Вороний народ

Марк Стэй, 2021

Фэй Брайт всегда чувствовала, что отличается от других людей. Случайно обнаружив дневник своей покойной мамы, она наконец поняла причину этого чувства. Помимо рецепта пудинга с вареньем среди записей обнаружились заклинания, описания ритуалов, зарисовки странных существ и рун… Это была колдовская книга. Её мать была ведьмой. И Фэй унаследовала её дар. Как нельзя вовремя, ведь вороний народ – армия живых пугал – уже близко. Их харизматичный тыквоголовый лидер угрожает жителям деревни. Их странная магия пугает Фэй. Вооруженная книгой своей матери, верным велосипедом, помощью двух пожилых леди и умением звонить в церковные колокола, Фэй оказывается на передовой войны, о которой никто не мог и подумать… Увлекательная история, полная тайн, для поклонников Терри Пратчетта, цикла «Хроники Нарнии» и сериала «Волшебники». Атмосфера колдовства, таинственные ритуалы, захватывающее переплетение реальных исторических событий и магии – идеальное хэллоуинское чтение. Заинтересует поклонников Анастасии Гор и её цикла «Ковен озера Шамплейн». Обложка от популярной художницы Caramel Witch (более 32 тыс. подписчиков в ВК).

1

Книга ритуалов и магии Уинтер

Однажды отец Фэй, мистер Брайт, поведал ей, что в самом центре леса находится старый дуплистый дуб. Тогда ей было шесть, и они выгуливали собак мистера Барнетта, когда наткнулись на это дерево. Отец утверждал, что оно — старейшее в этом лесу. Юная Фэй втайне надеялась, что из-за него вот-вот выглянет сказочный волк.

Сейчас Фэй уже исполнилось семнадцать. И в графстве Кент не водилось волков. А дуплистый дуб располагался достаточно далеко, чтобы укрыться от любопытных глаз. Именно там она впервые открыла книгу.

Фэй нашла ее в сундуке со старыми безделушками, когда вместе с отцом разбирала хлам в углу подвала паба. Они искали куски старого металлолома для сбора «Кастрюли для истребителей»^[1], организованного миссис Бакстер, когда Фэй открыла сундук, задвинутый в тень за бочки с элем. Внутри обнаружилась коробка с письмами, расческа с ручкой из слоновой кости, несколько дешевых ожерелий и серег, треснувшая граммофонная пластинка Graveyard Dream Blues^[2] Бесси Смит и эта книга в кожаном переплете.

Отец Фэй, Терренс, разбирал коробку с потускневшими столовыми приборами, когда она достала книгу из сундука. На первый взгляд в ней не было ничего примечательного. Обтянутая красной кожей, благодаря чему ее можно было принять за бухгалтерскую книгу или дневник из канцелярской лавки, с простыми обложкой и корешком, без названия и автора. Тем не менее внутренний голос Фэй подсказывал, что ей следует сохранить эту находку в тайне. Она открыла первую страницу. От нацарапанных тушью слов у нее едва не остановилось сердце.

«Книга ритуалов и магии Уинтер», автор Кэтрин Уинтер.

Уинтер. Девичья фамилия мамы.

А затем, чуть ниже, более темными чернилами выведено:

Моей дорогой Фэй, когда настанет время.

Фэй закрыла сундук, спрятала книгу под комбинезон, сказала отцу, что ей пора на занятие по колокольному звону, и ушла.

Она не хотела открывать книгу в пабе, не желала показывать ее в деревне и даже не осмелилась открыть ее в уединении собственной комнаты. Фэй нужно было оказаться как можно дальше от людей, поэтому она направилась к дубу в центре леса.

Чтобы сбить с толку нацистских шпионов, все знаки возле дороги давно сняли, но Фэй могла бы проехать на велосипеде по этому маршруту с завязанными глазами. Она покинула деревню по конной тропе возле фермы Баттервортов, двинулась через Римский мост в лес, пока дорога не уступила место зарослям папоротника и орляка. Оставив велосипед возле серебристой березы, Фэй продолжила путь пешком, всю дорогу размышляя о том, как бы объяснить наличие книги в своей сумке, если бы кто-нибудь застал ее за чтением.

Древний лес со временем стал меньше, съедаемый земледелием, дорогами и строительством домов. Теперь от него осталось не более нескольких квадратных миль, заросших вековыми дубами, тисами, соснами, березами, буками и ольхой.

Если исследовать чащу достаточно долго, можно добраться до меловых скал и побережья, но корни леса цепляются за Вудвилл. Деревня уютно расположилась на его границе, и между ними установилась своего рода договоренность. Жители деревни брали только самое необходимое, а лес терпел их странные маленькие ритуалы: например, когда они группами бродили с картами и компасами и в итоге терялись или когда приводили своих собак погонять белок и помочиться на деревья. И он с радостью позволил девушке в комбинезоне, с орехово-каштановыми волосами и большими круглыми очками, бродить в наступающих сумерках по его скрытым тропинкам. Если бы лес знал, к чему это приведет, он бы мог ее тогда остановить, но с возрастом он стал благодушнее.

Фэй пробежала по камням возле реки Вуд и поспешила вверх по илистому берегу, где однажды нашла кремневый топор. Местный викарий, преподобный Джейкобс, считал, что его смастерили еще в каменном веке, во времена первых поселенцев Вудвилла. Он выставил топор в церкви рядом с обломками саксонских глиняных горшков, которые нашел во время скаутского похода. Какое-то время Фэй подумывала о карьере археолога, но пару лет назад один из скаутов, Генри Могг, заявил, что девчонки недостаточно выносливы для работы на свежем воздухе, и, дабы доказать, что он ошибается, она пнула его по голени, чем заслужила исключение из гайдовского движения^[3] за неподобающее поведение.

Она все равно слишком взрослая для них. В семнадцать лет Фэй уже была готова ко всему. Даже к войне.

Когда Фэй добралась до поляны с дубом, летнее солнце уже опускалось за верхушки деревьев. Она огляделась, чтобы убедиться, что вокруг никого нет, и уловила всполохи красного, зеленого и желтого цветов, когда меж деревьев пронесся дятел. Убедившись в том, что она одна, Фэй села у подножия дерева. Многовековой дуб склонился над ней, словно любопытный наблюдатель. Пока она устраивалась поудобнее, его пробившиеся сквозь почву узловатые корни обвивали ее, создавая подобие гнезда.

— Посмотрим, что тут за чертовщина, мама, — с благоговением прошептала Фэй, раскрыв книгу.

Каждую страницу испещряли карандашные и угольные наброски символов, рун и магических предметов, а также акварельные рисунки странных существ, которых не встретишь ни в одном зоопарке. Вокруг них чернилами были выведены заметки. Некоторые пометки были сделаны твердым курсивом, но в основном это были пятна и мазки, нацарапанные в порывах ужасающего вдохновения.

Эта книга не была похожа ни на одну из тех, что Фэй доводилось читать ранее. Ей нравились детективные романы, где несколько смышленых малых раскрывали убийство. Но здесь не было ничего подобного. Только ритуалы, магия, монстры, демоны и, по какой-то причине, рецепт пудинга с вареньем.

Фэй листала страницы, пока рисунки и слова не превратились в расплывчатые пятна. Из книги выскользнул клочок бумаги. Она подхватила его, прежде чем тот успел опуститься на землю, и перевернула.

— Ничего себе, — произнесла Фэй, не до конца веря своим глазам.

Страницу заполняли восемь рукописных столбцов чисел, между которыми зигзагами тянулись линии синих и красных чернил. Немногие сумели бы понять, что перед ними, кто-нибудь мог заподозрить шифр, но Фэй мгновенно узнала сей рисунок.

Это был метод колокольного звона.

Восемь колонн символизировали восемь колоколов, а красный и синий зигзаги — порядок приведения их в действие. С тех пор как ей исполнилось двенадцать, каждые пятницу и воскресенье Фэй звонила в колокола в церкви Святой Ирины. Ее мать тоже была звонарем.

Мама умерла, но успела создать свой метод звона.

И даже придумала ему название. Вверху страницы мама Фэй нацарапала слово «Кефапепо». Совсем нехарактерно для метода. Разумеется, им давали странные названия, но обычно это было что-то вроде «Двойной маятник», «Сюрприз из Кембриджа» или «Оксфордский тройной маятник», а не абсурдное «Кефа-что-то-там». А еще метод казался довольно необычным. Фэй попыталась воспроизвести его в голове, но что-то пошло не так.

Магия, ритуалы и колокольный звон.

И пудинг с вареньем.

Под схемой мама Фэй написала еще несколько слов:

«Я сокрушаю гром, я терзаю зло, я изгоняю тьму».

— Ты что? — пробормотала про себя Фэй. — Ох, мама, о чем ты говоришь?

Когда ее мать умерла, Фэй было всего четыре года. Достаточно осознанный возраст для воспоминаний, даже если они призрачные. Подробности настигали Фэй маленькими вспышками в самые неожиданные моменты. Аромат розмарина пробудил воспоминания о том, как она, будучи еще совсем малышкой, помогала маме в саду. Покрывало напоминало о поцелуях на ночь. Ее мама была островком утешения и счастья.

Вот почему Фэй так сердилась на нее.

Она знала, что не права. Мама не виновата, что умерла такой молодой — дифтерия не особо разборчива, — но любое упоминание о ней приводило Фэй в ярость. Все эти годы жизни без матери, все дни рождения, дни Рождества и летние сезоны, и все те вещи, которые им не суждено было сделать вместе.

И поэтому Фэй запрятала ее образ как можно дальше. Мама осталась в прошлом — незнакомка, смутное воспоминание. Фэй смирилась с этим и продолжала жить своей жизнью.

Но оказалось, что она обманывала себя. Водрузив книгу на колени, Фэй по глупости позволила вспыхнуть маленькой искорке надежды. Может быть, наконец появится хоть какой-то ключ к разгадке того, кем на самом деле была ее мать. Может, наконец-то эта зияющая пустота в сердце будет заполнена.

К сожалению, содержание книги говорило только о том, что ее мама была либо ведьмой, либо сумасшедшей.

Фэй прочитала книгу от корки до корки, затем еще раз, завороженная словами и рисунками, без конца задаваясь вопросом, почему мама написала все это и почему отец ни разу не упомянул о книге. Не будучи слишком сентиментальным, он совсем немного говорил о маме в последнее время.

Капли дождя упали на пожелтевшую бумагу, и Фэй, подняв взгляд, увидела, что небо окрасилось в цвет индиго. Уже наступил вечер пятницы. И она опаздывала.

— Проклятие! — Фэй вскочила на ноги, прижала книгу к груди и бросилась обратно через высокие кусты папоротника, направляясь к своему велосипеду. Она запихнула книгу в сумку, которую втиснула в плетеную корзину велосипеда, и затем, схватившись за руль, оттолкнулась от земли. У нее была мальчишеская модель велосипеда — Фэй купила его с рук у Альфи Пейна после того, как тот перестал заниматься развозом газет, — и ей приходилось перекидывать ногу через перекладину, пока она набирала скорость.

Мчась по старому Римскому мосту, она чуть не сбила юношу, шедшего навстречу с корзиной, полной бузины, на сгибе локтя. Фэй сумела увернуться, когда он с удивленным возгласом отпрыгнул назад. Она затормозила в подлеске, отчего сумка вылетела из корзины. А книга выскользнула из сумки, упав прямо на тропу.

— Берти Баттерворт, какого черта ты шатаешься по лесу в такое время суток? — Фэй спрыгнула с велосипеда, подхватила книгу с сумкой и запихнула их обратно в плетеную корзину.

— Я, м-м, видишь ли, дело в том, что я, ох, хм… — Берти был чуть младше Фэй, и, пока они учились в школе, он всегда относился к ней с особой нежностью. Хотя она была уверена, что сейчас он неравнодушен к Милли Бакстер, поскольку не переставал с тоской смотреть на нее в церкви. Он работал на отцовской ферме, благодаря чему на его щеках расцвела румяная россыпь веснушек, а волосы взлохматились, напоминая живую изгородь. — Я делаю наливку из бузины, — сказал он, как только привел мысли в порядок, демонстрируя корзину, полную ягод. — Как ни странно, твой отец хотел приобрести немного для паба.

— Отец? — прищурив один глаз, Фэй выкатила велосипед обратно на дорожку. — Это он послал тебя? Ты шпионишь за мной, Берти Баттерворт?

— Эм, н-нет, — пробормотал он. — То есть да, он послал меня. Собрать ягоды, только за этим, я за тобой не шпионю. Ну, я действительно заметил какое-то движение и подумал, что ты… хотя, нет, это глупо.

— Нет, продолжай. За кого ты меня принял?

Оглянувшись по сторонам, Берти наклонился и прошептал:

— За нацистского шпиона, которого люфтваффе^[4] сбросили на парашюте, чтобы он внедрился в деревню.

Фэй взглянула на его открытый рот и честные глаза и не сумела сдержать смех.

— Ты такой болван. Что здесь может понадобиться нацистам?

— Мы должны оставаться начеку, — сказал Берти, когда они продолжили путь вместе. Он прихрамывал, поскольку у него с рождения одна нога была короче другой. — Так сказали по радио вчера вечером. Если нацисты осмелятся на вторжение, то оно произойдет прямо здесь.

— Что ж, здесь никого нет. Кроме меня и нескольких белок.

— И книги. — Берти склонил голову, чтобы получше рассмотреть содержимое плетеной корзины велосипеда. — Что ты читаешь?

— Ничего. — Фэй запрятала томик глубже в сумку. — Старинную книгу рецептов. Подумываю сделать пудинг с вареньем, если тебе так интересно.

— О! — Берти, кажется, устроило такое объяснение, но Фэй чувствовала, как в его голове вращаются шестеренки и что в любой момент он может спросить, почему она отправилась в глубь леса, чтобы почитать книгу. Ей пришлось сменить тему.

— Ты сегодня звонишь в колокола?

— Чтоб мне провалиться, — понуро произнес Берти. — Который сейчас час?

— Поздний, — ответила Фэй. — Запрыгивай. Я подвезу.

Все еще сжимая корзинку, Берти вскарабкался на сиденье позади Фэй, и она наклонилась вперед, наваливаясь на педали под усиливающийся дождь. Она сердилась на себя за то, что потеряла счет времени, но ведь она нашла книгу магических заклинаний, написанную ее матерью. И при первой же возможности Фэй собиралась попробовать одно из них.

Примечания

1

Во время Второй мировой войны в Великобритании организовывались сборы кухонной утвари, которую впоследствии переплавляли и использовали в производстве истребителей «Спитфайр». (Здесь и далее — прим. ред.)

2

Блюз «Сон о могиле» (англ.).

3

Гайдовское движение — всемирное движение, ставящее своей целью духовное, интеллектуальное, физическое развитие, формирование характера и социальную адаптацию представительниц женского пола.

4

Люфтваффе (нем. Luftwaffe) — военно-воздушные силы Германии в период Третьего рейха.