Убийца с лицом ребенка

Михаил Ушерович Ушер, 2020

В адвокатском бюро города Коблевска раздается звонок. Адвокат Альберт Кемельман узнает о задержании своего друга – начальника полиции города полковника Снаткина. Его обвиняют в получении взятки в особо крупном размере. Так начинается одиссея адвоката Кемельмана, который не по своей воле втягивается в политические интриги города, в котором стали исчезать люди, как близкие к власти, так и равнодушные к ней. За всеми действиями адвоката наблюдает профессиональный убийца. В романе выведены все типичные "слуги народа", приведшие страну и город к катастрофе. Содержит нецензурную брань.

2

— Кто бы мог подумать… — сказал следователь Горпищенко, тридцатилетний мужчина с подвижным лицом, которое могло одновременно выражать разноплановые чувства, например, скулы и рот выдавали скупое страдание, а глаза, наоборот, радовались. Поэтому подследственные терялись в догадках, добрый перед ними следак или зверье. Умение выражать свои противоречивые чувства двигающимися скулами, ртом, складками лба, могли ввести в ступор и обмануть многих людей. Мастер психологических капканов, Горпищенко по настоящему презирал всех, кто оказывался в его власти и угодничал перед теми, от кого зависела его жизнь.

— Что случилось? — спросил Альберт, присаживаясь к столу Горпищенко и дружески пожимая его руку.

— История, конечно, темная, — начал следователь издалека. — Поступил сигнал буквально час назад, — он взглянул на свои швейцарские часы, которые были не дешевле, чем часы адвоката, — Так, мол и так, полковнику полиции Снаткину несут взятку в сумме сто тысяч долларов. Кто несет и зачем, не сообщили.

— Сигнал поступил в устной форме? — уточнил адвокат.

— Это не имеет значения, — сгустились складки на лбу Горпищенка. — Мы едва успели организовать группу захвата. Но процессуально сделано все на высочайшем уровне. Кино, понятые, деньги. Павел Иванович так растерялся, что фактически тут же признал вину. Когда имеются неоспоримые доказательства, адвокаты становятся опаснее прокуроров. Потому что своим присутствием на допросах цементируют обвинение.

— Это так не похоже на полковника Снаткина, — удивился адвокат. — Я знаю его много лет.

— Первая реакция была такой, как я обрисовал. Мы ее зафиксировали видеосъемкой, так что комар носа не подточит. Честно говоря, — широко зевнул Горпищенко, — я бы посоветовал семье не тратиться на адвокатов. Будет, к сожалению, сидеть. Однако сделка со следствием может вывести Павла Ивановича на мелководье…

— А что, взяткодатель, уже дал показания?

— Все путем, Альберт Яковлевич. Человека держим в надежном месте, поскольку знаем на что способен Павел Иванович. Пойдете к задержанному или привести его сюда для беседы?

— А почему вы допрашивали полковника без адвоката?

— А кто сказал, что мы его допрашивали? Господин Снаткин сам изъявил желание объяснить происшедшее.

«И там, и здесь разговор будет записываться, — подумал адвокат, а вслух сказал: — Пусть Павла Ивановича приведут сюда.

— Как прикажете, господин адвокат, — Горпищенко встал и театрально пригласил Альберта занять его место. — Минут тридцать хватит? — улыбнулся следователь.

— Может и хватит, а может и нет, — сухо ответил Альберт.

В эту же минуту зазвонил мобильный телефон. Альберт увидел лицо Вики, секретаря, и ответил «Да»

— Ты меня искал? — спросила она улыбаясь. — Искал, — ответил Альберт. — Есть поручение — нужно срочно поменять номера городских телефонов.

— Зачем? — удивилась она.

— Я потом тебе все объясню, — прошептал он и отключился

* * *

Полковника Снаткина привели в кабинет следователя через несколько минут. Его руки были закованы в наручники, но зато красное мясистое лицо с узкими казахскими глазами выглядело удивительно спокойным.

— Снимите с него наручники, — попросил конвойных адвокат.

— Не имеем права, — ответил один из них, — без разрешения следователя.

— Ну так пойди и получи разрешение, — раздраженно сказал Альберт.

— Инструкция не позволяет оставлять задержанного с одним конвоиром, — насмешливо произнес второй охранник и покачал головой, мол, адвокат, а законов не знает.

— Я не могу работать с человеком со связанными руками, — подавив в себе гнев и как можно спокойней произнес Альберт.

— Алик, не кипятись, — сказал задержанный полковник, — времени у нас с тобой в обрез. Я могу и так с тобой переговорить. Не пугай ребят, они люди подневольные.

— Горпищенко знает, что я не буду работать с тобой в наручниках. В конце концов, ты не убийца, не грабитель, не хулиган. Ты, между прочим, еще начальник полиции города. Для чего тогда эти понты? — возразил адвокат.

— Ну формально он прав, — смутился Снаткин, — а по сути гнида прокурорская.

Альберт набрал по мобильному номер Горпищенко.

— Алексей Викторович, снимите со Снаткина наручники. Между прочим, он еще начальник полиции города, — сухо попросил он следователя.

— Хорошо, что вы мне напомнили, — хмыкнул Горпищенко. — Я только что получил бумагу об отстранении Павла Ивановича от должности начальника полиции города на время расследования. Принести ее вам?

— Я не буду работать с ним, если он останется в наручниках, — пригрозил адвокат.

— Я так думаю, — спокойно произнес Горпищенко, — что у нас в городе адвокатов, как собак нерезаных. Поэтому можете уйти. Я позвоню дежурному адвокату, который не будет здесь командовать. Кроме того, договор со Снаткиным вы еще не заключили…

— А как я могу заключить договор с подозреваемым, если у него руки закованы в наручники? — парировал Альберт, но уже без прежнего напора.

Столь наглое поведение следователя говорило о многом. Во-первых, что в глубине серьезных кабинетов, дали добро на показательное наказание Снаткина, а во-вторых, там, очевидно, уверены, что обладают железобетонными доказательствами его вины.

— Передайте телефон одному из конвойных, — приказал Горпищенко.

Альберт знаком подозвал к себе охранника и передал ему свой мобильник.

Охранник слушал распоряжение следователя и молча кивал головой, затем вернул телефон адвокату, подошел к Снаткину и отстегнул наручники.

— Если что, мы за дверью, — ни с того, ни с сего сказал он и махнул рукой своему напарнику, мол, пошли.

Умные восточные глаза Павлуши просияли. Он потер затекшие руки и пошел к столу, за которым сидел адвокат. Несколько секунд они молчали, выжидая, когда останутся одни.

Альберт дал знать рукой о том, что их разговор, возможно, будет прослушиваться и записываться.

— Понятно, — согласился полковник. — С чего начнем?

— С заключения договора. — деловито объявил адвокат и вынул из своего потертого рыжего портфеля необходимые бумаги. — Подписать нужно здесь и здесь.

Павел Иванович добросовестно расписался там, куда показал Альберт.

— Что же вы, господин Снаткин подписываете договор не читая? — нарочито громко сказал адвокат.

— Это же не приговор, — сострил полковник.

При этом адвокат придвинул задержанному листок бумаги, на котором большими буквами было написано одно предложение.

«Все самое важное только письменно».

— Ага, — согласился Снаткин и подмигнул Альберту правым узким глазом.

— А теперь начнем с самого начала, — предложил адвокат. — Тебя подозревают в получении взятки в особо крупном размере…

— Я ответственно заявляю, — громко произнес Снаткин. — Это провокация. И все от городского прокурора до последней шавки это знают, но делают вид, что поймали оборотня в погонах.

— Можно поподробнее, — попросил адвокат. — Как все произошло? Кто пришел? Сколько принес? Что просил? Трогал ты деньги руками? Остались следы специальной краски на руках?

— Алик, — неожиданно возбудился полковник. — Перед тобой сидит матерый ментяра, прошедший суровую школу жизни. Я в рабочем кабинете, как ты знаешь, взяток не беру, о работе с друзьями и знакомыми не разговариваю. Потому что я не знаю, сколько микрофонов меня слушают. Даже в аквариуме с пираньями, которых ты так любил подкармливать, заложена микрокамера с обзором в триста шестьдесят градусов.

— Стоп, — сказал адвокат. — С этого места тщательнее. Откуда тебе известно о камере?

— Мир не без добрых друзей, — умно ответил полковник. — У меня в дверях кабинета нет замка. Это моя принципиальная позиция. Любой гражданин и любой сотрудник в любое время, если я там нахожусь, может меня найти без записи и разрешения. По другому начальник полиции работать не может. А если может, то это уже не полиция, а что-то другое.

— Ты хочешь сказать, что все твои действия в течение сегодняшнего дня зафиксировала микрокамера?

— Я даже уверен, что эти суки, — Снаткин показал пальцем на входную дверь, — уже ее сняли и все изучили. И сейчас думают о том, как красиво выйти из этого положения.

— Горпищенко уже побежал за букетом роз, — умилился адвокат. И тут же сказал: — Подведем предварительные итоги: у нас есть микрокамера, которая объективно зафиксировала весь процесс. Чем же конкретно она может нам помочь?

— Я являюсь акционером титанового комбината, — сообщил Снаткин. — Ну чтобы быть совершенно точным, акционером является моя жена Таисия. Эти акции лежали у нас лет десять без всякой надежды на прибыль. Комбинат был постоянно в тяжелом финансовом положении и акции бесполезно пылились в коробке с моими грамотами и медалями. А месяц назад ко мне пришел один из собственников комбината, да ты его знаешь, Аркадий Кеосаян. У него начались какие-то терки с партнером. Партнер его живет в Питере, имеет сорок девять процентов акций, а Аркашка только сорок один. Вот он тут же сообразил, что если наши акции купить, его партнер становится младшим научным сотрудником, а сам Аркан хозяином предприятия. Он предложил мне сто тысяч баксов за них. Короче, дней пять назад мы все бумаги оформили на Кеосаяна, а бабки он обещал подогнать попозже, пока соберет их или одолжит. Вот сегодня он и прислал человека ко мне. Я не успел даже коньяк по стопкам разлить. Ворвались в кабинет, положили нас на пол, схватили целлофановый пакет с деньгами. Все снимали на камеру и кричали как полоумные, деньги чьи. Вот и вся история.

— Ты сказал «представитель завода». У него была с собой доверенность?

— Послушай, Алик. Все бумаги на акции мы оформили заранее. То есть моя жена все подписала и передала акции Аркадию, как и предусмотрено законом. Ты хочешь сказать, что человек этот был не от Кеосаяна? Ну может быть, это был не представитель завода, а представитель гражданина Кеосаяна. Так тебя устроит? Человек принес деньги. Перед этим мне позвонил Аркадий и сказал, что деньги уже в пути. Я должен был проверить документы этого человека? Я даже не знаю, как его зовут. Я сразу сказал Горпищенко, что это деньги мои и объяснил их происхождение.

Красивое лицо адвоката сморщилось, как от зубной боли.

— Я что-то сделал не так? — спросил полковник.

— Как к честному человеку и гражданину к тебе претензий нет, но как опытный полицейский, ты допустил одну непростительную ошибку. Ты заговорил раньше, чем встретился со своим адвокатом. Таким образом, ты уже лишил себя права на вариативность версий происшедшего.

— А зачем мне что-то выдумывать? — искренне сказал Снаткин. — Правда, она и в Африке правда. — Пусть посмотрят фильм об одном дне из жизни полицейского начальника и поймут, как они облажались.