Ну, возьми меня!

Кристина Юрьевна Юраш

Меня зовут Пенни Вайс! Я приехала из провинции поступать в Великую Магическую Академию Темных Искусств города Тварьбурга! Но меня не берут! Ну и что, что я опоздала на вступительные экзамены? Разве это повод не брать меня? Я готова на все, чтобы поступить! Но упрямый ректор не хочет меня брать! Бумажку с адресом родственников сдуло. И я пришла по памяти. А что это за красавец меня встречает? Неужели остальные поумирали и нам не сказали? – Здравствуйте! Я – ваша внучатая племянница по троюродной тетушке! Я из Гнильтауна! Ой, да ладно, я сама занесу! Я вам гостинцев тут привезла! А ничего, что я поживу у вас тут с месячишко?

Глава вторая. Только волей случая не последняя!

Меня огорчало, что меня никто не встретил! И даже не торопился открывать. Видимо, зазнались совсем! А может, просто спят!

— Открывайте! Я приехала! — погремела я закрытыми воротами. — Я — ваша любимая троюродновнучатая Пенни! Пенни Вайс!

Ну не могли же они умереть, узнав о моем внезапном визите?

И тут я вспомнила! Ну как же я могла забыть! Бабушка, покойная, говорила, что моя какая-то там тетя, имя которой не помнила даже бабушка, слегка глуховата! И слышит только то, что хочет слышать. Но только левым ухом.

Я встала ногами на ворота и покачалась, издавая грохот. Но никто так и не выбежал меня встречать.

— Плохо, — вздохнула я, пытаясь присесть. «Не сюда!», — похолодела попа. Я мельком глянула, что чуть не раздавила корзину с яйцами.

Время шло. Мрачные тучи собрались над Тварьбургом, обещая дождь и неприятности. От нечего делать, я залезла рукой в красивый почтовый ящик и достала оттуда свежую газету.

— Прогноз погоды. Сегодня над Тварьбургом ожидается дождь и возможно конец света. Так что берите с собой зонт! — прочитала я прогноз погоды.

Новостей в Тварьбурге было много! Не то, что у нас! У нас с новостями вообще беда. Если бы не местный зельеголик, то вообще новостей не было бы!

Не то, что здесь. «Жестокое убийство среди бела дня! », — прочитала я заголовок. «Юная красавица была найдена мертвой в могиле! Родственники в шоке! Они похоронили ее пять лет назад!». Как интересно! Столько новостей!

Ладно, потом почитаю!

Я сунула газету себе в чемодан. Должна же я быть в курсе всех новостей?

Накрапывал противный дождик. Темная брусчатка стала еще темней. Капли дождя попадали за шиворот. Где-то вдалеке дымили радугой трубы. Красота!

Мне бы еще сегодня в Академию успеть поступить! Я вспомнила башни Академии, представила, как меня берут с руками и ногами! «Ой, где же ты раньше была!», — причитает старенький ректор. — «Нам такие талантливые студенты очень нужны!».

Я посидела под дождиком, но никто так и не открыл.

Потом я вспомнила, что тетя уже очень старенькая. И ей будет тяжеловато проделать весь этот долгий путь от двери до ворот. Поэтому решила облегчить ей задачу. Нечего тете под дождем ходить. Она, по словам бабушки, и так на свечку еле дышит!

— Уии! — перебросила я через ядовитый плющ скатку одеяла. Следом полетела подушка. И старый чемодан с остальными вещами. Корзину с яйцами я привязала веревкой к воротам, чтобы потом аккуратно втащить ее.

Уцепившись за ядовитый, мокрый от дождя черный плющ, я стала взбираться на забор.

— Вот сволочи! — обиделась я на родственников, когда поняла, что на заборе острые пики. — Ииии! — спрыгнула я вниз, чувствуя, как треснули мои панталоны.

— Не ну надо же! — обиделась я, глядя, как они висят прямо на заборе. — Ладно, пусть думают, что сушатся!

Осторожно втащив корзину, я нацепила на шею хомут одеяла и заняла руки своими багажом.

Ровная дорога вела к ступеням. Справа и слева сидели две зловещего вида горгульи с высунутыми языками.

— Да что ты будешь делать! — простонала я, затаскиваясь по ступенькам в двери.

Я сначала просто постучала. Потом, когда никто не вышел, постучала носком старого ботинка. Потом я залезла на мокрую горгулью и дотянулась до красивого большого окна.

— Открывайте, в самом деле! — прозвенела я стеклом. А заодно и посмотрела, что там и как. Но ничего не увидела. Окно было плотно занавешено шторами.

— Небось, деньги считают, — вздохнула я, снова постучав в окно. Ветер поднимал мою юбку, а я зажимала ее ногами. Руки чесались, но я не сдавалась. На всякий случай я пошарила рукой под подоконником, потом заглянула в пасть горгульям и под конец проверила над дверью. А вдруг ключ положили?

Я вспоминала, кто еще живет вместе с глуховатой тетей. Бабушка говорила про других родственников, которые приезжали один раз. И то, когда я только-только родилась!

Ну если дело так пойдет и дальше, то я не успею ни в какую Академию!

Я стала стучать в дверь носком. Потом чемоданом.

— Открывайте! — кричала я, ломясь изо всех сил. Тоже мне, родственники! Как соболезнования слать, так первые. А как открыть дверь, так последние!

Я взяла чемодан понадежней, размахнулась им как следует… Если они и сейчас не услышат, то… Я зажмурилась и…

Внезапно дверь открылась. И кто-то согнулся с диким стоном.

Мне стало очень неловко. Я совсем забыла про хорошие манеры. Оттянув юбку в разные стороны я отвесила косолапый реверанс. Бабушка говорила, что в столице любят хорошие манеры.

Пока что я видела макушку. Седые волосы. И ровный пробор. А еще я видела черный шелковый халат. Длинный такой. Дорогой, наверное.

— Здравствуйте, тетечка. Извините, что так получилось! Я не хотела, — до меня только дошло, что я чемоданом, будь он не ладен, чуть тетку на тот свет не отправила! Старенькую, между прочим!

— Ты кто такая? — процедил тихий голос, не разгибаясь.

— Я ваша любимая внучатая троюродная, — загибала пальцы я, вспоминая степень родства. — Племянница по материнской линии… Пенни Вайс! Пенелопа, если что! Помните меня? Вы меня еще голенькой на руках держали?

Тетечка подняла голову. И оказалась… дядечкой. Причем, очень молодым. Не смотря на седину. Вид у дядечки был бледный, нездоровый. Что называется аристократичный.

— Девонька! — послышался отчаянный крик с улицы. Я обернулась. За воротами стояла сгорбленная старуха. В серой шали поверх траурного платья. Она видела все происходящее сквозь черные ворота.

— Здрасте! — вежливо поздоровалась я. — Соседка? Ну будем знать!

— Что ж ты натворила! Беги, девонька! — крикнула старуха. — Беги оттуда, родненькая! Заклинаю… Беги! Пока не поздно!

— Ой, да ладно вам! — вздохнула я, глядя на бабку. — Это ж мой восьмиюродный дядюшка! Нет, ну может он и извращенец какой, я не знаю. Но родственник! А родственников, как говорится, не выбирают!

Бабка исчезла за забором.

— Вот бдительные тут соседи! Прямо как у нас! Один раз так набдели, что еще месяц носило! — улыбнулась я.

— Ну… вспомнили меня? Голенькой на руках? — подняла я брови, пытаясь напомнить, как понаехали родственники со всех концов, когда я только родилась.

На лице мужчины было явное непонимание.

— Голенькой… — крутила я рукой, пытаясь стимулировать процесс воспоминаний. — Я еще орала громко! Ну… Вспоминайте…

Глаза у мужика были странные. Розоватые какие-то. Светлые и большие. Брови черные, хищные. А щеки впалые. Но в целом он был красивым. У нас все родственники красивые! За бабкой до конца ухажеры увивались. Один дед с цветами пришел. Я ему говорю, что померла! А он: « И эта меня бросила!».

— Да что ж такое! Ну… Я… Голенькая… На руках… И писялась, — сдавалась я.

И тут я не выдержала. С пасмурного неба накрапывал премерзкий дождик. А я уже и так намокла.

— Короче! Здравствуйте! Я — ваша внучатая племянница по троюродной тетушке! Я из Гнильтауна! Пенни Вайс! — начала я сначала. — А где тетя?

— Вон, — послышался мрачный голос. Аристократ поднял руку.

— Очень приятно, — пожала я его руку. — А я Пенни! Имя у вас красивое! Вон! А если вас ищут, то как говорят:» «Вон там?». Да ладно вам, красивое имя! Вон! Надо запомнить! А то память у меня на имена ужасная! Вон, Вон, Вон…

Небо над Тварьбургом стало рассеиваться. Погода «распогаживалась». Как говорила моя покойная бабушка. Серые тучи, понабежавшие, чтобы подмочить репутация города, превращались в облака. А сквозь них пробивалось яркое солнце.

Родственничек резко сделал шаг назад, прячась в сумраке дома. Он снова поднял руку и…

— Ой, да ладно, я сама занесу! Я вам гостинцев тут привезла! А ничего, что я поживу у вас тут с месячишко? — втаскивала я чемоданы и свертки. А потом с грохотом закрыла дверь. И перевела дух.

— А что? Кто-то помер? — спросила я, видя черные глухие шторы на каждом окне. И мрачную обстановку.

И тут же вспомнила.

— Ой, я забыла! Тетечка же померла… Остальные тоже померли, я так понимаю? Нет, ну разве так можно? Померли, а нам не сказали! Я всем написала, когда бабушка померла! Она нарочно неделю не умирала, чтобы все успели приехать и попрощаться! Хотела половину на тот свет утянуть! — заметила я, втаскивая чемодан.

Света не было. В роскошном коридоре было темно и пыльно.

— А что? Магический свет отключили за неуплату? — удивилась я, глядя на подсвечники, поросшие паутиной. — Или экономите? Ну правильно! Вы тут цены видели? У нас из Гнильтауна самоубийцы частенько к вам приезжают в Тварьбург. Заходят в магазин, на цены смотрят. И все!

Я осматривалась по сторонам, отмечая, что места тут на всех хватит! И стеснять я никого не буду! Это хорошо.

— Ой, — всплеснула я руками. — Что ж я стою! У меня тут гостинцы! Или вы думали, что я с пустыми руками приехала к дорогим родственникам? Билеты до Тварьбурга вон сколько стоят! Поэтому вы и дорогие!

Мужик явно мучился. Видимо с похмелья! Но был очень рад меня видеть! В темноте было видно, как у него глаза загорелись! От радости!

— Ну, — уперла я руку в бок. — Вспомнили? Эх, а еще говорят, что память девичья!

Я наклонилась к корзине и скинула с нее платок. Сверточки, обтянутые веревкой были аккуратно сложены друг на друга.

— У вас вообще что дома есть? — спросила я, шурша свертками. — Ой, а что мы все здесь! Где у вас тут кухня?

Родственничек уже пришел в себя. Ну еще бы! Радость-то какая! Столько лет не виделись!

— Пройдем, — послышался его мягкий, обволакивающий голос. Он звучал в темноте как-то по-особенному. Словно завораживал.

— Ну хоть бы помогли, а? — произнесла я с укором. — А то тоже мне, джентльмен!

Родственник взял чемодан. И корзину. На шее у него появился хомут одеяла.

Огромная каменная лестница, стыдливо прикрытая пыльным ковром, насчитывала сорок ступеней.

— Ну и лестница! Смотри, яйца не побей! — заметила я, тревожно глядя на корзину.

— Спасибо за заботу, — послышался странный голос.

— А то потом растекутся по всей лестнице! Орать будешь, — вздохнула я, глядя на широкие плечи и черный халат.

— А, налево! Ну ладненько! — кивнула я, идя мимо старинных портретов родни. Родня делилась на два вида. Унылые и злобные. И висели по очереди. Унылый — злобный, унылый-злобный.

Ну еще бы! В столице жить — удовольствие недешевое! Бабушка говорила, что в городе и подышать бесплатно нельзя! Она сама когда-то в Тварьбурге жила. И все про него знает!

Я остановилась возле портрета какого-то мрачного деда. В костяных руках у него была бумажка.

— О, сразу видно, что счета получил! — вздохнула я. И прочитала: «Последний портрет лорда Рунвэна». — И помер, как очки нашел! И пригляделся!

Мы шли по коридору. Черная дверь открылась и впустила нас в старинную столовую. Посредине стоял огромный стол. За ним бы поместилась половина Гнильтауна! Роскошные стулья стояли в идеальный ряд. Справа и слева от стола.

Огонь в камине не горел. Оттого и выглядело все неуютно.

— Сразу видно, что яиц у тебя… ну то есть, вас, нет! — заметила я, осматривая смежную комнату, которая звалась кухней.

— А с чего это ты моими яйцами интересуешься? — спросил родственничек странным голосом. Он присел в кресло возле камина. Огонь вспыхнул моментально. Но он был каким-то странным. Впервые я вижу зеленый огонь!

Ну, может, в столице это модно? Я ж пока не в курсе всех мод.

— Потому что свои привезла! У меня яйца — загляденье! Одно к одному! — доставала я свертки и раскрывала их. — Вот, яйца грифонов. Грифоны в этом году знаете, как неслись!

— Прелестно, — задумчиво заметил родственник, глядя на меня со странной улыбкой.

— А вот бедрышки грифоньи! Сама забивала! Вот приготовлю — пальчики оближете! — шелестела я сверками. — А вот варенье. Из имбиря! Только много его нельзя! Так, на хлебушек и хватит! От него у троих уже слиплось. Потом не разлепили! Так что с ним поосторожней! А вот соленья! Сама делала! Урожай нынче так себе! Видали, какая нынче мандрагора мелкая пошла! Я весь огород перекопала! На восемь банок хватило!

Я доставала из корзины продукты, переживая, что что-то забыла.

— Яблоки молодильные! Как съешь сразу на пять килограмм помолодеешь! — выкладывала я на стол наливные яблочки. — Так, вяленый единорог. Суховат, правда, но тоже ничего так! Он у меня три года валялся. Дай, думаю, заберу!

Корзина пустела на глазах. На стол перекочевывали приправы и даже грибной чай.

— Знаю я, что как только за порог, соседи все разграбят! Бессовестные. Ничего оставить нельзя! — вздохнула я. — Нет, я всю скотину уже давно забила…

Меня слушали очень внимательно. С явным интересном.

— Так что криминала в Гнильтауне стало меньше! — вздохнула я. — Но дом все равно сожгла! Точнее, я жгла сарай, а на дом само перекинулось. И правильно сделала! Знаю их! Нечего чужое добро присваивать. А то чужое зло прилетит! Как говорил мой покойный дедушка, добиваться всего и добивать жертву нужно самостоятельно.

Я снова подняла глаза на родственника. Он сидел так вальяжно, так напыщенно. Сразу видно, столичный!

— Короче, потом комнатку мне выделите? — попросила я. — А вон какой домина огромный! Можно на чердаке. Я привычная!

— Зачем же тебе комната на чердаке? — спросил родственник, не сводя с меня глаз.

— Как зачем? А вдруг вы насильник какой? — с подозрением посмотрела я.

— Разве что правилами этикета, — послышался ответ. Но все равно глаза его горели в полутьме от радости.

— О, нет! Мне эта… как его… дефекация… или как-там правильно, когда ну… девушку невинности лишают! Запамятовала! — нахмурилась я.

— Правилами этикета в грубой извращенной форме, — предложили мне.

— Эх! Течет ручей, бежит ручей! А в нем мужик плывет ничей! — усмехнулась я, глядя на свои запасы. — Нет, спасибо! Мне сейчас не до романтики! Мне бы в Академию поступить! Ой! А сколько времени натикало? Мне не пора?

— Думаю, что ты никуда не пойдешь, — заметил родственник.

— Ну да! Думаете, устала с дороги? — спросила я, присаживаясь на стул. — Да, есть маленько! Академия вообще до скольких принимает? Не знаете?