Н+П=??? «Будьте внимательны…»

Лана Муар

«Это все абсент… Нет. Это все Он».Я задыхаюсь, проводя пальцами по его мокрым волосам, и вздрагиваю, ощутив через биение вен сорвавшееся с привязи сердце. Меня трясет от того, что он дышит через раз, пока мои пальцы чертят робкие линии по его груди, трогают, вспоминают эти руки…Все у Недели и Половинки не как у людей. И хотя выпускной отшумел сто лет назад, а судьба развела на года, она не отпустит пока не станет ясно, что же скрывается за знаками вопроса. Книга содержит нецензурную брань.

7

— Добрый день, что будете заказывать?

— Два «Мохито» и побыстрее, — не поворачивая головы к официанту, бросила девушка, передвинула дальше по диванчику пакеты и, закинув ногу на ногу, покачала головой. — Нет, Ирка, ты, конечно, меня извини, но ты дура. Сдался тебе этот Ниделин.

— Хочу и все, — ответила ей подруга, поджав губы.

— Нет, я понимаю что именно ты от него «хочу», Ирэн, но давай на чистоту? Ты как себе все это представляешь, а? Ещё скажи, что ослепла и не видишь, как он на тебя смотрит?

— Пожалуйста, ваш «Мохито». Что-нибудь еще? — официант быстро переставил два бокала с коктейлями на стол и исчез, увидев брезгливое движение руки.

Ира перемешала трубочкой ледяную крошку, сделала маленький глоток и обиженно спросила:

— Откуда я знала, что папа молчать не будет и все ему расскажет?

— А я говорила, что с тестом ты доиграешься. Придумала тоже.

— Зато теперь никуда от меня не денется. Сам виноват, — обида из голоса девушки пропала с такой же скоростью, как капля воды, превращается в одно упоминание, попав на раскаленную сковороду.

— Да-да-да, — усмехнулась Маша. — Только ты все равно ничего не получишь, Ирэн. Ни-че-го! Твой папик как ему горлышко придавил, так и тебе той же рукой хотелки обломал. И, поверь мне, теперь нежности от Ниделина можешь хоть до самой смерти ждать, а вот через пару месяцев вопрос о твоей беременности, — девушка пальцами в воздухе изобразила кавычки, — Ой как остро встанет.

— Ничего. Стерпится, слюбится. Это сейчас он зубы скалит, а завтра-послезавтра у меня с ладошки есть начнет и добавки просить будет.

— Ниделин? — Маша громко рассмеялась и помотала головой, — Нет, Ирэн, ты точно дура. Неделя тебе эту руку отгрызет раньше и не подавится. Хочешь совет? Пока не поздно гони его подальше. Папику скажешь, что тест ошибочный. Можешь даже к гинекологу с ним сходить. Поплачешься что просто перепугалась и не подумала все точно узнать. Папик у тебя сам Ниделина выпроводит. Не выйдет у тебя с ним ничего, Ир, только нервы попортишь.

— Посмотрим.

— Ой, смотри сама. — Маша окончательно махнула рукой на попытку втолковать подруге реальное положение вещей и постучала ноготками по запотевшему стеклу бокала. — Ладно. Это все, конечно, весело, но как ты с ним собираешься на люди выходить? Прятать в шкафу будешь или тоже стиль поменяешь на деревенщину? Я-то еще глаза закрою — подруга все же, — а вот другие не поймут, Ир. Ты в какой галактике представляешь его кроссовки рядом с твоими Лабутенами?

— Не переживай. Не глупее тебя. Пройдусь с ним по магазинам и потом посмотрю, как ты слюни на него пускать будешь.

— Я? — Маша широко улыбнулась в ответ и, откинувшись на спинку диванчика, произнесла, — Я от него и так получила все, что хотела, Ирэн. Без всяких заморочек и тестов на беременность. И, получается, что слюни сейчас пускаешь ты.

Синицина молча проглотила эту колкость. Как бы Машка сейчас не ерничала, она была права. Во всем. И про слюни, и про Лабутены. Ниделин третью неделю даже не пытался скрывать, что Ира для него — пустое место, не вызывающее никаких эмоций. Вообще никаких. И когда она ему что-то говорила, Егор глох, слеп и немел. Только когда отец повторял слова дочери, удосуживался сухо ответить: «Хорошо, Сергей Львович, как скажете.» Кивал китайским болванчиком, и снова превращался в каменное изваяние.

«Все равно будет по-моему,» — уже в который раз подумала Ирка и дернулась, когда Маша провела у нее перед глазами ладонью.

— Ау, Ирэн, ты со мной или где-то там?

— А? Что? Задумалась просто…

— Задумалась? Удивительно, — рассмеялась Маша. — И о чем? Или точнее о ком?

— Маш, если ты решила теперь постоянно меня этим подкалывать, то лучше я пойду, — девушка поднялась, подхватила свои пакеты и с вопросом посмотрела на подругу.

— Сядь, Ир, не бесись, — Глызина глазами показала на диванчик и, когда Ира на него опустилась, постучала ноготком по столешнице. — Если хочешь как-нибудь изменить отношение в свою сторону, то стань для него пряником. Пусть твой папик гайки и дальше закручивает. Он будет для Ниделина кнутом. А ты, наоборот, не дави. Тут чуточку, там капельку. Может что и получится, — Маша посмотрела на непонимающее выражение на лице подруги и тряхнула головой. — Господи, ну ты и дура, Ирэн.

Ася выглянула из закутка, в котором стояла уже минут двадцать, высмотрела затылок Егора, добравшегося, наконец, до стола приемной комиссии, и снова нырнула за колонну. На этаже, выделенном для приема заявлений на поступление, творился сущий кошмар: толкучка, путаница с очередями, кто-то постоянно толкается и норовит отдавить ноги. И если Асе повезло — на кафедре туризма особого наплыва желающих не было, — то Неделе будто специально палки в колеса ставили. Кажется, кто-то наверху уже не просто намекал, а кричал во все горло, что не стоит Егору поступать на «Информационные технологии». Вообще ни разу. Сперва дома аттестат забыл, потом паспорт. Автобус, на котором они поехали подавать документы, сломался, отъехав от остановки триста метров. Ещё и очередь, запутанная настолько, что сам черт ногу сломит и плюнет. Но там, где спасует нечисть, Неделя только поморщился. И если бы Ася совсем не знала Егора, то просто удивилась его спокойствию, когда все вокруг, да и она сама, дёргаются и нервничают. А с учётом подробностей, которые Половинка практически выпытала, волосы на затылке поднимались дыбом. Как можно быть настолько спокойным? Ну как? И когда Аська ревела в голос за двоих, он ее ещё и успокаивал.

— Я все, — выдохнул Егор. — Ты же заявление на общагу написала?

— Ну да, — кивнула Ася.

— И я написал, — провел ладонью по волосам и улыбнулся, как ни в чем ни бывало. — Будем с тобой почти соседями.

— Да?

— Угу. Я у тетки, которая заявление принимала, спросил, и она сказала, что в этом году всех в новую общагу заселять будут. У вас седьмой этаж, а у айтишников восьмой. Так что жди в гости, Половинка.

— А как… — Ася осеклась и вместо вопроса про Синицыну быстро перевела все в другую сторону, — А как родители на это посмотрят?

— Да нормально. Им же проще будет, — Егор вытащил из кармана мобильный телефон и скрежетнул зубами. — Извини, Ась, — нажал на кнопку ответа и, выслушав короткий вопрос, ответил, — Написал. Зачем? Хорошо. Приду.

— Контролят?

— Ага, — кивнул Егор. — Шаг в сторону — попытка побега, прыжок вверх — попытка улететь… Скоро икнуть не смогу без звонка.

— Родителям так ничего и не сказал?

— Нет. Им ещё этого головняка не хватает до полного счастья. У мамки и так с утра давление скакануло от того, что я заявление поехал писать… — Егор помотал головой, — Сам разберусь.

— Может я с ней поговорю, а?

— Аська, Аська, вот ты… — усмехнулся парень, а потом посмотрел в потолок и протянул, — Слу-у-ушай. Можешь мне с одним делом помочь?

— Конечно, — с уверенностью закивала Ася. — А что нужно сделать?

— Пойдем тогда, расскажу все после того, как подготовимся. Только учти — никому об этом ни слова.

— Неделя, ты совсем что ли?

Выйдя из здания университета, Егор покрутил головой, а потом махнул ладонью в сторону сквера и уверенной походкой пошел к нему.

— Здесь подожди, я быстро, — шепотом сказал он Аське и припустил по дорожке, ускоряясь с каждым шагом все быстрее и быстрее. А когда возвращался обратно с каким-то пакетом в руке, ещё метров за десять крикнул, — Погнали! Быстрей, быстрей!!!

Второй раз повторять Половинке не пришлось. Рванула следом за Егором, петляющим по дорожкам, так, что только пятки засверкали, и долго пыталась отдышаться, уперевшись ладонями в колени, когда он, наконец, остановился в глубине сквера рядом с обшарпанной скамейкой.

— Неделя… — шумно выдохнула Ася, тяжело опускаясь на пошарпанные временем и погодой доски, — Ты хотя бы предупреждай… Ну не мое это — бегать… Я ж не ты…

— Держи, — улыбнулся он, протягивая девушке один рожок мороженого. — Помогай.

— Вот ты козлина! Я тут чуть ласты не склеила, а он… — Ася взяла мороженое, покачала его в руке, примеряясь, а потом начала возюкать им по улыбающемуся лицу Егора. — Лопай, лопай пока не растаяло, садист поганый!

Выместив свою злость и увернувшись от ответной пломбирной маски, она звонко засмеялась.

Ирка поджала губы и снова простонала:

— Ну, папа, ты же обещал!

— И ещё раз говорю, что это больше не обсуждается. Обойдешься.

— Ну, папулечка!

— Без папулечек. Поживешь дома, и точка. Так будет и мне спокойнее, и матери.

— Я с мамой уже говорила, — выложила последний козырь Ирка, — И она сказала, что мне это будет даже полезно.

— Полезно думать до того, как ноги раздвигать начинаешь, — не выдержал мужчина. — Взрослой жизни захотелось? Я тебе ее быстро устрою! Заберу карточку и посмотрю, как ты тогда запоешь.

— Папа! — топнув ногой, девушка гневно посмотрела на отца, но на его лице не дрогнул ни один мускул. — Ну и хорошо. Раз ты так хочешь, то пусть будет по-твоему.

Ирка перевернула сумочку над столом, быстро вытащила из кошелька пластиковую карту с золотым тиснением и, пригвоздив ее пальцем, сдвинула от себя.

— Забирай! Обойдусь! И ещё тогда вот это, — следом за карточкой она отодвинула связку ключей, а оставшееся свалила обратно в сумку и, резко развернувшись, пошла к дверям. — Перееду к Егору. Мне без разницы, где с ним жить и растить ребенка.

— Иди-иди. Через неделю взвоешь и сама обратно прибежишь, — без особой уверенности в голосе произнес ее отец.

— Нет уж. Я буду жить рядом с мужем! — обернулась Ира. — Как декабристка! — вышла из кабинета и хлопнула дверью так, что звякнули стекла в дверцах шкафов.

— Декабристка она… Как же… Понахваталась… — прошипел Сергей Львович, а потом вздохнул и громко крикнул, — Ира, вернись, мы с тобой не договорили. Ира!

Подождал пару минут, сверля дверь взглядом и, так никого и не дождавшись, пошел за ней сам. Синицын остановился у открытой двери в комнату дочери, оценивая серьезность намерений — в распахнутый чемодан, лежащий на кровати, одна за другой летели вещи под тихое всхлипывание. Трусы, майки, футболки, юбки, платья бесформенной кучей падали в уже немаленькую горку одежды. Скрипнув зубами, мужчина стукнул костяшками в косяк и обречённо произнес:

— Ириша, сама подумай…

— Нравится тебе это или нет, но я буду жить с мужем и отцом своего ребенка! — упрямо повторила Ира, всхлипывая сильнее. — Ты его так запугал, что он со мной даже не разговаривает, а мне нельзя волноваться.

Последние слова едва можно было разобрать через плач, но Синицын подошёл к дочери, мягко сжал ее плечи и осторожно забрал свитер из дрожащих пальцев:

— Ириша, так живите здесь. Никаких проблем в этом я не вижу. Никто же не против. Зачем тебе сдалась эта съёмная квартира? Тут все под рукой, а там что?

— А там мы будем семьёй.

— Ир, ну о чем ты говоришь? Тебе всего семнадцать, ему восемнадцать… Какая семья, если вы даже не говорите?

— Папа, я его люблю, как ты не понимаешь? — всхлипнула Ирка. — У меня все тут на части разрывается и болит, — прижала она ладошку к груди, — когда он на меня зверем смотрит. А там мы бы помирились. Я бы ему объяснила, что испугалась, а ты меня просто защищал.

— Ладно, декабристка. Будет тебе квартира.

— Правда, пап?

— Правда, — кивнул Сергей Львович. — Только давай договоримся, что это будет не съёмная халупа. Купим сразу нормальную, ремонт сделаем…

— Мы сами сделаем, па.

— Хорошо. Сами так сами, — вздохнул мужчина. — Карточку с ключами забери.

— Хорошо, — всхлипнула Ира и протянула, — Пап…

— Что, моя маленькая?

— А можно мы тогда мамин Кайен возьмем? Она на нем не ездит совсем и другую хочет…

— Господи… Квартира, Порш. А жирно вам не будет? — спросил Синицын и тут же запричитал, — Ириш, да не реви ты… Ириш, папа просто неудачно спросил зачем… Ириша… Ну, маленькая моя… Да берите, если нужно. Мне же не жалко. Это все или ещё что-то нужно?

Девушка только громче заплакала и кивнула.

— Ладно, добивай. Только не реви уже.

— Нет. Ты и так очень щедрый. И квартира, и машина…

— Все, хватит слезы лить. Говори, что вам ещё нужно.

— Егора одеть. Ты видел в чем он ходит?

— Хорошо. Я тебе на карту переведу. Сходите и оденешь, — с нескрываемым облегчением выдохнул мужчина. — Теперь, надеюсь, все?

— Угу, — захлюпала девушка носом, развернулась и обняла отца. — Спасибо, папуля. Я тебя так люблю.

— Ну вот и славно.

— Только ты можешь ему это сам сказать? Скажешь, ладно? А там я уже сама.

— Хорошо, — кивнул Синицын. — Надеюсь, хотя бы по магазинам вы без меня сходите?

— Сходим, папуль. Ты у меня такой добрый… Самый лучший папуля на земле.

Если бы Сергею Львовичу предложили вспомнить самый худший момент из своей жизни, то он без раздумий выбрал этот. В его доме, в его кабинете, напротив его стола сидел в кресле его будущий зять и рядом, в соседнем, специально поставленном так, чтобы видеть лица обоих, его беременная семнадцатилетняя дочь. В самых страшных фантазиях он не мог себе представить, что она свяжется с каким-нибудь проходимцем и еще влюбится. Силой подавив желание вырвать глотку Егору, он посмотрел на дочь и медленно произнес:

— Значит так, Егор. Сейчас ты с Ирой поедешь в магазин. Она выберет и купит тебе одежду. Нормальную одежду, а не то, что тебе захочется. Понял?

— Понял, Сергей Львович.

— Все, что она скажет, померяешь без разговоров и носить будешь только то, что она купит. Понял?

— Понял, Сергей Львович.

— Так, с этим разобрались. Теперь пойдем дальше, — Синицын снова посмотрел на дочь и ключ от полугодовалого Порше, поднял его и бросил Егору. — Вот вам машина. Ездить хотя бы умеешь?

— Показать права, Сергей Львович? — все тем же бесцветным голосом спросил его парень.

— Не беси меня, — прохрипел мужчина, — и отвечай на вопрос.

— Умею, Сергей Львович.

— Папулечка, пожалуйста…

— Ириша, помолчи. В общем так, Егор. Хватит тебе у родителей на шее висеть. Завтра-послезавтра переезжаешь и будешь жить с ней, — палец Синицына показал на Иру, а в кабинете снова раздалось бесцветное:

— Понял, Сергей Львович.

— Каждую ночь ночуешь там. И только попробуй хоть раз не придти.

— Понял, Сергей Львович. Разрешите задать два вопроса?

И у мужчины брови подскочили вверх от неожиданности.

— Слушаю.

— Мне можно устроиться на работу?

— Зачем?

— Хотя бы для того, чтобы было на что заправлять машину и покупать еду.

— Я сам найду тебе работу, когда посчитаю нужным, и сделаю карточку. Раз в месяц буду на нее переводить деньги. За любые расходы не на семью, — Синицын чуть не поперхнулся, произнося это слово, — шкуру спущу.

— Понял, Сергей Львович, — кивнул Егор. — Тогда второй вопрос, мне можно выходить из дома, чтобы заниматься спортом и встречаться со своими друзьями?

— Спортом можно, а на счет друзей, — мужчина посмотрел на дочь и расплылся в хищной улыбке, — договариваться будешь с Ирой. Если разрешит, то я не против.

— Понял, Сергей Львович. Я могу идти?

— Ты не понял, что сейчас вы едете покупать одежду, сопляк? — все же не выдержал и сорвался мужчина. — Ключи тебе для чего дали?

— Я все понял, Сергей Львович. Значит к машине буду привыкать по дороге.

— У тебя полчаса! — хлопнув ладонью по столу, проревел Синицын, сатанея с каждой секундой все больше. — Ира, убери его от греха подальше!

— Хорошо, папочка, — пролепетала девушка, повернулась к поднявшемуся Егору и слова застряли у нее в горле.

Ниделин все так же смотрел сквозь нее, словно она была пустым местом или ее вообще не было в кабинете отца.