Убийца с лицом ребенка

Михаил Ушерович Ушер, 2020

В адвокатском бюро города Коблевска раздается звонок. Адвокат Альберт Кемельман узнает о задержании своего друга – начальника полиции города полковника Снаткина. Его обвиняют в получении взятки в особо крупном размере. Так начинается одиссея адвоката Кемельмана, который не по своей воле втягивается в политические интриги города, в котором стали исчезать люди, как близкие к власти, так и равнодушные к ней. За всеми действиями адвоката наблюдает профессиональный убийца. В романе выведены все типичные "слуги народа", приведшие страну и город к катастрофе. Содержит нецензурную брань.

34

Адвокат Кемельман, когда рассказывал Маше, что его связи с женщинами, не является изменой жене, немного лукавил. Эти интимные отношения в тайне от жены были что-то наподобие мелкой мести ей. На самом деле, женясь на Кате Сазоновой, актрисе местного русского театра имени В.П. Чкалова, которая, по мнению театральной общественности, была красавицей, он не предполагал, что Катя за неделю до свадьбы переспит с его другом Кириллом, фотокорреспондентом областной газеты «Правда Прибужья».

Сидя на свадьбе и глядя на танцующую невесту, Кирилл наклонился к Альберту и тихо сказал:

— Какую классную телку ты взял в жены. А я испугался. Теперь ты один будешь всю жизнь пить шампанское.

— О чем ты, Кирюша? — не понял Алик пьяного друга.

— Неделю назад она сама пришла ко мне, сказала, что любит меня и решила потерять свою девственность до брака с любимым человеком. А замуж пошла за тебя. Эти два решения она приняла сама.

Красивое лицо Кирилла в бородке, его шевелящиеся толстые губы, полузакрытые глаза показалось Алику ужасно отвратительными и ненавистными.

— Как вы могли так поступить со мной? — ударила в голову, пробила ее, как гвоздь, и застряла в ней мысль. — Мой лучший друг и моя невеста?!

Алику казалось, что он закричал от боли, но его губы даже не раздвинулись.

Музыка смолкла, невеста возвращалась на свое место к жениху, счастливая, смеющаяся, молодая и красивая.

— У меня есть тост, — поднялся Кирилл.

Все захлопали. Катя остановилась и обратила свое лицо к Кириллу.

— Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой. Мой друг Алик и его очаровательная невеста Катя, ребята, я вижу вас через двадцать лет такими же счастливыми, как и сегодня. Для семейного счастья многого не надо. Нужно быть таким целеустремленным, как Алик, который, как ледокол, пробивает все препятствия и таким капитаном, как Катя, которая в нужный момент вывернет этот корабль в спокойное русло. Вы просто созданы друг для друга. Я поднимаю эту рюмку за вас, дорогие, но до чего же горькая водка на этой свадьбе. Или я не прав? Горько!

— Горько! — грохнула свадьба.

Катя подошла к Алику, у которого не было сил встать. Она наклонилась к жениху и тихо сказала:

— Если ты сейчас не встанешь, я уйду со свадьбы.

Ее лицо сверкало радостью, улыбка приклеилась к нему, как банный лист.

Алик встал и они обнялись и поцеловались.

— Что случилось? — шепнула она тихо ему в ухо. — На тебе нет лица.

— Я смешал шампанское с водкой, — вымученно сказал он первое, что пришло в голову. — Меня просто мутит.

— Тогда проводи меня в туалет, — решительно сказала она. — Свадьба только началась. Я знаю, что надо сделать.

В женском туалете она еще раз внимательно посмотрела на него. Алик старался не смотреть ей в лицо.

— Попробуй выпить как можно больше воды, — предложила она. — И тогда ты сможешь вырвать.

— Зачем ты сделала это? — вдруг спросил он.

— Что? — расширила она свои прекрасные серые глаза.

— Зачем ты выходишь замуж за меня, а любишь при этом другого?

— Я не хотела, чтобы Кирилл был у нас свидетелем. Я не хотела, чтобы он был у нас на свадьбе. Почему ты меня не послушал?

— Потому что перед свадьбой ты сама предложила ему переспать с тобой? И теперь вы оба в шоколаде, а я в дерьме.

— Я поступила ужасно и теперь это осознаю, — спокойно сказала она. — Еще неделю назад мне казалось, что я люблю Кирилла. Да, я переспала с ним, потому что подумала, что мужу я никогда и ни с кем изменять не буду. А до замужества переспать с любимым человеком, разве это грех? Зато после этого у меня спала как бы повязка с глаз. Я ошиблась. Это была нелюбовь. Это было просто безумие.

— Спасибо за искренность, — глухо сказал Алик. — Я считаю, что после этого, мы не можем быть вместе.

— А я считаю, что я нужна тебе и у нас все будет хорошо. Назло всем. Самая правильная любовь — это любовь осознанная, когда понимаешь, что это не безумие, не страсть, не дружба. Любовь — это, как воздух, когда рядом нет этого единственного человека, твоей половинки, дышать становится больно или даже невозможно и жить можно только в скафандре.

— Это монолог из спектакля? — спросил Алик.

— Переспав с Кириллом, я поняла, что я его не люблю. Но если это для тебя так важно, мы можем прекратить свадьбу и объявить о нашей ошибке.

— Я так тебя люблю, — вдруг разрыдался Алик. — И я не могу себе просто представить, что кто-то может быть с тобой в постели, кроме меня. Получается, я берег тебя для Кирилла?

— Удивительно, что молодой адвокат не может просчитывать жизнь на два шага вперед. Люди женятся, чтобы быть вместе, чтобы родить детей, чтобы оберегать друг друга от несчастья, помогать друг другу в беде, радоваться удачам. А если бы меня изнасиловала рота солдат, ты тоже бы от меня отрекся?

— Это несравнимо. Пусть лучше бы он тебя изнасиловал, тогда я мог бы отомстить ему, убить в конце концов. Но ты отдалась ему сама. Это рана, которая никогда не заживет.

— Хорошо, — сказала она, покусывая губы. — По твоему, мы теперь не должны быть вместе?

— Я не знаю, — вытирая выступившие слезы, сказал Алик. — Я еще два года назад попросил Бога, чтобы ты стала моей женой. Я написал это в записке к нему, когда был в Иерусалиме. И был счастлив, когда ты согласилась стать моей женой.

— Ты должен был быть готов, что Бог ничего не дает даром. Мы приобретаем все через страдания. Если ты искренне простишь меня, ты никогда не пожалеешь об этом. Но возможен и другой выход. Мы доигрываем свадьбу до конца, как ни в чем не бывало, но не едем в гостиницу, а разъезжаемся по домам. Я приму любое твое решение. Просто жалко наших родителей.

— А где наши жених и невеста? — крикнул кто-то.

— Заперлись в женском туалете. Видно замуж невтерпеж. — рассмеялась в ответ какая-то женщина.

— Нам надо немедленно выйти, — испуганно сказала Катя.

— Я не могу без тебя жить, — сказал ей Алик.

Она поцеловала его в щеку.

— Ты просто выдернул сейчас меня из пропасти, — прошептала Катя.

В гостинице Катя повела себя как опытная женщина. Она аккуратно сняла с себя свадебное платье, разложила его на кресле, потому что оно было взято на прокат и его нужно было вернуть таким же белоснежным.

— Кто первым из нас пойдет в душ? — спросила она, стоя перед ним в бюстгальтере и трусиках.

— Наверное, я? — неуверенно сказал Алик.

— Тебе помочь раздеться? — спросила она.

— Нет, я сам, — сказал он, снимая пиджак. Когда дело дошло до брюк, он попросил:

— Ты можешь отвернуться?

— Конечно, — согласилась она и отвернулась.

Алик разделся до трусов и пошел в ванную. Там он снял трусы и стал под горячий душ. Он не заметил и не услышал, как вошла Катя и понял, что она рядом только тогда, когда она прижалась к нему. Алик открыл глаза и они начали целоваться. С этого момента он перестал ее стесняться.

Утром она разбудила его и сказала:

— Алик, ты самый классный. Ты — мой муж, ты — моя часть. Ты никогда не пожалеешь, что женился на мне.

Ее большие серые умные глаза сияли от счастья.

С первых же дней совместной жизни они решили жить самостоятельно, не зависеть от родителей, и сняли недорогую комнату с земляным полом в поселке Ялта под городом, где все дома были построены самовольно, без разрешения властей. Вода находилась в колодце, уборная была во дворе с перекосившейся дверью. Свет можно было включать только после семи часов вечера, потому что инспекторы электронадзора после семи вечера боялись появляться в поселке. Каждый вечер в мутное окно кто-то стучал и спрашивал, самогончику не хотите, пятьдесят копеек стаканчик. Утром Катя уходила на репетицию в театр, Алик в юридическую консультацию. Добираться до города приходилось на автобусе, который отправлялся раз в час. Когда Алик приходил с работы, он приятно удивлялся идеальной чистоте, которую наводила Катя в те несколько дневных часов, когда была свободна, находясь в этих экстремальных условиях. Вечером она спешила на спектакль и Алик всегда являлся на остановку автобуса, который приходил в одиннадцать часов вечера, чтобы встретить Катю. Автобус оставался ночевать в поселке до шести утра. Она приезжала всегда веселая, жизнерадостная с охапкой цветов. Они шли в свою берлогу, рассказывая друг другу события прошедшего дня. Артистка областного драматического театра получала семьдесят рублей в месяц, а стажер адвоката сто двадцать. Тридцать рублей стоила комната, еще тридцать уходило на духи и крема, Катя следила за собой особенно тщательно. Но зато в дни получения заработной платы они шли в центральный колбасный магазин на Большой Морской и Советской, вдыхали ароматы колбас, покупали целую головку буженины и палку полтавской колбасы, бутылку «портвейна» и устраивали себе в комнате праздник. Через шесть месяцев в их комнату заглянул отец Кати, директор кооператива по производству пластмассовых изделий для ижевского «Москвича», и на семейном совете Катиных родителей было решено, что мать отца переедет жить к своему сыну, а в ее однокомнатной квартире будут жить молодожены. К этому времени Алика приняли в члены коллегии адвокатов Коблевской области. Первые месяцы адвокатской деятельности были практически безденежными. Никто не хотел иметь дело с молодым неопытным адвокатом. И Альберта посылали на бесплатные дела по назначению. Особенно ему запомнилось первое дело в Снигиревском районном суде. Дело было об убийстве сокамерника. Подзащитный, крупный мужчина с багровым лицом, осужденный за умышленное убийство к десяти годам лишения свободы, задушил своего сокамерника в камере предварительного заключения, потому что тот проигрался в карты и не смог в срок вернуть деньги. Подсудимый признавал себя виновным, молчал, и даже не смотрел на адвоката. По сути судья должна была назначить ему за повторное убийство высшую меру наказания — расстрел, что и требовал представитель прокуратуры. Убийца характеризовался крайне отрицательно, это была у него четвертая ходка, и Алик не знал, что нужно сделать и сказать, чтобы его подзащитный не получил бы высшую меру наказания. Начинать свою адвокатскую карьеру с такого печального результата было просто плохим знаком. Свидетелем в суде выступал еще один сокамерник и инспектор тюрьмы, как представитель организации, где произошло убийство. Сокамерник заявил, что ничего не видел и не слышал, так как спал. Инспектор показал, что подсудимый характеризуется с отрицательной стороны и заслуживает самого строгого наказания. — Скажите, — спросил Алик инспектора, — игра в карты в камере допускается вашими инструкциями? Представитель тюрьмы посмотрел на Алика, как на инопланетянина и продолжил зачитывать какие-то справки о подсудимом. Судья прервала его и попросила ответить на вопрос адвоката. — Конечно, нет, — ответил представитель тюрьмы. — Но мой подзащитный и потерпевший играли в карты, как установлено следствием. — Ну и что? — удивленно ответил инспектор. — Что вы хотите этим сказать, что мы виноваты в том, что Иванов убил Косевича? Они, обвиняемые, всегда играют в карты вместо того, чтобы читать «Комсомольскую правду».

Конец ознакомительного фрагмента.