Ведьмин ключик от медвежьей клетки

Ксан Крылатая (2025)

В чем кроется сила ведьмы? В рыжем цвете волос или в зелени глаз? А может быть, сила кроется в ее свободолюбивой душе? От меня, благодаря этим самым волосам, все и отказались, выбросив, как надоевшего котенка. Да только мне подарили шанс на спасение. И в благодарность, я решила помочь раненому медведю. Вот только теперь думаю, как бы его не прибить ненароком обратно…

2.Спаситель

Первые лучи солнца мы с Мявой встречали уже на лугу. Быстро собрали необходимые травы, пока солнце не встало над горизонтом. Ведь на то они и рассветные травы, что особую силу на восходе содержат. Другие травки — закатные, собирают, естественно, на закате. Есть и обычные, которым важен только сезон.

Задерживаться не стали, направились к лешему.

— Леший! Выходи, коряга ты старая! — крикнула я, не обращая внимания на кошку.

Она каждый раз переживает, что такая фамильярность мне аукнется. Но не собираюсь я плутать его тропками. Знаю, хаживала. Любит он путников кругами водить.

Я, когда впервые одна пошла, без наставницы, полдня плутала в трёх соснах, пока разноглазый не явился. Наставница ещё как-то могла совладать с этим шутником, а вот я мала еще была. На следующую встречу я метки оставлять придумала, да только ещё пуще запуталась. А однажды, смирившись с участью, взяла с собой пирога кусок, чтобы плутать не так грустно было, и тут-то все случилось: остановилась я, чтобы поесть. Кусочек ко рту поднесла, да от шума сбоку, словно кто-то невидимый воздух втянул громко, вздрогнула и выронила. А он и исчез в тот же миг. Мява вздыбилась, зашипела на то место, куда крошка упала. Я же вторую отломила, задумавшись над происходящим. Нет, испугаться не успела, так как наставница уже объяснила, чего можно страшиться, а где нужно просто подумать.

Снова шум у самого уха. Снова вздрогнула, выронила крошку. А вот на третий раз сообразила, и сама предложила угоститься. Да только этот пакостник явил себя, как за бороду его прихватила, и высказала все, что думала. Обиделся горемычный! Но потом пирогом, конечно, тоже поделилась, и даже пообещала впредь приносить с собой, в обмен на обещание: не путать мою дорожку. Так и подружились.

А вот Мява до сих пор с настороженностью к нему относится. Не доверяет.

— Чаго орёшь, шабутная? Тутась я. — Передо мной появился невысокий старичок с седой бородой, если бы не кожа, на кору похожая больше — да и на ощупь такая же.

— Ждёшь, значит?

— Да ужо с луга чую мою усладу, слюной весь изошелси, а ты все медлишь! У-у-у, улитка нерасторопная! — Блеснул бусинками глаз лесной смотритель, да на мою суму уставился, заухаф филином. — Ух! Ух-ух-ух! Неужтась хумари добавила? Дай-кась скорее! — Протянул дрожащие от предвкушения рученьки-веточки.

Да нет, они не веточками, но уж больно худые. Как, впрочем, и ноги лешего. Может, конечно, и другой облик принимать, но почему-то любит этот.

— Ай-яй! Погоди ручешки протягивать. Скажи мне лучше, что там с девками творится? Ведь слышал, небось?

— Вообще-то, мяу, мы за медвежьей ягодой пришли, — напомнила Мява, и прикрыв глаза, начала вылизывать лапу.

— Не слыхивал я. От не знаю ничегошеньки. Ни о чем.

— Таки ничегошеньки? — уточнила я, сомневаясь в его словах.

— От те слово лешего! — И плюнул через левое плечо. Только вместо плевка на землю шишка упала.

— Врёт, — меланхолично вставила кошка, и тут же округлила глаза, кажется ещё пуще, чем они есть на самом деле.

Леший оказался позади нее, и смачно так, со вкусом провел языком по ее загривку, прилизав против шерсти.

— А не вру я, зараза ты черная! И невкусная ты! Тьфу! Чего, спрашивается, облизывать себя постоянно?

Кошка зашипела, но уже поздно — леший снова передо мной появился.

Я рассмеялась, заработав обиженный взгляд фамильяра. Как же мне нравится, когда эти двое вместе…

— Ладно, не буду пытать. Вот здесь оставлю свои травки, будь так добр, сохрани. Заберу на обратном пути. И не моргай удивлённо, иначе не получишь больше хумари. И матушке не смей говорить ничего — слово дай! Только настоящее! Живое!

Леший нахмурился, продолжая с жадностью глядеть на угощение, но вскоре сдался. Понял, видать, что таких лакомств от наставницы не дождется, а я могу и пакость сделать.

— На тебе слово, шабутная, — протянул он ладонь, прежде плюнув на оную.

— Беру твое слово, леший.

Я, уже привычная к такому, пожала тонкую кисть в ответ. После чего с его ладони взлетел жук. Красивый и усатый. С фиолетовым отливом на крыльях.

— Токма не лезь там никуды, — ворчал сторожила, провожая нас в сторону медвежьего леса.

— Изыди, пень бородатый! — фыркнула Мява. — Лучше тропку открой короткую.

Как ни странно, но леший послушался, и мы тут же вошли на чуть подернутую маревом тропинку. Если бы я не знала, как она выглядит, то приняла бы за обычное небольшое испарение, клочок тумана, не успевшего растаять на солнце.

— Спасибо, леший, — поблагодарила я, довольная, что так успею вернуться гораздо раньше, и матушка не догадается о моей прогулке.

— Осторожнее там. И… смотри за хозяйкой, зараза, — послышался ответ, и марево исчезло.

Кошка фыркнула, но промолчала. Значит, дуется, что я смеялась.

— Мяв, не сердись. Просто вы такие потешные оба, что мочи нет сдержать улыбку.

— Так улыбку… А ты же хохотом хохотала!

— А ты не хохотала бы?

Я присела на корточки, и собрав волосы в хвост поднесла их к затылку так, чтобы самые кончики торчали над головой как корона. Округлила глаза, скосив на нос, и моргнула.

Кошка сперва показательно закатила свои янтарные глазищи, но потом не выдержала и фыркнула от смеха.

— Что, вот так и торчит?

— Ага. Корона прямо-таки.

— Эх… Ладно, дома причешусь. Давай скорее закончим с этим делом.

Я только кивнула согласно, и подхватив фамильяра, зашагала вперёд.

Идти долго не пришлось. Тропка лешего за несколько минут довела до границы Медвежьего леса А вот дальше он бессилен. Нет у него прав распоряжаться здесь. Чужая территория. Хотя, проходя несколько раз вдоль кромки, я ни разу не встретила местного сторожилу.

— Интересно, тоже леший, или, может, кикимора тут командует? — спросила у Мявы, чтобы разбавить тишину.

Какая-то она здесь давящая. Вот в Кормильце она нежная и приятная. Слушаешь — душой отдыхаешь. А здесь… Да ещё чувство это странное, словно наблюдает кто-то, а на свет не выходит.

— Не знаю, но мне не нравитсяу здесь. Мяужет домой вернёмсяу?

— Мявочка, возьми хвост в лапы, и давай посмотрим. Когда ещё сможем так удачно забраться сюда?

— Удачноу? — жалобно мяукнула кошка, и дёрнув ушами, пошла вперёд.

Лес оказался не только мрачным, но и жутко интересным. Я тут же увидела очень даже нужные травки, и не раздумывая, начала собирать, углубляясь все дальше.

Через какое-то время я заметила движение справа, и замерла, не торопясь оборачиваться. Ведь если леший — местный сторожила, то прямого взгляда лучше избегать, пока не дозволит. Но опять же, если он, то и не показался бы… Кикимора?

Послышался хруст веточки, и я всё-таки повернулась в сторону звука. Повернулась и обомлела от страха — на меня не мигая смотрели два огромных жёлтых глаза. Смотрели нехорошо так. Не по-звериному. Ведь обычный хищник если сыт, то избегает столкновений с человеком, и уж тем более ведьмой. Да, звери чувствуют нашу силу. А этот монстр смотрит так, словно ему тут не просто пир закатили, а мечту всей жизни исполнили.

— А ну пойди, куда шел, окаянный, — проговорила я, стараясь не показывать страха, и вкладывая в слова частицу силы убеждения.

Мява стояла рядом, угрожающе шипя и топорща шерсть. Да только ведь защитница из нее слабая.

Волк же, вместо того, чтобы послушаться и скрыться, ухмыльнулся невообразимым образом клыкастой пастью, и начал медленно приближаться.

Я, словно заледеневшая, не могла и шага сделать, слыша, как грохочет сердце где-то в горле. И самое смешное, что вместо мыслей о том, что нужно бежать и спасаться, я сопоставляла слышанное о замученных девушках и понимала, о чем спорили мужики у колодца. Этот волк по размеру и медведю не уступит. И странный он. Не наш. Местных волков я видела и не боюсь, а этот…

Хищник остановился в шаге от меня и склонил голову набок, с любопытством осматривая… Вот точно так же, как матушка на рынке товар осматривает!

— Чего уставился, блохастый? — подала голос Мява, встав перед ним. И шепотом добавила: — Я отвлеку, а ты беги. Поняла?

Волк, будто поняв слова, хохотнул. После чего снисходительно и даже как-то брезгливо фыркнул на кошку. А я наконец вернула себе способность двигаться.

— А ты не простыл случаем, серый? Чего расчихался? Смотри, у меня тут есть лекарственная травка, как раз-таки от…

Зверь раздраженно зарычал и взмахнул лапой, пытаясь выбить у меня из рук суму, в которой я, собственно, и искала нужную мне травку — ведь с краю же клала…

Я отшатнулась и шлепнулась на задницу, но таки успела достать искомое. За пару мгновений произнесла нужные слова и швырнула в ощеренную пасть пучок чахотницы. Мява в этот же момент прыгнула на хищника, вцепившись в морду, и все же попав в глаз одной лапой. Но только убежать я все же не смогла.

Кошку он отшвырнул, как назойливо лезущую в лицо пушинку, и кинулся на меня, не забывая чихать, зло сверкая глазищами.

Ох ты ж, Ехидна Великая! Кажется, зря я не слушала матушку, ведь не могла она просто так запрещать походы сюда… И из-за моей упертости я так и не дождусь встречи со своей спасительницей…

В момент, когда клыки были у самого моего носа, они вдруг резко отдалились, вместе со своим обладателем. А мои глаза, наверное, расширились до размера чайного блюдца — по поляне катался рычащий коричнево-серый комок шерсти. Серый волк. И коричневый, вернее, бурый медведь.

Я сидела, завороженно наблюдая за схваткой хозяев леса. Хотя… Хозяин здесь медведь, а вот волк такой странный откуда взялся? Да ещё и бешеный, кажется. Агрессивный.

— Чего расселась, убогаяу, поднимай скорее свой неугомонный зад, и бежим! Пока они друг друга дерут, глядишь, и успеем до Кормильца добежать!

Для пущей убедительности, Мява даже куснула меня за лодыжку.

— Ай!

— Вставай, говорю!

— Да встаю, ненормальная. Или это лес такой, что все звереют?..

— Ага. Вот наставница узнает, и тоже озвереет! Пошевеливайсяу, Лучанка!

Я попыталась подняться, и поняла, что упала не очень удачно, приземлившись ягодицей на что-то твердое. Бо-ольно…

Обернулась на кошку, и застонала.

— Не могу…

Мява вдруг снова вздыбила шерсть и зашипела. Я проследила за ее взглядом. Волк лежал под сосной, окровавленный, но ещё живой. А медведь стоял в паре шагов от нас, смотря своими огромными карими глазами прямо на меня.

Я сглотнула, понимая, что ему ведь только на укус сломать меня. Он рыкнул, сделал шаг, принюхиваясь, и, кажется, осматривая.

— Она не вкуснаяу! Не смотри на нее, косолапый. Я бы даже сказала — ядовитаяу она! Вот да! Точно ядовитаяу! Отрава та ещё! Несварение заработаешь, изжогу и колики одновременно, — трещала кошка, опасливо вставая между нами.

Взгляд медведя стал до того удивленным, что я улыбнулась. Даже захотелось протянуть руку, чтобы дотронуться до его уха. Почему уха? Сама не понимаю, но кругленькое, мохнатое, оно привлекало к себе внимание.

Я почти решилась протянуть руку, как заметила за его спиной движение. Волк! Он жив!

Видимо, прочитав в моих глазах испуг, медведь обернулся. А потом ещё раз грозно рыкнув на меня, брызнув при этом слюной, бросился на противника.

Поднялась с трудом. Но, сжав зубы, припустила за кошкой, прихрамывая.

На границе видимости дерущихся хищников, я вдруг остановилась, и не знаю зачем, обернулась. Они оба были в крови. Оба дрались насмерть. Только вот волк хотел моей смерти, а медведь… защищал меня? Мысленно пожелала ему победы, и вдруг перехватила взгляд карих глаз, который почувствовала даже на расстоянии.

— Мяв, может он и есть хранитель этого леса?

— Бежим уже, Луча! Хранитель или нет, но мне он нравитсяу не больше свихнувшегосяу волка.

— Так тебе все, кто имеет клыки и когти больше твоих, не нравятся, — поддела я боевую подругу, ковыляя к границе, где уже мерцал короткий путь лешего.

— Надеюсь, ты поняла, что твое любопытство чуть…

— Да не любопытство, — перебила я кошку. — Не-даль-но-вид-ность, — произнесла по слогам подслушанное недавно в деревне слово. И на непонимающий взгляд фамильяра пояснила: — Говорила же, девку надо было брать с собой. Вот пока она визжала, я бы с травами разобралась быстрее…

Кошка вздохнула, опасливо оглянулась и ступила на тропу.

Мы вернулись домой вовремя. И даже леший сдержал свое слово, не проболтался наставнице. Мява тоже старательно избегала этой темы.

А вот я не могла выкинуть из головы тот медвежий взгляд, что перехватила, убегая. Он казался таким… понимающим? Словно не хищник смотрел на меня в тот момент, а человек. Но ведь если бы у нас жил оборотень, люди бы уже знали? Ан нет — тишина в деревушке. И даже про нападения не стало слышно. Хотя, может, оттого, что мишке удалось победить волка?

Вообще-то нужно бы сообщить наставнице о происшествии, но… меня тогда накажут. А мне оно надо? Сидеть несколько недель и перетирать чешую омутных в ступке? Не-ет. Это же самое тоскливое занятие в мире! Разговаривать-то в это время нельзя, чтобы не нарушить… Опять забыла, как называется эта штука. Но если в тишине прислушаться, то действительно слышится мелодичный гул, исходящий от мутно-зеленых пластинок.

Вообще, омутные — это тихие, спокойные существа, обитающие в водоемах, где есть омут. Людям не показываются, но пошалить с ними могут, да так, что икота потом не отпустит до конца дней. Хвост у них рыбий, а вот остальное тело хоть и чешуйчатое, но имеет руки и голову. Так-то они мирные, игривые, в основном поют что-то на своем, рыбьем. А как это, сама не знаю. Но матушка говорит, что поют красиво. Она у них чешуйки, которые сами выпадают во время линьки, выменивает. А из них получается порошок для приготовления настоев редких.

Решительно промолчав о случившемся, я продолжала заниматься своими делами, постепенно забывая о странной встрече в лесу. Хотя взгляд медвежий часто снился, и напоминал о ней.

О нападениях на девушек больше не было слышно. Значит, мишке удалось справиться с волком. По крайней мере, именно так я для себя решила. Уж очень не хотелось, чтобы косолапый пострадал.

В деревне стало спокойнее. И буренка, кстати, у Марны поправилась и отелилась здоровеньким бычком рыжего окраса. Женщина на радостях хотела Лучиком его назвать в честь спасительницы, но увидев мое"счастливое"от такой чести лицо, передумала, и назвала Огоньком. Я облегченно выдохнула, а вот наставница похохотала от души. Как и Мява, впрочем.

Лешему я постаралась испечь пирог ещё вкуснее. То есть, не подгорелый, как обычно, а ответственно караулила у печи. Все же он хороший, хоть и вредный.

Амулет свой я закончила заговаривать осенью, да только снова что-то не то вышло. Вместо скрипучего и страшного, он делал голос писклявым. Да таким высоким, что когда я впервые опробовала, Мява с подоконника рухнула от неожиданности, а ворон матушки вздрогнул и каркнул, чем выдал свое укрытие, из которого незаметно следил за мной. Хотя это даже хорошо, ведь теперь я знаю точно, где его нужно искать.

— Ну что, не пропадать же добру? Оставлю его, вдруг да и пригодится, — утешала я сама себя, чтобы не разреветься из-за неудачи. Столько надежд, и все прахом!