Память. Часть1

Людмила Евгеньевна Кулагина, 2020

Действие происходит на Украине в 1917 – 1920 годы. Роман о любви, о человеческих судьбах в период больших перемен в истории. Первая мировая война, революция, гражданская война. Власть на Украине меняется порой несколько раз за день. Государственная граница определяется линией фронта и всё время перемещается. Как живут люди в таких условиях? Живут! И любят, и рожают детей, и сеют хлеб. Что они чувствуют, о чём думают, о чём мечтают? Нужна ли им война? Взгляд на исторические события глазами простых людей: украинцев, поляков, русских.

16. Перемирие

Якуб и Стах плелись по дороге. Они потеряли счёт дням и часам, спали то в стоге сена, то в чьём-то сарае. Еду воровали или выкапывали остатки овощей на убранных полях. Одежда порвалась и испачкалась, волосы и бороды отрасли, оба кашляли. Рваная обувь не просыхала. Появлялись мысли сдаться русским или австрийцам, сил уже не было, и не понятно было, куда нужно идти.

Смеркалось. Поляки искали стог сена, чтобы отдохнуть. Увидели в поле группу людей, сидящих у костра. Ночь была холодной, шёл снег. Стах и Якуб решили подойти попросить еды. Риск умереть от голода и холода был больше, чем риск быть схваченными или убитыми.

— Вечер добрый, братья, — осторожно начал Стах.

— Здорово, коль не шутите, — ответили мужики, сидевшие у костра, одетые в солдатские шинели русской армии, но без оружия.

— Позвольте погреться у костра, — еле шевеля замёрзшими губами, произнёс Якуб.

— Садитесь, места в поле много, — пошутили мужики.

Якуб и Стах уселись у костра. Солдаты с недоумением их рассматривали. Штаны и сапоги солдатские, рубахи и зипуны крестьянские. Заросшие, оборванные, грязные.

— Откуда и куда путь держите, — спросил рыжий мужик, сидевший рядом со Стахом.

Стах и Якуб переглянулись, не зная, что говорить. Надоело бежать куда-то, врать всем, скрываться, и Стах решился.

— Сбежали мы из-под ареста, — откровенно признался он. — Теперь не знаем куда податься. Русские опять закуют или расстреляют за то, что сбежали, а австрияки расстреляют за то, что в русской армии служили. Вот и не знаем, куда нам теперь деться, везде мы преступники.

— А что такого натворили? За что арестовали вас? — поинтересовался рыжий.

— Стрелять отказались. Слух прошёл, что земляков, родичей наших австрияки в армию завербовали. В своих стрелять мы не захотели, — объяснил Стах.

— Если захотите нас сдать под стражу, мы сопротивляться не будем, — обречённо вздохнув, сказал Якуб. — Устали мы в бегах быть.

Солдаты переглянулись.

— И долго вы уже в бегах? — спросил усатый солдат с трубкой.

— Третий месяц, примерно. Со счёта уже сбились, — объяснил Якуб.

— Да уж, долгонько. Как медведи в лесу живёте, ничего не видите, ничего не знаете. Идите уже домой, хватит болтаться по свету. — Проговорил пожилой мужчина с лысиной.

— Как же мы вернёмся? Мы же с Польши. Там линия фронта. Мы пробовали, не пройти там. Прожектора даже ночью светят то и дело. Стреляют и те, и эти, — безрадостно сказал Якуб.

— Да не стреляет уже никто. Перемирие объявили, — весело объявил рыжий.

— Перемирие? — не поверил Стах.

— Русские с немцами, венграми и австрийцами переговоры ведут, — подтвердил рыжий.

— А УНР запротивилась, с Антантой хочет договориться сама, — пояснил лысый.

— Кто запротивился? — не понял Стах.

— Ну, вы совсем медведями стали. Правительство сменилось. Временное правительство свергли, теперь мы от России отделились и создали Украинскую народную республику, — объяснил лысый.

— И кто теперь правит? — не мог прийти в себя Стах.

— В России совет народных депутатов, а у нас Центральная Рада, — серьёзно, как учитель, рассказывал Лысый.

— А вы, значит, сейчас не воюете? — спросил Якуб.

— Там такие дела разворачиваются! — увлечённо перехватил инициативу Рыжий. — Наш главнокомандующий Петлюра ихнему, русскому главнокомандующему позвонил и прямо так и говорит: «Не подчиняется теперя Украина вашей ставке! У нас теперя своя жизнь, а у вас — своя!». Нету теперь Румынского и Юго-западного фронта, а есть самостоятельный Украинский фронт! И генерал у настеперя свой! Щербачёв его фамилия!

— Так Щербачёв Румынским фронтом раньше командовал, — не поверил Стах.

— А теперь всей Украинской армией. И русским он не подчиняется, а подчиняется Центральной Раде.

— Ну, и чему ты радуешься, дурень, — остановил его Лысый.

— Так как же, Украина теперь ни под кем не ходит, сама по себе теперь, — обиделся Рыжий.

— Русские о мире договариваются, а Рада нас хочет заставить воевать дальше. Ты домой хочешь или нет? — спросил Рыжего пожилой солдат.

— Хочу.

— Так что толку в свободной Украине, если всё равно на войне сдохнем. По мне, так без разницы, кто главный, важнее, чтоб домой отпустили.

— Вот, опять за своё. Люди вас о деле спрашивают, а вы снова ругаетесь, — сказал, молчавший до сих пор, угрюмый бородатый мужик с курчавыми чёрными волосами и лохматыми бровями. — Сейчас все стремятся скорее по домам разойтись, а Рада мешает прекращению войны. Солдаты прямо с оружием в руках домой уходят, — умный бородач подробно так всё по полочкам разложил, что даже Стах с Якубом поверили.

— Значит, нас теперь никто не схватит? — не мог поверить такому счастью Стах.

— И воевать не придётся больше? — Якуб забыл и про голод, и про мороз, бросился обниматься на радостях со всеми мужиками.

— Похлёбку будешь? — оттолкнул, совсем обезумевшего от радости, Якуба Бородатый.

При виде похлёбки разум вернулся к Якубу вместе с чувством голода, он схватил предложенные миску и ложку и забыл про всё, и про войну, и про холод.

Переночевали у костра, а утром Стах и Якуб, расспросив мужиков, как лучше им идти, отправились в путь, впервые за несколько месяцев радостные и спокойные, с надеждой на счастье.