Сирин всегда права!

Лина М, 2023

Марк ведет обыкновенную жизнь. У него есть девушка, в которую он влюблен (безответно); интересная будущая профессия (ему однозначно не навязали ее родители); а еще гора домашнего задания в университете (разумеется, он уже начал работать над всеми проектами). Все обычно. И смотреть не на что.Однажды, после того как Марку в очередной раз отказывает его возлюбленная, он случайно натыкается на неизвестную девушку. Которая утверждает, что может заставить его избранницу полюбить его в ответ. С одним небольшим условием: Марк должен позволить ей постоянно быть рядом с ним, а еще пустить в свой дом. Причина для этого проста, как заявляет ему девушка. Дело в том, что она на самом деле не совсем человек, а дух, магическое создание.Может, она – купидон, который явился, чтобы подарить ему истинную любовь? Или нечто менее оптимистичное и более мрачное и устрашающее?Кто знает, но с этого момента обычной жизнь Марка точно никто не назовет.Примечание: Повествование ведется не от лица Марка!

Глава 11

Обеими руками отбиваю быстрый ритм на темной двери. Затем распахиваю ее, не дожидаясь разрешения войти, ведь стучала чисто в качестве предупреждения. В комнате горит всего одна лампа на столе рядом с окном, за которым как раз сидит Марк и печатает что-то в ноутбуке. Вокруг не так много мебели: рабочий стол, по бокам от него шкафы с дверками, высокое офисное кресло и диван, стоящий слева у самого входа, почти весь пол покрыт мягким серым ковром. Судя по тому, что у Марка на голове наушники, моего предупреждения никто не услышал. Его потеря, я поступила вполне вежливо.

Усмехнувшись, пользуюсь шансом и подкрадываюсь к нему со спины. Босиком на носочках ступаю по ковру, который скрывает любые признаки моего присутствия. Честно говоря, зная, насколько Марк испугался той кикиморы и насколько не хочет встречаться с нечистью, он чересчур беспечен. Ведь на моем месте мог оказаться кто-то покровожаднее. Дойдя до кресла, бросаюсь вперед, обхватывая свою жертву руками с двух сторон. Марк дергается, срывает с себя наушники и разворачивается на стуле, едва не проехав мне по ногам. Со смехом отскакиваю назад, чтобы сохранить все пальцы на месте. Марку вот не до смеха, он смотрит на меня сначала с растерянностью, а потом с такой злостью, что стоило бы бежать и не оглядываться, но мое чувство самосохранения временно покинуло пост, так что я остаюсь на месте.

— Рин, — едва не рычит Марк, кладя руку себе на сердце. Если сконцентрироваться, я смогу услышать как отчаянно оно сражается с паникой, — нельзя людей так пугать. От твоего контракта мог остаться хладный труп!

— Тогда сработал бы тот самый контракт и трупа стало бы два, — парирую с улыбкой. — К счастью, все живы, так что пойдем, — беру его за руку и тяну на себя, заставляя встать со стула. Марк цепляется свободной рукой за край стола и упирается, не желая сдвигаться с места.

— Куда ты собралась со мной идти? Уже поздно, — начинается занудничать он, — и мне все еще нужно закончить задания для универа.

— Ты делаешь свои задания для универа уже четвертый день, — отпускаю его и упираю обе руки в бока. — Ты выходишь только в этот самый университет, потом приходишь домой и снова учишься, — всплескиваю руками, выдавая свое возмущение. — Я даже не уверена, что ты ешь хоть что-то, помимо гранита науки.

Жду когда Марк начнет со мной спорить и выпроваживать из его кабинета, но он просто молча садится обратно на стул и поднимает на меня глаза.

— Прости, но моя жизнь выглядит именно так, и если ты искала чего-то более развлекательного, стоило изначально обратить внимание на кого-то вроде Андрея.

— Сколько можно повторять? Не нужен мне твой Андрей. К тому же, сейчас я не требую, чтобы ты меня развлекал, это я пытаюсь тебя развлечь. И выбора у тебя нет, — снова хватаю Марка за предплечье и на этот раз используя всю свою нечеловеческую силу. — Пройти всего два шага, не развалишься.

— Ладно-ладно, — торопливо соглашается Марк, продолжая упираться, — дай хотя бы сохранить документ.

Будучи исключительно доброй и щедрой, позволяю ему все закончить, сохранить, закрыть и выключить. Разумеется, под поим пристальным присмотром, потому что Марку только дай шанс, и он испарится, лишь бы не наслаждаться жизнью. Он гасит настольную лампу, и кабинет погружается в сумерки, которые освещают огни города за окном.

Мы проходим коридор и выходим в гостиную. Обычно Марк занимался именно здесь. Пока он корпел над учебниками, я играла в приставку, читала или смотрела фильмы. Таким образом мы вроде как проводили время вместе. Но после нашего разговора в книжном-кафе, Марк сбежал от меня в кабинет, полагаю, чтобы выказать свое недовольство мной. Иными словами, я посчитала, что он обиделся.

Перепрыгиваю через спинку дивана и приземляюсь на подготовленный плед, который притащила из своей комнаты. Вообще в разгар мая в одеяле уже нет никакой необходимости, поэтому я снизила температуру на термостате, чтобы создать нужную атмосферу. Марк обходит диван и садится рядом, и я протягиваю ему второй плед. У него нет другого выбора кроме как укутаться в него, потому что в комнате прохладно. Мой коварный план работает.

На кофейном столике стоят закуски вроде поп корна, чипсов и крекеров и несколько бутылок газировки. Марк сразу берет себя начос.

— И что же ты хотела? — спрашивает он в перерывах между хрустом чипсами.

— У нас ночь кино, — с пульта открываю нужное приложение на телевизоре и пролистаю библиотеку фильмов. — Вообще-то я хотела посмотреть с тобой сериал, который мне понравился.

— Триллер? Детектив?

— Еще чего, тебе не помешает доля романтики и комедии.

— Исключительно жестоко с твоей стороны, — усмехается Марк, откладывая начос в сторону. Мне кажется, что он сейчас встанет и уйдет, но Марк тянется к стакану с чаем, который я предусмотрительно заварила именно для него. Чай никогда не остынет и будет восполняться сам по себе. Прелести магии. — Сначала ты запрещаешь мне романтику в жизни, а потом просишь на нее смотреть.

— Я не запрещала тебе романтику, наоборот, я делаю все, чтобы она у тебя была, — возмущаюсь и тычу ему локтем в бок. — И, откровенно говоря, ты зачастую чересчур прямолинеен, а в другие моменты слишком молчалив.

— Прошу, продолжай перечислять мои недостатки мне в лицо, мне это так нравится, — саркастично заявляет Марк, с хрустом откусывая начос. Мы не смотрит друг на друга, наши взгляды устремлены к экрану, на котором я как раз включаю первый эпизод сериала.

— Это не недостатки, просто факты. Никому не помешает немного сентиментальности и чувственности, в тебе такого нет. Поэтому восполним пробелы сериалами, там всегда подобного в избытке.

— Тебе этого тоже не хватает, раз ты днями не отлипаешь от экрана?

— У меня немного иная цель — я учусь лучше понимать людей.

— И все же тебе не помешало бы посмотреть пару уроков по этикету и поведению в обществе, — бормочет он, пряча свои слова в стакане.

— Как только появятся такие уроки для богов и их созданий, я буду первым зрителем. А теперь тссс, смотрит внимательно, я потом спрошу у тебя анализ сюжета, — объявляю угрожающе, закутываясь сильнее в плед.

— В форме эссе, отчета или презентации?

— В устной форме, потому что от остального мне становится скучно. Все, с этого момента принимаются только комментарии по фильму.

История в сериале не слишком выдающаяся. Очаровательная девушка-студентка и два парня, которые сражаются за ее внимание. Разумеется, один из них хороший и самый лучший, а второй плохиш и сам по себе. Я всегда болею за вторых, хотя они никогда не побеждают. Однако создателям так идеально удается выдерживать баланс между двумя парнями, что в конце каждой серии шанс все еще остается у каждого. Они раз за разом дают мне надежду, за что я ненавижу каждого, кто так хорошо написал сериал.

Марк же в меньшем восторге, потому что его комментарии начинаются едва ли не через пятнадцать минут. Здесь странный свет, они плохо играют, с чего ему так глупо поступать и прочее. Причина для критики находится везде. Поэтому раз за разом повторяю ему, что это просто сериал, и персонажи обязаны быть такими слегка недалекими. Так как Марк исключительно странный, его больше интересует в каком университете они учатся и какая у них программа. Он даже лезет в интернет, чтобы узнать где этот сериал снимали. Зануда он везде и есть зануда.

Серии переключаются сами, одной рукой я сыплю себе в рот поп корн, а вторую незаметно прячу под одеяло, иногда косясь в ту сторону, отвернувшись от Марка. Искренне надеюсь, что он ничего не замечает, и в очередной раз недооцениваю его наблюдательность.

— Зачем ты постоянно смотришь в сторону? — интересуется он на середине третьей серии, когда показывают очередной день персонажей на учебе. Девушка как раз заслоняет свой любовный интерес от солнца, чтобы оно не мешало ему спать.

— Даю глазам отдохнуть, — придумываю что-то на ходу, отвлекаясь от телефона и пряча его в складках пледа. — И вообще не отвлекайся.

— Если кто-то здесь и отвлекается, то это ты, — никак не желает Марк отстать. — Сначала ты отвлекаешь меня от дел, чтобы вместе посмотреть фильм, а теперь не смотришь этот самый фильм. Давай его сюда, — он вытягивает вперед ладонь, намекая, что я должна сдать технику.

— Я не понимаю о чем ты, я все смотрю внимательно, — пожимаю плечами, не желания ни в чем сознаваться. В этот момент телефон предательски вибрирует от нового сообщения. И как на зло в сериале тоже становится тихо и нечему заглушить этот звук.

Марк склоняет голову набок и смотрит на меня, многозначительно подняв брови, как бы говоря: “И кого мы пытается обмануть?” Засовываю телефон за спину, притворяясь, что ничего не слышала.

— Рин, отдай мне телефон, — просит он вежливо.

— Зачем? Тебе своего не хватает?

— Для справедливости. Если я не могу общаться с Алиной и вынужден наслаждаться исключительно твоим обществом, значит тебя должна постигнуть та же участь.

— Я успеваю посмотреть и туда, и туда, — говорю в свою защиту, отодвигаясь от Марка подальше. — Тем более с Андреем переписываться я тебе не запрещала.

Это предложение становится фатальной ошибкой. Закрываю рот, чтобы не сказать еще чего-то лишнего.

— Андрей? — спрашивает Марк тихим голосом, лишенным эмоций. — И что? Предлагаешь мне тоже ему написать одновременно с тобой, чтобы мы оба не скучали?

— Уверена, у него хватит времени ответить нам обоим, — улыбаюсь примирительно.

— С тем же успехом мы можем просто пригласить его к нам, почему нет? Втроем веселее.

— Правда? — оживленно подаюсь вперед. — Думаю, он не откажется.

— Держи карман шире, — фыркает Марк и тянется ко мне. Чтобы что?

В смятении замираю на месте, ожидая его следующего действия. Он лезет в мой плед, и тут я сразу отгадываю, что ему нужно. Марк хочет отобрать мой телефон силой. Выпутываюсь из пледа, когда он уже шарит руками вокруг меня, его ладонь проходит рядом с моим бедром.

— К чему такие строгие запреты? — пытаюсь договориться, держа между нами одну из подушек в качестве защиты. — Это все твоя любовь к контролю. Просто отпусти ситуацию, Марк, или Алину ты тоже будешь так контролировать? Тогда получатся не слишком здоровые отношения.

Отвлечь его разговорами не получается. Прячу телефон за спину, поднимаю над головой на вытянутой руке, делаю все, чтобы Марк до него не достал, но я меньше него, и руки у меня короче. Затея изначально обречена на провал. Его нога опускается на мою икру, не давай сбежать. Чувствую себя рыбой, пойманной на крючок.

— Если бы ты была Алиной, я бы ни слова тебе не сказал. Но, увы, какая жалость, ты не настолько важна для меня — говорит Марк со сбившимся дыханием из-за нашей борьбы. Он нависает надо мной, опираясь одной рукой на спинку дивана, а другой на подлокотник за моей головой.

Должна признать, у Марка отлично выходить неосознанно выполнять мой совет по незначительным прикосновениям. Сегодня перед сном уже я буду думать об этой сцене. Правда, я не сплю, но это уже ненужные детали. Наши глаза встречаются, и я не могу скрыть улыбки. Очки готовятся сползти с носа Марка, поэтому одним пальцем возвращаю их на место.

— По-твоему это лучшая поза для переговоров? — интересуюсь лукаво. — Знаешь, ты прав, я готова тебе сдаться.

В синих глазах Марка загорается осознание, которое сменяется недовольством. Он быстро отстраняется, не забыв перед этим вырвать из моих пальцев телефон. Хотела обыграть его, а в итоге обыграли меня.

Пока мы отвлеклись, серия уже подходит к концу. Беру пульт и отматываю назад, когда замечаю, что Марк поднялся.

— Куда ты собрался? — поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и облокачиваюсь на спинку дивана. — Твое время отдыха еще не закончилось.

— Это уже мне решать, — огрызается он беззлобно. — Ты мне помогаешь, а не диктуешь как мне жить.

— Подожди, — выкрикиваю, чтобы выиграть себе время, пока откладываю в сторону одеяла и подхожу к нему. — Если ты не хочешь больше смотреть сериал, мы можем заняться чем-то другим…

— Зачем? Почему тебе так важно, чтобы я провел вечер с тобой? Правда ли из-за заботы обо мне?

— Ты снова ищешь подвох там, где его нет, — качаю головой, отметая его предположение. — Частично это правда потому что я волнуюсь о тебе, — Марк закатывает глаза на этих словах. — Думай, что хочешь, но это так. Кроме того, по нашему договору ты должен быть моим развлечением. Сидеть в одиночестве и заниматься чем я хочу, — у меня таких дней было навалом. В последнее время ты даже не выходишь из своего кабинета, мне скучно, — признаюсь честно.

— Поэтому ты постоянно переписываешься с Андреем? — спрашивает Марк, поднимая вверх мой телефон. Его экран загорается, и я замечаю пачку непрочитанных оповещений. — Потому что тебе скучно со мной?

— Ревнуешь, Марк?

— Если только Андрея к тебе, Рин, — не остается он в долгу и скрещивает руки на груди.

— Если дело не в ревности, то я не понимаю в чем проблема. Все еще собираешься прятать меня как свой грязный постыдный секрет? — бросаю злобно, сощурившись. — Ты заставляешь меня выполнить мои обязанности по сделке, так будь добр выполнять свои. Иначе у меня отпадет необходимость в тебе, — добавляю словно между делом, но от Марка не ускользает завуалированная угроза.

— Тогда мы будем заниматься тем, что я предложу. Твой сериал мы уже посмотрели, я уловил намек в нем.

— Да? — выходит у меня чересчур удивленно. Откашливаюсь и контролирую голос, словно все шло по продуманному плану, хотя никаких намеков я не задумывала. Я просто хотела посмотреть сериал с Марком. — Уж надеюсь. Так что ты хочешь? — перевожу тему. — Предупреждаю сразу — я не буду сидеть и учить что-то с тобой.

Вместо того, чтобы ответить, Марк поворачивается и заходит на слабо отделенную территорию кухню. Он оставляет мой телефон на кухонном острове и открывает один из подвесных шкафов. Своевольная часть меня кричит о том, что надо воспользоваться шансом и стащить телефон, но моя разумная часть подсказывает, что лучше от этой идеи отказаться, чтобы мы не поссорились снова. Мне вообще не нравится ругаться.

Найдя нужное, Марк опускает на столешницу бутылку с, судя по этикетке, виски. Бутылка наполовину пустая. Или наполовину полная, зависит от того, какая концепция вам ближе.

— Ты предлагаешь нам выпить? — при виде бокалов у меня в голове проносятся все сцены из сериалов с подобным антуражем. Не все из них приятные, не все такие вечера персонажи потом помнили. — У меня сложилось впечатление, что ты не большой фанат алкоголя.

— Твое впечатление сложилось верно, — кивает Марк, подхватывая одной рукой бутылку, а второй стаканы, — но я чертовски устал от всего происходящего. Фанатом сверхъестественного меня тоже нельзя назвать, и все же ты здесь. Иногда отвергнутые методы оказываются самыми действенными.

Мы возвращаемся обратно на диван. Бокалы звенят о стол, бутылка издает глухой звук. Решаю оставить сериал включенным, просто убавляю звук и яркость, чтобы было куда перевести глаза и отвлечься, и при этом телевизор не перетягивал на себя все внимание.

Пока я наблюдаю за тем, как Марк разливает виски, у меня появляется по-настоящему гениальная идея. Губы растягиваются в широкую игривую улыбку, и я склоняю голову набок.

— Знаешь, если ты правда хочешь напиться так, чтобы проблемы ушли на второй план, у меня есть одно предложение.

Марк с подозрением смотрит на меня краем глаза, не отвлекаясь от бокалов.

— Что еще взбрело тебе в твою безумную голову? — интересуется он нехотя и устало вздыхает.

— Напиток богов, да и только, — на этих словах взмахиваю одной рукой, доставая бутылку буквально из воздуха.

Тяжелая бутылка в несколько раз больше той, в которой налит виски. Цвет жидкости не такой благородный и глубокий, как у виски, она переливается привычным желтым. Однако от каждого движения по напитку расходится рябь, и тот светится как на летнем солнце. Впечатленным Марк не выглядит, его выражение лица скорее можно назвать осуждающим.

— Ну и у кого ты стащила имущество на этот раз?

— Ни у кого я его не стащила! — заявляю возмущенно, прижимая бутылку к себе как раненное животное. Потом вспоминаю, что чисто технически все же украла ее. — Скажем так, пусть я и взяла ее без разрешения, мне ничего за это не будет, и владелец ее не хватится. Он всегда разрешает нам брать столько, сколько захотим.

— Кто это такой щедрый? — Марк протягивает руку, прося дать ему бутылку для изучения. Неохотно передаю свою драгоценность, боясь, что он возьмет и разобьет ее, приговаривая, что воровать плохо.

— Как кто? Квасура, разумеется, у кого еще я могла бы стащить сурью? — искренне смеюсь над тем, что он задает такие глупые вопросы. Отсмеявшись, натыкаюсь на пустое и полное непонимания лицо Марка. Верно, люди, двадцать первый век, мой ответ ему ничего не объяснил. — Готова поспорить, Диониса-то ты знаешь, — не раздумывая ни секунду, Марк энергично кивает, подтверждая мои слова. — Конечно, только рядом с Квасурой про это не рассказывай, — перехожу на шепот, делясь с ним секретом богов, — они когда-то дружили, но пару веков назад сильно поссорились. Или пару тысячелетий, я не следила.

— Это прекрасно, — имитируя меня, Марк говорит тише, — но все еще не понятно, о чем ты вообще говоришь.

— Когда люди еще не забыли богов и духов, что бродят среди них, — облокачиваюсь на спинку дивана, наклоняюсь ближе к Марку и рассказываю историю подобно сказочнику за ночным костром, — Правь и Явь свободно делились знаниями. Так к людям попал один из божественных напитков, сурья. Полагаю, ее можно назвать чем-то вроде медовухи. Сурьей с жителями Яви поделился Квасура, он вообще в целом заведует алкоголем. В Прави для него выделены бескрайние поля, где бог выращивает хмель и остальные ингредиенты. Именно Квасура спонсирует все пиршества в Прави и Ирие, поэтому кто угодно из богов и духов может взять у него бутылочку, — верчу свой трофей в руках в подтверждение. — Конечно, стоит предупредить об этом Квасуру, но он не настолько строг, чтобы ругаться на мелких воров. Он всегда навеселе, причем понятно почему.

— Ты воспользовалась тем, что бог алкоголя пьет и не вспомнит про тебя, чтобы стащить сурью? — подытоживает Марк вопросительным тоном.

— В твоей версии я похожа на какого-то злобного гения, который манипулирует богами. Знал бы ты сколько бутылок пропало из хранилищ Квасуры по вине Перуна, — тычу пальцем вверх, словно на потолке сейчас проступит образ бога грома. — По сравнению с ним, мои набеги даже не ощущаются.

Откупориваю бутылку и вдыхаю терпкий запах, запертого внутри лета. Сурья пахнет землей, солнцем и чем-то непознаваемым и едва уловимым — запах божественного царства. Так как в бокалы Марк уже налил виски, а идти за другими у меня нет никакого желания, просто щелкаю пальцами, и виски исчезает без следа. Не успеваю даже склонить бутылку, когда Марк хватает меня за руку и останавливает.

— Подожди секунду, меня давно интересует один вопрос, — торопливо говорит Марк, косясь на стаканы. — Как именно ты, — он пространно проводит рукой по воздуху, — ну, исчезаешь вещи?

Его искреннее любопытство сбивает меня с толку. Выказав свое недоверие к магии с первого дня, все остальное время Марк терпел мои заклинания и прочее или притворялся, что ничего странного не происходит.

— Уверена, тебе знакомы концепции частиц и энергий, который составляют мир, — Марк кивает, явно обрадованный тем, что я говорю о чем-то понятном ему. — Все вокруг нас состоит из молекул, атомов и всего остального, — провожу пальцами по его серой футболке, и он слегка дергается, не ожидав прикосновения. — Когда я касаюсь ткани, на самом деле это не цельный материал, а нечто, состоящее из миллионов крепко связанных частиц. В моей власти разорвать эти связи, превратить одно цельное в миллионы разрозненных частиц, которые становятся незаметны человеческому глазу, — подмигиваю ему и отстраняюсь. Марк моментально опускает взгляд вниз, видимо, проверяя, на месте ли все еще его футболка. На месте, хотя я подумывала над тем, чтобы немного подшутить. — Так что, я не “исчезаю” вещи, просто разбиваю их на базовые составляющее. Если надо, могу собрать виски обратно из воздуха.

— Но как это возможно, — растерянно говорит Марк, качая головой. — Что дает тебе власть влиять на материю?

— Боги, Правь, Род, создавший мир, — пожимаю плечами, — это как спрашивать что дает людям власть добывать элементы и создавать материю. Для животных вы — боги. Почему не может быть богов для вас? Люди давно открыли почему бьет молния, и это никак не связано с богам. Все дело в энергии, в частицах и их взаимодействии, верно? Так почему не может быть созданий, которые видят эти частицы и влияют на них? У вас же есть ваш андромедный коллайдер, — показываю на Марка, имея в виду всех людей. — Вы сталкиваете частицы, вы влияете на составляющее Вселенной, но при этом боги не могут существовать и делать то же самое, просто с большей легкостью, чем вы?

— Вообще-то это называется большой адронный коллайдер, — поправляет меня Марк. — Если ты не знаешь таких базовых вещей, то как ты можешь объяснять мне законы Вселенной, — первое любопытство, так поразившее меня ранее, уступает в нем место привычному скепсису.

— Мне нет никакого дела, как там у вас что называется, — пренебрежительно взмахиваю рукой. — Это ты ничего не знаешь о базовых вещах, и я тебе прямо сейчас их объясняю. Эти коллайдеры и все остальное в ваших физических лабораториях для меня — бесполезные вещи, созданные людьми в бесплодных попытках понять структура мира, который находится за пределами вашего понимания. И, полагаю, вас стоит за это похвалить. Ведь как только люди научатся влиять на энергии вселенной так же как мы, вы сами станете богами. Хотя, как я уже упомянула, для менее развитых организмов вы уже боги.

— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, — задумчиво говорит Марк, откидываясь на диван, его взгляд не отрывается от уже пустых бокалов на столе. — Артур Кларк, — насколько я понимаю, он упоминает автора цитаты. — Ты не используешь магию и заклинания, ты просто понимаешь мир лучше, чем люди.

— Верно, — едва не свечусь от счастья, потому что мне правда удалось ему что-то объяснить и меня не назвали ненормальной в ответ. Возможно, Марк даже немного понял меня. — Пока вы существует в трехмерном измерении, мы живем в четырехмерном. Вот и все различие. Так что больше не считай меня каким-то монстром, — хлопаю его по плечу.

Марк лишь усмехается, но ничего не говорит. Поняв, что данная тема закрыта, все же возвращаюсь к бутылке сурьи и разливаю напиток, заполняя бокалы на половину.

— Кстати, пока не забыла, — почти вскрикиваю, Марк подпрыгивает на месте, едва не разливая сурью, потому что уже успел взять стакан. — Людям нельзя пить больше стакана, так что тебе полагается вот эта половина и еще одна. Советую пить помедленнее, тем более божественная сурья в разы сильнее любого человеческого алкоголя.

— Что же произойдет, если я выпью больше? — Марк смотрит на бокал с львиной долей сомнения. — Может мне вообще лучше не пить ее?

— Не придумывай глупости, — подталкиваю ладонь ближе к его лицу, — кто откажется попробовать напиток богов? Насчет того, что с тобой произойдет… Скажем так, сможешь лично посмотреть на Ирий, — говорю с милой улыбкой, которой не удается обмануть Марка.

И все же он делает глоток. Не помню, чтобы хоть раз пила сурью с человеком. Впрочем, не помню, чтобы вообще пила с людьми. Меня скорее воспринимали как помощника или собаку-поводыря, а не реального собеседника и компаньона. Марк морщится как от крепкого алкоголя, вызывая у меня смех, и сразу возвращается стакан на место.

— Забудь про стаканы, мне хватит пары глотков, чтобы напиться, — говорит Марк хрипло и едва слышно, словно ему сдавило грудь. — Я вообще вспомню свое имя утром?

— И даже больше. Сурья пьянит, если создана людьми, — кручу напиток в руках, наблюдая за всполохами солнца в нем, — но так как именно эту сделал Квасура, она улучшает твоя восприятие мира. Ты не только спьянеешь, но и начнешь воспринимать мир на более четком уровне.

— Иными словами ты позволила мне выпить наркотики?

— Я же сказала, что нельзя пить больше целого стакана, — пожимаю плечами и делаю глоток. Рот наполняется ощущением тепла и вкусом дома, смешанным с медом и цветами.

— Черт с ним, я все равно уже связался с посланницей богов. Остается только принять это как свою новую данность, — говорит Марк со смешком, поправляет очки и снова подносит стакан к губам. — Обычно люди разговаривают, когда пьют, ты можешь начать, — щедро предлагает он мне.

— Ну, есть всего одна интересующая меня тема. Это ты, — показываю на Марка, махнув в его сторону бокалом, из которого исчезло уже больше половины. У меня никаких ограничений на объемы нет, поэтому почти вся бутылка в моем распоряжении. — Ты прочитал мне целую лекцию про Алину, но ничего не рассказываешь о себе. Какая твоя история, твое прошлое, о чем ты думаешь…

— Прямо сейчас я думаю о том, — обрывает меня Марк, и я искренне жду каких-то откровений, — что хотел бы вернуться в свой кабинет.

— Ты понял меня, — бью его подушкой в наказание, — я хочу узнать тебя.

— Разве ты не знаешь обо мне достаточно? Андрей мне ближе всех в этом мире, и ему я не рассказывал большую часть того, что известно тебе.

— Так в этом же вся прелесть, — губы медленно растягиваются в улыбке. — Я не человек, я не буду судить тебя, не буду лезть в твои дела. Я — идеальный шанс высказаться без последствий, — уговариваю его с горящими глазами. — Рассказать о том, что тебя мучает, чего ты хочешь. Бесплатные сеансы с психологом.

— Хорошо, — откликается Марк после небольшой паузы, — ты правда убедительно говоришь, — добавляет он с резким смехом. — Ничего удивительно, что я попался на твои уловки. И я поделюсь с тобой своей историей. Я сыграю в твою игру, но ты, — он тычет свободной рукой мне в ключицу, касаясь ее, — ты тоже должна в нее сыграть. Одна история в обмен на другую.

— Мою историю? — в этот момент я делаю глоток, и бесценная сурья едва не выливается на достаточно ценный кожаный диван. — Ты… хочешь узнать мою историю?

— Разумеется. Я поискал информацию о тебе в интернете, но не склонен ей верить, так как в том же интернет написано, что тебя не существует. А что? Тебе нельзя рассказывать о себе?

— Нет, просто… никто никогда не спрашивал обо мне, — говорю растерянно. Подтягиваю колени к груди и зарываюсь в одеяло, словно пытаясь скрыться от его внимания и интереса. — Я заключала всего пару контрактов, но те люди не стремились узнать меня, их больше волновало, что я могу сделать для них.

— Хочешь сказать, они выкладывали тебе всю свою подноготную и не просили ничего взамен? Звучит неправдоподобно.

— О, ты удивишься тому, насколько люди обожают разговаривать о себе и насколько им плевать на других. Так что, в определенным смысле, ты уникален.

— Приятно, что ты готова признавать мою уникальность хоть в чем-то, обычно когда я говорю об этом сам, ты закатываешь глаза, — комментирует Марк, и я делаю именно то, в чем он меня обвинил. — Вот, теперь это Рин, которую я узнаю, — шутит он, пряча смех в бокале.

— Если ты так сильно хочешь петь себе дифирамбы, надо было соглашаться рассказывать историю первым. Но у тебя еще есть шанс. Ну так что? Слушаем тебя или меня? — Марк моментально поднимает руки вверх словно сдается и жестом уступает мне право говорить. — Рада, что мы определились.

Сразу же с места перейти к рассказу о своей жизни у меня не выходит. Она началась так давно, что факты успели позабыться, потонуть в мощном течении времени. Детали обточило подобно тому, как вода точит камень. И все же есть моменты, которые выжжены в памяти, которые остаются с тобой всегда, несмотря на сменяющиеся вокруг обстоятельства. В последний раз о своем прошлом я общалась с сестрами, потому что только с ними чувствовала себя свободной от осуждения. Рассказывать подобное человеку неудобно и странно.

Осушаю бокал и наполняю его во второй раз. Накидываю плед на плечи и под пристальным небесным взглядом Марка наконец открываю рот:

— Пожалуй, стоит начать с того, что я не всегда была Сирин, но теперь уже в Яви не осталось никого, кто мог бы помнить меня другой.

— Ты не всегда была посланником небес? — его брови поднимаются вверх, вслед за округленными глазами. — Значит когда-то ты была человеком как и я? — спрашивает он почти с надеждой.

Люди всегда хотят, чтобы другие были похожи на них, они стремятся к конформизму во всем. Последние месяцы Марк считал меня потусторонним демоном, но стоит сказать, что когда-то я была человеком, и в нем проснется все сострадание мира.

— Нет, — мотаю из стороны в сторону головой и горько смеюсь. — Но с твоей стороны очень по-человечески подумать именно так. Я никогда не была такой как ты, и я никогда не была человеком.

— В легендах и мифах, — Марк не теряет шанса похвастаться своими знаниями, — как правило, посланниками, полубогами, магическими созданиями и прочим становятся люди, когда боги их награждают за какие-то заслуги, наделяя божественной силой.

— Ох, не льсти богам, — вырывается из меня с усмешкой. — То, что произошло со мной не было наградой, не было благословением, не было даром небес. То, что произошло со мной было проклятьем, причем проклятьем, которое я пожелала всем вокруг меня.

— Выходит, у тебя всегда был отвратительный характер, раз ты разбрасывалась проклятьями с самого начала.

— В вашем мире это принято называть защитным механизмом, который срабатывает, когда кто-то пытается ограничить или отобрать мою свободу. Но это сделать пытаются практически все, так что, да, у меня всегда был отвратительный характер, с того самого момента, когда мой путь впервые пересекся с человеком.

— Боже мой, ты расскажешь мне свою трагическую историю любви? — на его лице отражается страх и отвращение, словно мне не положено иметь в запасе историй любви, словно сама мысль об этом противоестественна для него. Люди так любят осуждать, я привыкла к этому факту. Почему-то обидно видеть доказательства этого от Марка.

— Люди видят то, что хотят увидеть, — изрекаю многозначительно и закатываю глаза. — И нет, к счастью для нас обоих, сегодня все трагические истории любви принадлежат тебе. А теперь молчи и слушай. Знаю, у тебя с этим проблемы, — утешительно хлопаю его по плечу, — но хотя бы постарайся, — Марк хмыкает в ответ и берет со стола пачку чипсов, показывая, что готов не перебивать. — Изначально я принадлежала Яви, да, в этом мы похожи. Однако жизнь моя проходила как можно дальше от людей. Моим домом был лес. Бескрайний, древний, полный тайн и красоты. Сейчас от него почти ничего не осталось, но отголоски моего дома все еще существует на севере страны. Иногда я навещаю его, правда, зачастую это приносит больше печали нежели радости, — в глазах Марка мне мерещится чистое голубое небо моего леса, но на самом деле в них кроется серьезность и причастность, которые пришли на смену насмешке. Его правда волнует моя история. От осознания этого становится странно тепло. — Не подумай, я не была ведьмой и не скрывалась от людей в избушке. Как несложно догадаться, я была птицей. Орлицей, причем лучшей и сильнейшей во всем лесу. Размах моих крыльев превышал рост самого высокого человека, — говорю ему с гордостью.

— Мне нравилось парить над лесом, за всю свою жизнь я не нашла ничего, что сравнилось бы по великолепию с ощущением полета. С чувством власти, которое у тебя есть, пока ты смотришь на весь мир свысока. Пока ты властвуешь в небесах, тебе нет равных на земле. Разумеется, в лесу жизнь была не так увлекательна, как в человеческих городах, но тогда меня это нисколько не волновало. В лесу я, полагаю, была самой свободной версией себя, по которой скучаю до сих пор. Однако счастье не вечно, — обращаюсь к Марку, поворачиваясь к нему с печальной улыбкой. — Если ты стоишь на вершине, то всегда притянешь к себе ненужное внимание. Если ты — легендарная птица северных лесов, то притягиваешь к себе охотников, которые хотят доказать свои способности, убив тебя, — Марк хмурится, чувствуя, куда сворачивает история. — Многие заявлялись в мой лес, но были так слабы, что умирали, так и не увидев меня. С некоторыми приходилось сражаться, убегать, пользоваться своим преимуществом в небе. Поверь мне, больше одного охотника лишились глаз в погоне за мной, — он неловко ежится, непроизвольно касаясь очков. Видимо, боится, что его глаза может постичь та же участь. — Мое превосходство годами оставалось неоспоримым, я избавлялась от охотника за охотником, избежала столько стрел, что не смогу сосчитать, пока… — мой голос слегка срывается, и я делаю глоток сурьи, — пока не родился тот, кто стал мне равным. Сколько бы ни прошло лет или веков, я никогда не смогу его забыть. Светлые глаза, цвет которых в ясности спорил с самим небом, но не красивее твоих, не переживай; в отличии от его предшественников его голова была полностью обрита, совсем как у Андрея, — неожиданно для себя провожу сравнение, — хотя у других обычно оставалась копна волос в центре макушки. Он не носил слишком длинных усов, видимо, чтобы никто не смог за них потянуть в бою. Тогда мне сложно было судить о человеческом росте, все люди возвышались надо мной, пока я не взлечу, но он был ниже тебя, наверное, едва выше моего роста сейчас. Однако скрытая в нем сила делала его почти великаном. Его лук свистел иначе, его движения были ловчее, его разум работал быстрее.

— Он был прирожденным охотником, прирожденным воином, — признаю с горечью и снова отпиваю из бокала. — Может, его благословил сам Перун, или меня проклял Святобор, посчитав, что мое время подошло к концу. Факт остается в том, что он нашел меня, хотя я вела его за собой в самую чащу леса, куда иные не отваживались даже заходить. Я до сих пор помню звук стрелы, которая пролетела мимо меня, как я обрадовалась своей небольшой победе. Следующий звук вышел глухим, потому что вторая стрела врезалась в мое тело. Поверь, — советую Марку, — ты не хочешь знать какого это, когда в тебя вонзается стрела виртуозного охотника. Столь любимое мной небо отказалось от меня, отказался продолжать нести ветер. В мой последний полет, последнее падение, я запомнила темно-зеленые кроны деревьев, запомнила насмешливо-белые облака и яркое солнце. Моя жизнь оборвалась не так быстро, как хотелось бы, последнее мое воспоминание из жизни — как этот охотник склонился надо мной с победной улыбкой. Его выражение самодовольства и триумф отпечаталось во мне. И в тот момент я пожелала почувствовать как однажды он будет страдать так же, как и я. Захотела быть там, когда его тело и душа будут кричать от боли, чтобы я могла насладиться этим моментом. Собственно, именно это боги и услышали: мое желание наслаждаться человеческой болью. И исполнили его. Впрочем, я бы не назвала это даром, — поджимаю губы, слегка улыбаясь, и поднимаю глаза на Марка. — С того момента я стала Сирин — птицей-посланницей Ирия, той, что несет вести о несчастьях. Как тебе история птицы Сирин? Такое ожидал услышать?

Заметив, что оба наших бокала опустели, подливаю сурьи, следя за тем, чтобы не налить Марку чересчур много. Он смотрит на меня странно, словно с сочувствием и жалостью, от которых становится противно и приятно одновременно. К жалости я не привыкла, да и не считаю ее необходимой, учитывая кем я стала, но все же приятно, что он видит во мне что-то человеческое, раз готов пожалеть.

— Мне жаль, Рин, правда, — наконец произносит Марк тихо. Его пальцы дергаются, как будто хотят утешить, но не решаются. — Мне жаль, что это преследует тебя до сих пор. Что ты лишилась того, что искренне любила.

— Все жизни однажды заканчиваются, — пожимаю плечами, словно в этом нет ничего такого. — Пока я жила, то считала себя бессмертной, и лишь умерев, поняла насколько быстротечна жизнь и как мне повезло оказаться вне ее течения. Возможно, как ты и сказал, стрела того охотника стала наградой богов, благословением. Чтобы однажды я нашла несчастного влюбленного и помогала ему, — заканчиваю шуткой, толкая Марка ногой в колено, намекая, что он следующий. — Теперь твоя очередь изливать душу.

— Может, на сегодня хватит? Уже поздно, мне завтра в университет еще идти, — Марк порывается подняться, чтобы сбежать, но я сажаю его на место одним взмахом пальца.

— Ты сказал, что сыграешь со мной на равных условиях. Или великий и гениальный Марк не держит свое слово? А как же репутация?

Он вздыхает и ложится на диван, явно сетуя на то, что вообще рассказал мне про свою помешанность на репутации. Затем Марк все же принимает снова сидячее положение и делает щедрый глоток сурьи, из-за чего морщится. Как и я, он не спешит начинать, его глаза сфокусированы на коллекции битой керамики перед нами. Название этого искусства мне так и не удалось запомнить, хотя Марк говорит мне его постоянно в контексте предупреждения, чтобы я ничего не трогала.

— Ты знала, что в Японии существует концепция красных нитей судьбы? — спрашивает Марк, продолжая гипнотизировать взглядом стеллажи.

— Лучше задай вопрос про что-то поближе к дому.

— Концепция состоит в том, что у каждого человека есть его судьба — вторая половинка, с которой ему суждено быть. Эта судьба проявляется в виде красной нити, — он поднимает ладонь, — которая завязана на мизинца обоих людей. Красная нить может растягиваться, путаться, но никогда не порвется. Лишь боги могут увидеть эту связь. Если эти два человека найдут друг друга, то будут бесконечно счастливы, и ничто не сможет их разлучить. Правда, найти свою вторую половинку — редкость.

— Тебя начала интересовать Япония из-за этого рассказа про родственные души? Потому что ты посчитал, что нашел свою?

— Нет, — усмехается Марк, — все как раз наоборот, я случайно наткнулся на эту легенду, когда уже увлекся Японией. И теперь, когда мне открылась новая сторона мира, мне хочется узнать, есть ли подобное в славянском видении? — он поворачивается ко мне. — Можешь ли ты найти мою родственную душу по красной нити судьбы?

— Прости, — неловко улыбаюсь ему и качаю головой, — я никогда про подобное не слышала. Возможно, о своей судьбе и любви можно спросить у Лады или Мокоши, в этом они разбираются. Но не существует связующих нитей, которые бы видели боги. Мне жаль, если это тебя расстроит.

— Нисколько, я ожидал подобного ответа, просто хотел убедиться, — он встряхивает головой и убирает волосы от лица. — Тебя наверняка интересует не то, как я учился в школе, а моя история с Алиной, верно? — Киваю, потому что нет смысла скрывать очевидное. — Придется начать издалека. В детстве родители постоянно брали меня с собой на светские приемы, утверждая, что мне надо с малых лет учиться держать себя в обществе. Однако ребенку там было объективно нечем заняться. Поэтому я сбегал. Каждый раз, едва мама заканчивала с представлениями, я скрывался из вида и искал угол, где мог мы провести в тишине остаток вечера, — картинка маленького Марка, сидящего в углу огромного зала, вызывает у меня смешок. — Конечно, смейся над моими страданиями. На такие встречи почти не приводили детей и играть мне было не с кем, а если кто-то моего возраста и появлялся, то в большинстве случаев они оказывались не самыми приятными личностями.

— Как же Андрей? Вы же дружите с раннего возраста, почему его там не было? — не выдерживаю и задаю вопрос, нарушая негласное правило не перебивать друг друга. К счастью, Марк не возражает, на его лице появляется улыбка.

— Андрей четко дал понять своим родителям, что его никуда не удастся затащить, как бы они не старались. Пару раз они все же приводили его, едва не волоча за собой. Но Андрея такое положение дел не устраивало, так что для защиты своих интересов он бил бутылки дорогого алкоголя, пел вслух все, что ему приходило в голову, а певец из Андрея не самый лучший, и однажды сказал в лицо министру, что он располнел и ему следует больше следить за проводимой политикой, нежели за тем, что он кладет себе в рот.

— Это очень похоже на Андрея, — смеюсь громко, почему-то представляя его с бритой головой даже в детстве. Кажется странным, что такой любитель вечеринок как Андрей отказывался приходить на них, но, видимо, существует значительное отличие между клубом и светским банкетом.

— Да, он нисколько не изменился за эти годы. Впрочем, речь была о другом. В тот вечер все шло по проверенной схеме: поздоровавшись с гостями и послушав похвалу ото всех, я сбежал, едва выдалась свободная минута. Прием проходил в каком-то поместье, и первым делом мне попалась дверь в сад. Уже стемнело, дорожки освещались яркими уличными огнями. Поплутав некоторое время, я вышел на специальную полянку со скамейками. Где увидел Алину.

— И это была любовь с первого взгляда? — интересуюсь, склоняя голову набок.

— Снова мимо, с первого взгляда она вызвала у меня раздражение. Не смотри так осуждающе, мне было одиннадцать, и кто-то занял место, где я планировал прятаться! Я был бы раздражен, даже увидев королеву Англии. Не помню, во что она была одета, но вроде бы, это был костюм для верховой езды, ее волосы были уложены в косу, и Алина играла с котом, потому что Алина и в пустой комнате способна найти себе кота, — саркастично комментирует Марк, как настоящий любитель собак. — Сначала я хотел уйти и спрятаться в другом месте, но в итоге решил, что не так страшно поиграть с другим ребенком, мы можем разделить презрение к таким приемам. Оказалось, что меня не представили Алине, потому что дом принадлежал ее семье. Она пообещала, что скоро спустится, но вместо приемного зала отправилась в сад, обманув родителей. Мы разговорились, обсуждая то, что обычно обсуждают дети: родителей, школу, друзей. В итоге мы договорились, что всегда будем проводить приемы вместе, чтобы никто не оставался в одиночестве.

— И вот тогда ты влюбился в нее? — уточняю нетерпеливо, подливая себе из бутылки. Марк выглядит расслабленным, его движения замедлились, но он не кажется пьяным, что выдает феноменальную переносимость алкоголя. Я уже сомневаюсь, что мы пьем сурью Квасира, а не воду из фильтра на кухне. Единственное, что говорит об опьянении Марка — щедрые улыбки.

— Нет, не тогда, не через день и не через два. Мы стали друзьями, вместе с Андреем мы были неразделимой троицей. И я никогда больше не прятался на светских мероприятиях и встречах, потому что рядом со мной всегда шутила Алина. Я меньше злился на Андрея за то, что он меня бросал на произвол судьбы, и даже радовался, что мы с Алиной проводили время вдвоем. Так продолжалось до старшей школы, — его голос становится тише, пока не замолкает. Видимо, Марк не горит желанием пересказывать вторую часть истории. — С семьей Алины случилась трагедия. Ее отца обвинили в финансовых махинациях и отправили под суд. Вся семья оказалась в опале, мать планировала увезти ее в другой город. В то время Алина почти все время проводила в моем доме, я успокаивал ее, вытирал слезы, которые выступали в любой момент дня, чем бы мы ни занимались. Алина не хотела уезжать. Этого не хотел и я. В тот момент я понял, что могу лишиться ее улыбок, ее одержимости котами, парками, страшными аттракционами и желейными десертами. И для меня мир схлопнулся, словно я осознал очевидный факт, который до этого не приходил мне в голову. Что я не любил Алину как друга. Что я просто любил Алину, — его голос срывается, мне почти кажется, что я слышу в нем слезы. Аура переливается привычными цветами глубокого фиолетового, пульсируя от яркой боли. Мое собственное сердце пропускает удар из-за переживаний за Марка.

— Как ты можешь догадаться, Алина никуда не уехала, — продолжает Марк, взяв эмоции под контроль. — Не знаю, что именно сделал ее отец, но ему дали условный срок и штраф. В мире бизнеса почти никто больше не хотел вести с ним дела, так что он лишился своих компаний. Они потеряли дом, статус и деньги. Огромное количество денег. Хотя до сих пор их доходы можно считать в разы выше средних. Жизнь Алины изменилась из-за этого суда, моя жизнь изменилась из-за осознания собственных чувств. С которыми мне приходится жить с тех пор, — Марк усмехается, почти нехотя, натянуто. — Только не упоминай перед ней, что я тебе это рассказал.

— Ты даже пьяный никак не успокоишься, — наклоняюсь ближе и беру лицо Марка в руки. — Я никогда не предам тебя, — проговариваю четко, смотря ему прямо в глаза, нас разделяют сантиметры, — не сделаю ничего, что выдаст твои чувства и эмоции другим. Наши разговоры всегда останутся нашими.

— Ты вроде говорила, что сурья заставляет иначе воспринимать мир, делает его четче? — Не совсем понимая суть вопроса, все же киваю. — Я раньше не замечал, но твои глаза похожи на две золотые монеты.

— Раздаешь комплименты другим девушкам, сразу после рассказа о любви всей твоей жизни? — поддразниваю Марка и отнимаю руки от его лица. На всякий случай. Не спрашивайте на какой случай, я не смогу вам его описать.

— Это объективное замечание, — не поддается Марк на провокации. — Подобно золоту, ты совращаешь, сулишь несметные богатства, почести и исполнение желаний. При этом ты хранишь в себе покой, стабильность и счастье, которые приносит золото в умелых руках. В твоих глазах отражается твоя многогранность, — заключает он, словно записывая финальную строчку вывода в эссе.

— Стоит чаще наливать тебе алкоголь, кто бы знал, что ты становишься таким милым, — шучу и кладу голову на спинку дивана, мы не разрываем контакт глазами. — Ждешь ответную оценку? — Марк неуверенно кивает. — Глаза любого создания показывают его душу, в это верят люди. Я же верю, что глаза собеседника открывают твои собственные желания. Твои глаза показывают мне Ирий, мое настоящее, отражают мое прошлое, мои воспоминания о моментах свободы и счастья, когда я летала над лесом. Даже когда ты злишься, я вижу в твоих глазах дом.

Повисает пауза, в течение которой мы всматриваемся в лица друг друга. Внезапно Марк подается вперед, склоняясь все ближе и ближе ко мне, пока наши носы едва не соприкасаются. Проходит секунда, которая больше похожа на вечность, в течение которой мы смотрим друг другу в глаза. Затем он снова приходит в движение и тянется губами к моему уху.

— Думаю, — его теплое дыхание щекочет мои волосы, — сейчас самое время мне пойти спать, — тихо объявляет Марк и отстраняется.

Мы одновременно смеемся, но смех выходит нервным. Теперь у меня целая коллекция моментов, о которых я смогу помечтать перед сном.

На крыше здания пусто, так что все это великолепие предоставлено мне одной. В отличии от обычных человеческих крыш, в доме Марка обстроена веранда с зоной для гриля и небольшим участком с деревьями, где можно посидеть и насладиться видом на город. Интересно, Марк с Алиной встретились в примерно таком же месте, огороженном растениями от чужих взглядов и освещенном фонарями?

От нашей троицы остались лишь я и бутылка сурьи в моих руках. Марк, как и сказал, сразу удалился в свою комнату. Ему не нравится быть уязвимым, в чем я не могу его осуждать. Мне самой тяжело от того, что пришлось поделиться чем-то сокровенным. И все же у меня осталось еще одно незаконченное дело на вечер.

Опускаюсь на одно из кресел рядом с прозрачное оградой, которая проходит по всему периметру крыши. Разумеется, мне ничего не грозит, даже если я прямо сейчас спрыгну отсюда, поэтому рассматриваю ограждение больше как часть декора. Ночной весенний воздух несет с собой свежесть и приводит в чувства. Из-за моих игр с термометром, на улице слегка теплее, чем в квартире.

Так как необходимости в приличии отпали, делаю глоток прямо из бутылки.

— Ты прямо напрашиваешься, чтобы тебя убили, Сирин, — раздается сзади знакомый, но уже несколько позабытый голос.

Этот голос похож на шелест листов книги, на удар меча и лязг металла, в нем скрыта сила, способная пошатнуть мир. Шаги становятся слышимыми, и по веранде разносится стук каблуков.

— Ты следишь за мной уже несколько недель, — усмехаюсь и оборачиваюсь, — я подумала, что будет неприлично заставлять тебя ждать и дальше. Неуважительно позволять старшим прятаться по кустам, — поднимаюсь с широкой улыбкой и подхожу к ней, распахнув руки для объятий. — Гамаюн, моя дорогая сестра, мы так давно не виделись.

— Сотри эту улыбку со своего лица, на тебе она выглядит отвратительно, — бросает она едко, проходит мимо, шлепнув по моей руке, и останавливается у края крыши, прислонившись к перилам.

— Очаровательна, как и всегда. Не хочешь немного сурьи? Эта партия вышла отличной, — предлагаю ей, вспомнив правила гостеприимства. Юна смотрит осуждающе и никак не отвечает. Для посланницы она не слишком разговорчива. — Что же привело тебя ко мне? Подожди, — выставляю руку вперед, останавливая ее, — я перефразирую. Где я совершила ошибку, что ты смогла прийти ко мне?

— От Ирия невозможно прятаться вечно, и твой срок подошел к концу, — говорит она, по факту ничего не объясняя.

— Мне паковать вещички и послушно следовать за тобой? — показываю большим пальцем себе за спину. Впервые за долгое время вижу на лице сестры удивление. Дело не в том, что Юна редко удивляется или проявляет эмоции, просто мы давно не виделись.

— Должна признать, обидно, что ты какого обо мне мнения, — она задирает подбородок. — Мы служим Ирию, но мы не его послушные цепные псы, как тебе самой известно.

— Прости, у меня был странный день, — хихикаю над собственным словами и отпиваю еще сурьи. Гамаюн косится на меня с опаской, словно в любой момент я могу сорваться и начать творить что-то безумное.

— Ничего, это вполне в твоем духе, — за этими словами следует тяжелый вздох, которого я уже наслушалась за прошедшие месяцы. Марк далеко не первый и не единственный, кто считает меня утомительной. — Раз у тебя выдался не самый лучший день, мы поговорим позже. Следуй за ярчуком, — говорит Юна пространно и в ту же секунду оборачивается совой.

Все оперение птицы темное с редкими вкраплениями рыжего, коричневого и белого на животе, на макушке торчат перья, похожие на острые уши. У нее не характерные для этих животных серые глаза, которые выдают потустороннее происхождение. Бросаюсь вперед, прежде чем Гамаюн растворится в воздухе, но не успеваю. Руки хватают воздух, совсем как недавно произошло с ярчуком.

— Могла хотя бы попрощаться, — подмечаю возмущенно и вновь занимаю место на кресле, откидываясь на спинку. Остатки сурьи в бутылке мне удается допить в полном одиночестве и тишине.