Убийца с лицом ребенка

Михаил Ушерович Ушер, 2020

В адвокатском бюро города Коблевска раздается звонок. Адвокат Альберт Кемельман узнает о задержании своего друга – начальника полиции города полковника Снаткина. Его обвиняют в получении взятки в особо крупном размере. Так начинается одиссея адвоката Кемельмана, который не по своей воле втягивается в политические интриги города, в котором стали исчезать люди, как близкие к власти, так и равнодушные к ней. За всеми действиями адвоката наблюдает профессиональный убийца. В романе выведены все типичные "слуги народа", приведшие страну и город к катастрофе. Содержит нецензурную брань.

28

Старший детектив НАБУ Борис Волошенко постоянно нуждался в деньгах. Один раз в месяц он отправлялся в Милан для покупки стильной одежды, дорогих духов, кожаной обуви. Никакая зарплата не могла покрыть расходы, связанные с потребностями Бориса. Ему было двадцать девять лет, он был не женат и чрезвычайно брезглив. После рукопожатия с незнакомым человеком или с коллегой по работе, он обязательно опрыскивал руку дорогим одеколоном, который всегда носил с собой. Переезд в Коблевск Волошенко воспринял как трагедию. Этот захолустный город на юге страны с преимущественно одноэтажной застройкой в центре города наводил на него тоску, особенно, когда тополиный пух покрывал тротуары, как снег, и это вызывало у него постоянный аллергический кашель и слезы. Начальство, наоборот, считало, что Борис Волошенко, дисциплинированный, хорошо образованный, коммуникабельный способен организовать в областном центре что-то наподобие филиала НАБУ с нуля. Поскольку бюджет НАБУ не позволял иметь в областном центре филиал во главе с директором, приказом по НАБУ Бориса Волошенко назначили старшим детективом с правами приема и увольнения необходимых сотрудников, набора спецназа НАБУ в количестве десяти человек, и организации агентуры для разоблачения высокопоставленных коррупционеров области. На работу с агентами выделялись неплохие средства. Отчет по расходам на агентурную сеть был простым и не требовал никаких подтверждений. В отчете ежеквартально следовало указать, какие суммы были потрачены в этот период на агента, который скрывался под агентурной кличкой и никто не мог потребовать от Бориса, чтобы он раскрыл настоящее имя агента или его местожительство или на какие цели были истрачены полученные деньги. Считалось, что таким образом никто и никогда не сможет узнать, кто является агентом. Завербованные Борисом люди делились на платную агентуру, которая получала деньги ежемесячно и агентуру под прикрытием, которая получала на своем предприятии законную зарплату и агентское вознаграждение на время работы. Поняв свое преимущество перед коллегами, работающими под присмотром начальства, Волошенко, не долго думая, создал агентскую сеть на бумаге и стал получать деньги, которые позволяли ему скрашивать свою жизнь в провинциальной глуши. В отчетах начальству он указывал, что для встречи с агентами использует съемные квартиры и прикладывал к ним договоры аренды этих квартир с настоящими хозяевами. На его карточку пересылались необходимые арендные платежи, которые он снимал для своих личных расходов, а сами квартиры он сдавал нуждающимся гражданам, которые рассчитывались с хозяевами квартир. Кроме того, он бесплатно завтракал, обедал и ужинал в ресторанах, предоставляя счета для оплаты руководству НАБУ. Так продолжалось почти полтора года. Борис уже обзавелся офисом в центре города, секретарем, бухгалтером и спецназом.

Никто из начальства не требовал от него конкретных разоблачений местных коррупционеров, поскольку в самом центре и городах-миллионниках была такая запарка с этими самыми коррупционерами, что до Волошенко просто не доходили руки. Кроме того в центре то и дело вспыхивали скандалы, которые всегда возникают при организации нового правоохранительного органа. То агент под прикрытием спала с начальником, которого должна была пасти и сдать, то депутат парламента показывал всем телеканалам видео, как детектив вырывал у него мобильник, подаренный ему бабушкой, и тем самым нанес ему, невосполнимый моральный и материальный ущерб, потому что мобильник стоимостью двести тысяч евро, облепленный камушками, упал и разбился в ходе потасовки с детективом, а дорогие камни подобрали и унесли любопытные граждане, поддерживающие детектива. Ничего подобного не происходило у Волошенко и о нем, казалось, все забыли. Но месяц назад Волошенко срочно вызвали в Киев и приказали организовать негласные действия в отношении председателя апелляционного суда Ржапецкого и его свата полковника полиции Снаткина, снабдили его необходимыми решениями Житомирских судов и посоветовали внедрить в круг общения Снаткина и Ржапецкого агентов под прикрытием и просто агентов. Сначала Волошенко пришел в ужас. Как можно было подступиться к таким неприступным скалам, как Снаткин и Ржапецкий, имеющих везде своих осведомителей и агентов. У него даже возникла мысль подать рапорт на увольнение и сбежать из страны. Но потом, прийдя в себя, Борис понял, что не боги горшки обжигают и можно спокойно служить двум господам, лишь бы платили деньги. Поэтому он прямо пришел к Ржапецкому и рассказал, что ему поручено поставить жучки в его кабинете и в кабинете полковника Снаткина. Судья Ржапецкий оценил откровенность Бориса в сто тысяч долларов, подсказал, куда поставить микрокамеру в его кабинете и кабинете Снаткина. Нанятая Снаткиным фирма приобрела необходимые микрокамеры и сама же их установила в кабинетах судьи и самого полковника. Полковник полиции Снаткин оказался более прижимистым, чем судья, отсчитал из гонорара Волошенко стоимость самих видеокамер, оплату их установки, сослался на сложности момента и из пятидесяти тысяч долларов сразу отдал половину, пообещав вторую половину отдать через месяц. Контактировать в случае необходимости решили через уборщицу Машу. Волошенко дал ей номер мобильного телефона, оформленного на умершего человека и предупредил Машу, что звонить она должна только в случае смерти кого-либо из подозреваемых, либо их ареста или задержания. Саму Машу Борис Волошенко без ее ведома тут же оформил как агента, присвоив ей кличку «Красотка». В центре рвение Волошенко оценили по достоинству, выделив ему премию в сумме трех окладов и снова забыли. Но беззаботная жизнь Бориса окончилась в тот момент, когда он увидел Машу. Он влюбился в нее с первого взгляда, хотя сразу и не понял, что с ним произошло. Всю ночь после встречи с Машей он беспокойно ворочался в кровати, просыпаясь от Машиных поцелуев. Он ругал себя, что обязал Машу ему не звонить и на следующий день, дождавшись ее в квартале от управления полиции, предложил ей отужинать в ресторане «Каравелла». Маша пыталась отговориться тем, что она не в форме, устала после работы, невинно опускала сумасшедше красивые глаза. Но Борис проявил чудеса красноречия и убедил, что разговор носит сугубо деловой характер и касается судьбы ее начальника. Пока официантка готовилась принести заказ, Волошенко не отрывал взгляда от Маши. Она была в узком красном платье, которое сдерживало, рвущиеся наружу, прелести девушки.

«Ничего себе не в форме, — восхищенно думал Борис, и предвкушал, какой фурор он произведет среди коллег, когда появится на ежегодном собрании детективов в самом дорогом ресторане столицы вместе с Машей.

— Я ознакомился с вашим досье, — сказал многозначительно Борис, пригубив бокал с бургундским вином.

— Это интересно, — улыбнулась Маша, ослепительно блеснув ямочками и сверкнув зелеными глазами. — Мне самой так хотелось хоть одним глазком увидеть, что же там про меня написано.

— Военная тайна, — улыбнулся Борис, — но одну деталь я могу огласить. Обладает удивительным даром покорять сердца мужчин.

— Спасибо за комплимент, — ответно улыбнулась Маша. — Может быть перейдем к делу?

— Как вам удается убираться с такими художественными ногтями? — спросил Борис.

— Я работаю в перчатках, — ответила Маша. — «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей»

— «Зачем бесплодно спорить с веком, обычай — деспот средь людей», — продолжил Волошенко.

Маша с удивлением подняла правую бровь.

— Любите Пушкина? — спросила она. — Это не опасно для детектива НАБУ?

— Что вы? — возразил Борис. — Это очень полезно для познания человеческой души. Коррупционеры, ведь, люди, как правило, образованные, с ними нужно вести беседу на одной резонансной волне. Вот, например, мы с вами оказались родственными душами. Готов поспорить, что здесь, в ресторане, никто не знает, кто автор этих строк и из какого они произведения.

Официантка принесла дымящиеся креветки.

Грациозно работая ножом и вилкой, Волошенко продолжил:

— После первой встречи с вами, я долго думал, почему начальник полиции так доверяет простой уборщице.

— Мы с вами увиделись только вчера, — уточнила Маша.

— А мне показалось, что прошла вечность., — расправляясь с креветкой, сказал Борис. — Вы со Снаткиным любовники?

— Вы мучились всю ночь, чтобы это узнать? — распахнула она глаза. — Нет, мы не любовники. Что еще вас волнует?

— Честно говоря, — признался Волошенко, — полковник Снаткин меня вообще не волнует. Можете расслабиться. Меня волнуете вы…

— Мы еще с вами не доели, а вы уже предлагаете мне переспать с вами, — прямо сказала Маша.

— Мне нравится ваша открытость, — похвалил ее Волошенко, вытирая руки мокрой салфеткой. — Так что после ужина едем ко мне?

— Мне тоже нравится, что вы не юлите и не придумываете всякие глупости, чтобы охмурить девушку.

— Я даже готов оплатить вашу уступчивость, — посмотрел Борис прямо в глаза Маши. — Сколько получает уборщица в управлении полиции? Можете умножить свой оклад сразу на десять.

— Я не помню, чтобы я согласилась, — рассмеялась Маша. — Но за такой гонорар половина женщин нашего города простят вам ваше хамство и вашу наглость.

— Я имел в виду совершенно другое, — покраснел и соврал Волошенко. — Я предлагаю вам стать моим агентом под прикрытием. Ваш гонорар составит ту сумму, что я предложил.

— Это что-то новенькое, — сказала Маша играя глазами. — Вы хотите трахать меня за счет государства?

— А мне нравится ваша наблюдательность, — заметил Волошенко и осушил бокал вина до дна. — Мы можем указать в договоре, что ваша работа на государство не предусматривает оказание интимных услуг.

— Так вы лишаете меня удовольствия спать с таким мужчиной, как вы? — посмотрела Маша прямо в глаза Бориса.

«Черт возьми! — вскричал внутренний голос Волошенко. — это же моя женщина. Красивая, умная, искренняя. Хватай ее, Боря, обеими лапами иначе ее завтра же уведет с собой кто-то другой.»

— Мы можем оговорить это в качестве бонуса за успехи в работе, — сострил он, но было видно, что слова Маши, как цветок сквозь асфальт, проросли там, где раньше это было невозможно и они так обрадовали его, что он как мальчишка потерял голову. — Я шучу, — тут же сказал он и положил свою руку на руку Маши. — Соглашайтесь, Маша. Я буду хорошим боссом. А если честно сказать, я просто хочу, чтобы вы постоянно были рядом со мной.

— Это все так неожиданно, — тепло сказала Маша. — Мне нужно подумать.

На следующий день Маша сказала Снаткину, что Борис Волошенко предложил ей стать агентом под прикрытием.

— Это просто удача для нас, — ответил ей Павел Иванович. — Этот пацан как трехслойный осетинский пирог. Его нужно стреножить так, чтобы он не смог от нас отпрыгнуть в несчастный для нас момент. Если ты решишь с ним переспать, сделай это перед нашими камерами, хотя бы один раз.

Но первый раз Маша переспала с Борисом Волошенко в шикарной миланской гостинице, с утра ходили по магазинам, покупали одежду, обувь, вечером на арендованном фиате они поехали в Венецию, переночевали там, пили спиртные коктейли, целовались в гондоле и казались счастливыми. Волошенко на обратном пути в самолете порвал договор о работе Маши в качестве агента под прикрытием и преподнес ей кольцо с бриллиантом.

— Выходи за меня замуж, — просто сказал он.

Ее сердце сжалось от боли.

Он нравился ей, но не более того. Она не могла представить себе их семейную жизнь, его постоянное нахождение под душем, его чудовищную брезгливость, когда ему приходилось салфеткой вытирать горлышко бутылки с минеральной водой, которую она только что пригубила или вытирать свои губы после поцелуя с ней. Она понимала, что это от него не зависит, что это, возможно, болезнь, что он влюбился в нее по-взрослому, что он готов ради нее на многое в этой жизни, но она не готова была сочувствовать его странностям, ей по-прежнему нравилась ее свободная жизнь и связывать ее с Волошенко совсем не входило в ее планы.

— Милый, — как можно нежно сказала она, — мы и так с тобой перед небом муж и жена. Давай не гневить Бога. Давай еще немного проверим наши чувства. Куда и зачем нам спешить? Я — твоя, ты — мой. Что еще нужно нам для счастья?

— Я хочу познакомить тебя с моими родителями, — сказал Борис.

— Нет проблем, — ответила она. — Я готова в любой момент.

Маша так и не смогла привести Волошенко в полицейский бордель и заснять секс с ним под самые современные камеры.

А когда микрокамера из аквариума попала к следователю Горпищенко, она позвонила Борису и сообщила ему об этом.

Волошенко тут же явился со спецназом, отобрал микрокамеру, отправился с ней в Киев, написал телегу на прокуратуру, которая незаконно вмешалась в оперативную разработку полковника Снаткина и передал микрокамеру в техотдел. Начальство чуть не целовало Бориса. Все заместители зачарованно слушали рассказ Волошенко о трудностях, с которыми он столкнулся, об успехах агентурной работы и о кознях провинциальной прокуратуры и какого-то следователя Горпищенко.

— Теперь Ржапецкий затаится, как мышь, — сокрушенно говорил Борис. — Все наши успехи коту под хвост.

— Почему? — удивился главный специалист по негласным разработкам. — Без нашей камеры они ничего не смогут доказать. Они сами передадут Снаткина нам, когда поймут, что у них ничего не получится.

«Не дай Бог, — подумал Борис и съежился, представляя себе встречу с полковником.

— А главного судью выдаст нам сам Снаткин на полиграфе. Ты, Борис, проделал огромную работу. В отдел вернуться не хочешь?

— В отдел? — повторил Борис.

— Разумеется, начальником отдела. Ты в Коблевске все организовал, все наладил, передашь людей новому человеку и вернешься к своим товарищам.

— Рано еще, — как можно тверже ответил Борис. — Привезу голову Ржапецкого, тогда и поговорим.

— Завидую тебе, — сказал мечтательно начальник. — Решение твое правильное, пока молод, надо вариться в котле настоящих дел, а протирать штаны можно и на пенсии. Перед отъездом зайди в техотдел и забери покадровую распечатку с микрокамеры, запечатлевшую Снаткина при получении им взятки. И понаблюдай за прокурорскими, чтобы не надумали полковника отпустить. В нужный момент раскадровку передашь вашим местным каналам, чтобы прокуратура не смогла отпрыгнуть ни вправо, ни влево. С Богом!

«Остается только одно, — подумал Волошенко, — грохнуть этого Снаткина, чтобы не путался под ногами.»

Однако в техотделе при передаче Борису пленки скептически помахивали головами.

— Неважное качество? — обрадовался Волошенко.

— Качество изумительное, — сообщил ему один из технарей, — содержание туфтовое. Сам увидишь. Мы, честно говоря, смеялись. Чувак, передающий взятку, требует от полковника расписку в получении денег. Такого раньше никогда не было.

«Теперь этот жмот Снаткин должен заплатить мне в два раза дороже, — развеселился в душе Борис. — Иначе ни один телеканал не увидит эту пленку.»

Вечером он вернулся домой в приподнятом настроении, но не увидев Машу, он каким-то шестым чувством понял, что она сегодня не придет. Ему нужны были сейчас эти пылающие малахитом глаза, эта удивительная покорность перед ним и одновременно восхищенность его словами и действиями, а самое главное ее потребность в нем, как в единственном на всем свете мужчине, покорившем ее необузданный характер. Жизнь без Маши теряла все свои прекрасные краски.