Другая сторона бесконечности

Н. Д. Аврех, 2023

Эта книга, написанная стиле социальной фантастики с элементами психологии и философии, будет интересна в первую очередь думающим читателям, тем, кому интересна жизнь во многих её проявлениях, даже нестандартных. Лабиринт – один из основных образов данной книги. Лабиринт событий, лабиринт подсознания, лабиринт отношений… Ну и, конечно, действующие лица со всеми их слабостями, недостатками, достоинствами, а главное – личностным ростом. Они люди – весёлые, грустные, самые разные. Откройте книгу, дорогие мыслящие читатели, и вам будет интересно. А возможно, и полезно.

Глава 4

Так очутился Куцый в старинной, давно не функционирующей станции, превращённой в музей древней технологии. Музей размещался в естественных и искуственных пустотах маленького спутника давно погибшей планеты.

В незапамятные времена, ещё до Великой Катастрофы, здесь размещалась научная станция. Построили её в таких глубинах времён, что даже ни одна древнейшая летопись не сохранила сведений о строителях станции. Здесь древнейшая цивилизация делала первые шаги к другим мирам Системы Светила. Здесь велись слежения за потоками метеоритов, астрономические наблюдения. Сюда прибывали инженеры, пилоты, астрономы. Но всё это давно утонуло в Океане Времени. Теперь от всего этого остался очень пыльный, полузабытый музей.

Здесь пылилась древнейшая громоздкая аппаратура, ни на что не годная, кроме, как быть исторической реликвией. Коридоры и естественные пещеры пронизывали недра спутника. Толщина природных силикатных стен чуть-чуть спасала помещения от внешнего холода и радиации. Здесь, при почти полном отсутствии гравитации, пол мало отличался от потолка и стен. Можно было оттолкнувшись, долго лететь по длинному коридору, снова оттолкнуться на повороте и лететь дальше. Старенькая аппаратура, работающая от древней солнечной батареи, кое-как вырабатывала из природных окислов спутника дыхательную смесь. Этой смесью, с трудом, но всё же могли дышать неприхотливые существа класса помощников. Старенький компрессор, кряхтя, подавал дыхательную смесь в помещения. А столь же старенький акклиматизатор прогревал их до температуры, немного теплее космического холода. Разваливающийся радиационный фильтр ухитрялся даже улавливать немного смертоносного излучения Светила. Обстановку дополняла полная темнота, тишина, запах древней рухляди и колкая каменная пыль.

Фасетчатые глаза Куцего, как и всех помощников, хорошо видели в инфракрасном диапазоне, вдобавок у него имелись врожденные органы эхолокации, потому света ему не требовалось. Тщедушное с виду тело почти не боялось радиации и экстримальных температур (кроме температур открытого космоса и короны Светила). Не было оно чувствительно и к перепадам давления. Никакое биологическое существо, кроме искусственно выведенного, с гибкой разреженной структурой тканей, не смогло бы выжить в условиях этого музея. Но для Куцего условия эти были привычны с младенчества и вполне приемлемы.

Персонал музея состоял из двух дряхлых смотрителей класса всё тех же помощников. Жизнь искусственно выведенных созданий коротка, и эксперименты по её удлиннению пока не увенчались успехом. Поэтому по наступлении старости их просто уничтожали и заменяли новыми. Но про этих двоих, очевидно, забыли. И они не спешили о себе напоминать, поскольку инстинкт самосохранения имеется даже у помощников.

Оба старика оказались угрюмыми, неразговорчивыми типами, целый день дремлющими от нечего делать. Но, как выяснилось, была у них своя тайная радость. Пористой кожей ладоней они всасывали подозрительные сушенные растеньица, непонятно, откуда здесь взявшиеся. После этой процедуры они надолго впадали в странную, но, видимо, приятную кому. При этом безгубые рты стариков растягивались в счастливой улыбке. Куцый прежде не знал, что помощники вообще способны улыбаться.

Под их началом он и остался в должности уборщика, подносчика, грузчика и чего придётся, хотя делать было особенно нечего. Себя старики гордо именовали смотрителями музея. Они не особенно почтили новичка вниманием, даже подзатыльником не угостили. Что ж — решил Куцый — могло быть гораздо хуже, и в общем-то следует быть довольным своим распределением.

Шло время. Про Куцего никто не вспоминал, и он был этому очень рад. Постепенно молодому помощнику приелось бесцельно слоняться по искусственным коридорам и естественным пустотам. Куцый стал испытывать не положенное помощнику чувство: скуку. Однажды, когда он от нечего делать перебирал старинный хлам, ему попался среди прочей пыльной рухляди скафандр. Древний, давно, конечно, списанный, но от космического холода и потоков радиации, возможно, как-то защищающий. Скафандр оказался очень велик, пришлось временно увеличивать размеры тела, чтобы он пришёлся по мерке. В этом скафандре удалось кое-как выбраться на поверхность спутника. Хотя там-то уж точно делать было нечего, ни один нормальный помощник ни за что не полез бы туда. Но любопытство — ещё один дефект — влекло Куцего в неизведанные места.

Люк, занесённой пылью, заваленный мелкими камнями, отъехал в сторону, и Куцый выплыл из шлюзового отсека, впервые в жизни оказавшись не в закрытом помещении. Удивлённо огляделся. Гигантские глубокие борозды от метеоритов по обе стороны от него, как древние шрамы, тянулись параллельно друг другу, уходя за близкий горизонт. Хотелось идти и посмотреть, где они кончаются, но не пускал страховочный трос скафандра. Над бороздами в усеянной звёздами черноте не было привычных бешено несущихся смерчей газового гиганта с бескрайними полями летящих камней и величественной свитой спутников. Поблизости багровела одинокая планета, кажущаяся побитой и ржавой. А Светило было пугающе-близко и огромно. Куцый, изучавший топографию Системы Светила (предмет необязательный для помощников), определил, что это, скорей всего, планета Ктума. Видно, здесь, в этом давно заброшенном мире суждено Куцему прожить недолгий, никому ненужный век.

Единственное разнообразие здесь вносили редкие прилёты грузовика с кормом, состоящим из спрессованных пищевых брусков. Анатомические особенности позволяли помощникам поглощать пищу через пористую кожу ладоней. Сквозь стенки сосудов пища попадала прямо в кровь. Корма требовалось совсем немного, поскольку организм помощников целиком усваивал его. Если и бывал неусвоенный излишек, то он, согласно физиологии помощников, выводился также через поры ладоней.

Куцый открывал грузовику посадочный шлюз, вручную выгружал ёмкость с кормом. Пилот-возчик (тоже породы помощников), недоверчиво оглядываясь на Куцего, тайком обменивался чем-то со стариками. После этого грузовик взлетал.

Шло время, и понемногу Куцый всё же ухитрился найти общий язык со смотрителями музея. Они, наконец, уяснили, что прибытие нового помощника не связано с их ликвидацией, и отнеслись к Куцему более благосклонно. Как и все помощники, помимо официального номера, они имели прозвища. Одного звали О-347,4-АК по прозвищу Хмурый, другого — УА-4581,5-УЕ по прозвищу Муторный. Прозвища им вполне соответствовали. Оба прожили здесь всю свою помощничью жизнь, в которой не происходило ничего. Оба считали, что в жизни им повезло: биотехники, не говоря уж о Высших, находятся далеко, никто ничего не указывает, никто работать не заставляет — чего ж лучше! А то, что Куцему скучно, так это он просто молодой и глупый, жизни не знает. А кроме того, кое-какие развлечения есть и здесь.

— Так уж и быть, держи кусочек вот этого, — как-то в порыве дружеского расположения сказал Куцему Хмурый. — Держи и помни мою доброту. Да не пялься на это, как придурок! Между ладонями покрепче зажимай, чтоб всасывалось! Очень забористая штучка, не пожалеешь.

— А что это? — полюбопытствовал Куцый.

— Всё тебе надо знать! Растение это. Лишайник. Растёт летом на экваторе Ктумы. Знакомый возчик собирает его там и привозит в обмен на кое-какой хлам из музея, который он тоже где-то на что-то обменивает. А хлама здесь на наш век хватит.

Куцый теоретически знал, что растения — это неосознающие себя биологические организмы. Но воочию видел растение впервые. Он с опаской сжал в ладонях хрупкий бурый комочек. Куцый и не подозревал, что способен чувствовать вкус (корм вкуса не имел). Но рецепторы ладоней вкус распознали. Сладковатый и довольно мерзкий. Лишайник впитывался быстро, по телу расходились жаркие волны. Всё вокруг закружилось, поплыло, проваливаясь и одновременно взлетая. Вдруг Куцый ощутил себя точкой. Точкой, окружённой сиянием. Его тело валялось в пыльном музейном мраке среди древних приборов. А точка… Точка — он знал это абсолютно — точка была свободна! Будучи точкой, Куцый мог проходить сквозь толстые пористые стены природного спутника, мчаться без преград в космических просторах, проникать пространство и, возможно, даже время… Эта точка была равна самим Высшим! Да что там Высшим — Высочайшим!

А после всё закончилось. Куцый очнулся в своём теле, казавшимся теперь таким тяжёлым, неуклюжим, несовершенным. В жалком, разреженно-белковом теле искусственно созданного существа…

— Ну, и как оно? Понравилось? — рядом были Хмурый и Муторный. Оба такие же тяжёлые, влажно-белковые. — Чую: с первого раза распробовал. Только не вздумай кому-то болтнуть про лишайник, а то — всё. Конечно, начальство, а тем более Высшие, здесь редко шляются, а всё ж бывают иногда. Кстати, насчёт них: передали, что скоро должна сюда прибыть экскурсия. Молодёжь Высших будет осматривать древний исторический объект. Будет вести лекцию кто-то аж из самих Высочайших, жутко-жутко важный. Если что не так — нам хана. А лишайник — даже мыслей о нём чтобы не было: Высочайшие, они и мысли запросто распознают.