9.
Деление на морских и сухопутных, по возрастам и социальным уровням очень быстро сошло на нет от осознания, что никого, кроме друг друга, в ближайшие годы обитатели Ковчега не увидят. Да что уж там, возможно, никогда не увидят. После окончания завтрака разношерстная толпа разбилась на кучки поменьше: кто-то обсуждал погоду, некоторые изо дня в день крутили ручку радиоприемника в надежде услышать, что они — не одни, третьи играли в шахматы, совершенствуя и развивая свой навык. Капитан, как всегда, сидел в кресле в углу, крутя в дрожащих руках кружку с жидкостью, претендовавшей на высокое звание «кофе», погруженный глубоко в себя.
Ева на правах дежурной собирала пустые тарелки, тщательно вытирая со столов хлебные крошки. Пусть это и совсем не похоже на ресторан высокой кухни, но хотя бы чисто. Последним в очереди был стол капитана. Ева воздушными шагами приблизилась к нему, не желая мешать, — почему-то манера капитана уходить в себя всегда вызывала у нее трепет.
Девушка только протянула руку, чтобы забрать пустую тарелку, как тут же ощутила на себе взгляд капитана, вернувшегося в реальность. По всему телу пробежали сотни мурашек, и краем глаза она заметила, что волоски на руках поднялись дыбом. Быстро спрятав тарелку за спину, чтобы он не заметил, Ева подняла глаза и улыбнулась.
— Спасибо, очень вкусно! — искренне похвалил капитан.
— Такой же омлет, как и каждый день, — пожала плечами Ева.
— Нет, ты готовишь по-особенному, с душой.
— Все потому что у меня особенный будильник, — выпалила Ева и тут же прикусила язык, снова ощущая эти предательские мурашки.
— Тогда буду будить тебя чаще. — Капитан протянул ей пустую чашку, с усилием сдерживая руку от тремора. — Еще раз спасибо!
