяния милосердия. В Евангелие их упоминается шесть, и ещё одно — в Ветхом Завете. Накормить голодного, напоить жаждущего, дать путнику приют, одеть нагого, посетить больного и заключённого, а также похоронить мертвеца. Мужчина, что находится в левом углу картины, в самом тёмном месте, это ветхозаветный герой по имени Самсон, он утоляет жажду из ослиной челюсти. Перед ним — хозяин гостиницы приглашает странника к себе. Впереди них — юноша разрезает свой плащ, чтобы укрыть им двух нищих. Да-да, их здесь двое, если повнимательнее присмотреться! Рядом женщина выполняет аж два деяния — кормит грудью заключённого, которого она пришла навестить. За ней два могильщика идут хоронить мертвеца. Люди с крыльями наверху — ангелы, а мать с ребёнком — Богоматерь Мария со своим сыном Иисусом Христом, они наблюдают за всеми событиями.

Юноше трудно было понять всю глубину христианского подтекста этой картины, ибо в его время религия уже умерла. Он рассматривал образы на полотне, вглядывался в лица людей, но так и оставался далёким от искусства. Однако те деяния милосердия, что Джулия ему сказала, он невзначай запомнил, и позже эти воспоминания не раз всплывали у него в голове.

— Ты просила разбудить тебя, — сказал Люциус, поворачиваясь к Джулии.

— Да, помню, — сказала она, проходя к тумбочке в самом тёмном углу своей комнаты, которую Люциус заметил на сразу, — Сегодня я хочу, чтобы ты сопроводил меня к моим друзьям.

— Не думаю, что моя компания будет так уместна.

— Неужели? — сказала Джулия с лёгкой улыбкой, надевая длинные серёжки с фиолетовыми каменьями.

С девушкой спорить было бесполезно, поэтому Люциус, немного поворчав, всё-таки пошёл собираться к друзьям Джулии. Он надел рубашку из тонкой полупрозрачной ткани, которую ему вручила девушка, а также чёрные узкие штаны. Начистив до блеска свои потрёпанные ботинки, он вышел к Джулии, которая уже стояла на лестнице около гардеробной. Увидев его обувку, она рассмеялась:

— Прости, Люциус, но обувь придётся снять.

— Не понял?

— Мы идём к эльфам, Люциус. Они ходят по своим лесам без обуви.

Сама Джулия была в лёгком фиолетовом платье с серебристой отточкой. На талии была повязана серебряная широкая лента. Серёжки в виде длинных лепестков цветка свисали с её острых ушей. Кольцо с тем же камнем, что и в ушах, поблёскивало на указательном пальце правой руки.

— Сними, пожалуйста, обувь.

— До места я, пожалуй, доеду так.

— Мы пойдём пешком.

— Ну просто замечательно! — закатил глаза Люциус.

Когда двое вышли из своего жилища, на улице уже во всю мощь светило белое солнце. Такие лучи Люциусу были не страшны, поэтому он спокойно мог прогуливаться в ясный день. И хотя настроение у него было испорчено из-за небольшого конфуза с обувью, он всё же был рад выйти наружу и немного пройтись. Джулия будто парила среди лесных массивов — белые лучики играли в её золотистых коротких волосах, а чёлка на высоком лбе будто отбрасывала маленьких солнечных зайчиков. Боковые пряди рядом с ушами всё также были заколоты назад небольшой железной заколочкой. Парень шагал рядом с ней, спрятав свои глаза под нависшими чёрными волосами. Он не разделял живость своей спутницы, так как не очень хотел с кем-то знакомиться и общаться.

Они шли совсем немного, через лесные тропинки, высокие деревья, и, наконец, вышли к поляне у небольшого луга с цветами. Всюду кружили бабочки и другие насекомые с тоненькими крылышками. Свет широкими лучами проникал сюда сквозь крону деревьев. И посреди этого природного великолепия сидело наипрелестнейшее создание, красоту которого не мог проигнорировать даже чёрствый Люциус.

В самом центре поляны, лицом к цветочному лугу, сидела прелестная эльфийка с каштановыми волосами и большими зелёными глазами. Волнистые волосы спадали вниз вдоль её спины к ногам, поджатым под себя. Небольшие дугообразные пряди обрамляли её кругленькое личико, усыпанное веснушками. Зелёные искорки в её глазах весело играли, а нежная розовая улыбка освещала, казалось, всё вокруг. Аккуратные маленькие ладошки были сложены на коленях, а очертания немного пухловатых ног проглядывали через складки её платья. Одета эльфийка была в бледно-зелёные ткани, украшенные жёлтыми камешками.

— Дорогая Тенерзи! — воскликнула Джулия и подбежала к подруге.

Девушка поцеловала её в щёку и что-то сказала на эльфийском наречии, которого Люциус не знал.

— Дорогая Тенерзи, — продолжала говорить на человеческом языке Джулия, — Это мой старинный друг — Люциус Вольф, один из семейства вампиров.

— Ах, Люциус! — зазвенели высокие нотки голоса эльфийки, будто колокольчики, — Я наслышана о вас! Присаживайтесь к нам поближе!

Люциус, немного стесняясь, присел за Джулией.

— Очень приятно, госпожа. Как уже сказали, меня зовут Люциус. С недавних пор я проживаю у вашей дорогой подруги, — сказал Люциус, протягивая руку Тенерзи.

Эльфийка протянула ему маленькую ручку и почувствовала холодное прикосновение вампирских губ. Приятная щекотка рассмешила её, и очередной звон колокольчиков её голоса заполнил поляну.

— Как идёт подготовка к свадьбе? — спросила Джулия, продолжая беседу на наречии людей.

— Почти всё готово. Прошло всего несколько недель с того момента, как мы разослали приглашения. Осталось совсем чуть-чуть, каких-то несколько месяцев! Но я так волнуюсь, потому что моя любовь решил не подпускать меня ко всей этой нервной подготовке. Сказал, что всем займётся сам, — сказала Тенерзи на безупречном людском языке.

Юноша невольно вспомнил письма, лежащие некогда на комоде у Джулии, когда он пришёл к ней в первый раз.

— Дорогая, обязательно, когда станете составлять свадебное платье — позови меня!

— Непременно, Джулия! Иначе и быть не может.

Люциус чувствовал себя при этом разговора чрезвычайно неловко. Обсуждения платьев, подготовки к свадьбе — всё это для него было, как непроглядная тьма для человека. Он не понимал, почему Джулия попросила его пойти с ней, пока не услышал ещё одну эльфийскую речь вдалеке, более низкую, но всё такую же мелодичную.

— Ох, дорогой Фоли! Вечно тебя приходится ждать! — сказала Джулия, протягивая руки к тёмноволосому эльфу.

— Прощу прощения, — чмокнув бессмертную подругу в щёку, сказал Фолиуверд, — Мои дела ограничиваются не только приготовлениями к нашей свадьбе.

Эльф присел рядом со своей невестой и нежно поцеловал её в лоб, взяв за руку.

— Здравствуй, Люциус. В прошлый раз наше знакомство не очень задалось, но я надеюсь, что сейчас всё пройдёт должным образом! — с сияющим миловидным лицом сказал Фолиуверд.

— Я тоже на это надеюсь, — буркнул Люциус, отводя недовольный взгляд в сторону.

Пока Джулия расспрашивала своих друзей о предстоящем торжестве, Люциус наблюдал за всем происходящим. Эльфийская пара выглядела живыми цветущими созданиями, будто самые красивые цветы в оранжерее. От них так и шло жизненное тепло. Джулия же, хоть и была прекрасной, но всё же разительно отличалась от них: бледная кожа на её идеальном овальном лице была будто бы натянута на кости, шея казалась слишком тонкой и болезненно серой, а руки… Длинные сероватые когти, будто небольшие крюки, тонкие костлявые пальцы, обтянутые прозрачной кожей, через которую проступали синие и фиолетовые вены. Кое-где виднелись потёртости и небольшие сухие полоски. Старческие руки, которые даже бессмертие не смогло спасти.

Невольно Люциус взглянул на себя. Он же походил на настоящего мертвеца, которого трудно было назвать красивым. Низковат ростом, слишком крупная голова с копной чёрных непослушных волос, глаза узковатые, все в морщинах, с большими синяками под ними. Нос тонкий, прямой, но на фоне сильно выпирающих скул на щеках он смотрелся слишком маленьким. Губы узковатые и длинные.

Пока вампир занимался самоанализом, к нему обратилась Тенерзи:

— Господин Люциус, вы же придёте к нам на свадьбу?

Поймав на себе взгляд больших изумрудных глаз, Люциус немного смутился, однако не показал этого.

— Прошу прощения, госпожа Тенерзи, но вынужден вам отказать.

— Почему же? — удивился Фолиуверд.

— Неужели ты откажешь принцу народа ветров и его невесте, Люциус? — с лукавой улыбочкой сказала Джулия.

— Принцу? — удивился вампир, немного вскинув брови.

Разумеется, он не знал, что перед ним сидит представитель королевской крови, принц Фолиуверд из народа ветров, ибо никто ему это не сказал. И сейчас наступил тот самый неловкий момент, когда любой может испытать небольшой дискомфорт от незнания каких-то незначительных вещей.

— Прошу прощения, ваше высочество. Я не знал, что передо мной сидит принц, — сказал Люциус, прижав правую руку к области сердца, — Но это не изменит моего решения. Мне не место на вашем светлом торжестве.

— Неужели? — спросила Джулия, смотря на цветочный луг.

— А вы так, госпожа Джулия, не считаете?

Люц уже взял на вооружение такую манеру, что, когда он хочет задеть дочь из семейства Бессмертных, то подставляет к её имени слово «госпожа». Пусть Джулия внешне не показывала своего раздражения, её это и правда задевало.

— Вы, уважаемый Люциус, — медленно поворачивая голову в сторону вампира, сказала девушка, — Должны понимать, что на этом острове представляете свою семью — единственных выживших вампиров, клан Вольф!

— Кто вам сказал, что я представляю свою семью? Я отказался от этой фамилии и к своему брату теперь не имею никакого отношения.

— К брату, может, и не имеете, зато к своему отцу, к своей крови — имеете. Вы не сможете отвернуться от того факта, что вы — вампир! — начала повышать голос Джулия.

Принц народа ветра и его невеста молча следили за конфликтом, понимая, что когда Джулия начинает с кем-то спорить — ей лучше не попадаться под горячую руку. Это черта была свойственна и её отцу, и её матери. Однако и Люциус здесь не уступал — воспитываясь в окружении нервного брата, Люц сам стал таким. Поэтому, если кто и мог переспорить Джулию, не считая её семьи, то это был именно Вольф-младший, ибо, в отличие от Вальдемара, он редко уступал дорогу.

— Я на этом торжестве никого не знаю. И если я буду присутствовать там лишь потому, что попался под руку, то я не согласен!

— Вы пойдёте со мной как мой сопровождающий.

— Возьмите в сопровождающие кого-то другого, я же вам не лакей и не мальчик на побегушках!

— Да у вас прям боязнь многолюдных мест, я смотрю.

— А у вас развилась мания величия на фоне вашего бессмертия!

Казалось, что в тот момент замерло всё — время, сердце, даже сам воздух на мгновение исчез, а бабочки застыли в полёте. Сказать такое в лицо самой Джулии Целестибус, Проклятому Ребёнку… Здесь можно было с уверенностью сказать, что Люциус по уши влип. Когда он поймал на себе взгляды Тенерзи и Фолиуверда, то понял, какую непоправимую ошибку совершил, и был готов к расправе — к унижениям, к пощёчине, ко всему на свете! Но Джулия лишь поправила складки своего платья, продолжая таращить от удивления глаза, и лишь сказала своим друзьям на эльфийском наречии:

— Прошу прощения, что вам пришлось это слышать. Я пойду домой.

И она встала, ничего не сказав Люцу. С гордой осанкой и полностью отсутствующим лицом она ушла.

Люциус не стал бежать за ней и слёзно умолять её о прощении. Он понимал, что это глупо, и что Джулия просто так его не простит.

— Простите, ваше высочество, госпожа Тенерзи… Я совершил ошибку, — пробормотал вампир с уставшим лицом, вставая с мягкой травы.

Тенерзи вскочила и подбежала к нему.

— Господин Люциус! Вы ужасно обидели Джулию, но не думайте, что она вас не простит. У неё доброе сердце и широкая душа. Она понимает, что вы не со зла сказали это.

— Тенерзи права, — подошёл к ним Фолиуверд, — Мы знаем Джулию давно, видели её разную, и я могу поручиться, что она скоро простит вас.

— Прощение мне не нужно. Я просто не хотел её обидеть.

И Люциус, точно так же, как и Джулия, развернулся и ушёл. А вслед за ним полетела бабочка цвета сирени, что считалось большой удачей у эльфийского народа.

Примечания

3

Картина итальянского художника Караваджо «Семь деяний милосердия», написанная в 1606–1607 годах, находится в неапольской церкви Пио-Монте-делла-Мизерикордия (Италия). 390×260 см.