Ну, возьми меня!

Кристина Юрьевна Юраш

Меня зовут Пенни Вайс! Я приехала из провинции поступать в Великую Магическую Академию Темных Искусств города Тварьбурга! Но меня не берут! Ну и что, что я опоздала на вступительные экзамены? Разве это повод не брать меня? Я готова на все, чтобы поступить! Но упрямый ректор не хочет меня брать! Бумажку с адресом родственников сдуло. И я пришла по памяти. А что это за красавец меня встречает? Неужели остальные поумирали и нам не сказали? – Здравствуйте! Я – ваша внучатая племянница по троюродной тетушке! Я из Гнильтауна! Ой, да ладно, я сама занесу! Я вам гостинцев тут привезла! А ничего, что я поживу у вас тут с месячишко?

Глава пятая. Грязная история

— РЕ-Е-ЕКТОР! — крикнула я, вставая на носочки. — ГОСПОДИН РЕ-Е-ЕКТОР!

Однажды я так в гости пришла. А мне не открывают. Кричу-кричу, кричу-кричу. Потом парнишка вышел. Открыл мне. А по улице мамка его бежит. Глаза квадратные. Парень с детства не ходил. А тут взял и пошел! Правда, теперь заикается. Но ходит!

Я набрала воздуха в грудь и соплей в нос. Так быстрее открывают обычно!

— РЕ-Е-ЕКТОР, ВЫХОДИ! — крикнула я, высматривая ректора.

Вместо него выбежала тетечка с круглыми глазами.

— А вы не знаете, ректор выйдет? — спросила я, прокашлявшись. Голос нужно беречь. А то неизвестно, когда ректор выйдет.

— А вы что? Его съели? — в ужасе спросила тетечка. Но тут послышались шаги. И я увидела молодого, статного красавца в черном. Он прямо шел и весь шелестел. На секунду он остановился, глядя на меня.

— Господин ректор, — отчиталась охрана. — К вам девушка пришла!

Так вот ты какой! Ректор! Красивый, молодой!

— Вот это вот издает вот этот вот звук? — осмотрелся ректор. Он указал на меня. Охрана кивнула.

Ректор смотрел вокруг с подозрением. Словно где-то спряталось чудовище.

— Итак, что вы хотели? — спустился ректор, шелестя по ступеням черной накидкой.

— Вас! — ответила я, глядя в глаза ректору.

— Меня много кто хочет, но мало кто получит, — улыбнулся ректор, слегка польщено. И тут же посмотрел на мое платье и ботинки и презрительно усмехнулся. — Ты по какому делу?

— Хочу поступить в Академию! — ответила я, глядя на то, какой он весь из себя нарядный.

— Поступить, — улыбнулся ректор. И тут же вздохнул. — Увы, экзамены были вчера. А сегодня прием окончен! Мне очень жаль!

— Да, но… — начала я, глядя на ректора снизу вверх.

— Увы, таковы правила, — улыбнулся мне красавец-ректор. — Ты вообще откуда пожаловала?

Он еще раз осмотрел меня и вежливо улыбнулся.

— Из Гнильтауна, — ответила я, с надеждой глядя в красивые зеленющие глаза.

— А….а…а… — протянул ректор. — Это где? Просто я в провинции не бывают…

— Это… там, — показал я рукой примерное направление.

— А где ж ты была раньше? — вздохнул ректор, посмотрев «примерно туда».

— Работала, — ответила я, опустив глаза на сбитые носки ботинок. — Чтобы заработать деньги на билет и книги по магии!

— Понятно, — протянул ректор. — Мне очень жаль, но правила есть правила. Так что ждем тебя на следующий год! Всего хорошего!

Он развернулся, чтобы уйти. Но я схватила его за рукав.

— Но вы даже не спросили, что я умею! — умоляющим голосом произнесла я. — Я многое умею! И очень хочу учиться!

— Ну конечно же, — повернулся ко мне ректор, закатив глаза. Он положил мне руки на плечи. — Одного желания и красивых глаз недостаточно! Нужен талант! Причем, незаурядный! Не путай его, пожалуйста, с провинциальной наглостью. Наглость — хорошее качество для чародея. Но талант — превыше всего!

— Он у меня есть. Могу показать! — прошептала я, с надеждой глядя на ректора.

— Это лишнее, — меня вежливо вели в сторону выхода. — А сейчас покинь, пожалуйста, Академию. Приходи через годик.

— Да но… — дернулась я, почти возле самой двери. — Вы так и не посмотрели…

— Послушай, я по тебе прекрасно вижу. Магия — это не твое, — дверь передо мной открылась. — Жду тебя на следующий год. Если не передумаешь! Всего хорошего!

Меня вытолкнули за двери. Массивные двери с грохотом закрылись.

— Так, эту больше на порог не пускать, — послышался раздраженный голос. — Сразу на выход. Пусть катится обратно в свой Гниль… что-то там!

Я почувствовала в горле комок слез. Не приняли… Даже посмотреть не захотел!

Я брела по дороге, чувствуя, что мир рухнул. Мои глаза застилали слезы. Вот если бы знала, то постаралась бы приехать раньше! Может, сдала бы экзамены!

«Магия — это не твое!». А он откуда знает, что мое, а что не мое? Нет, ну откуда? Я смотрела на свои руки. И главное даже не захотел узнать, что я умею!

Меня окатило грязью от кареты, которая пронеслась мимо. Прямо накрыло сплошной грязной волной..

Я сплюнула волосы и выставила вперед руку. Карета подпрыгнула, и у нее отвалилось заднее колесо. Карета села в глубокую лужу.

— Мамочки! — послышался истеричный женский голос. — Платье! Грязь! Спасайте меня и мое платье!

Дверца открылась. В нее высунулась перепуганная дама в светлом платье.

— Помогите! — кричала она, пока кучер плыл в сторону двери, высоко поднимая ноги: «Сейчас сниму, мадам!».

Я побрела дальше.

— Что значит, магия — не мое? — вздыхала я, роняя слезы и растирая грязь по лицу. Мое единственное платье стало коричневым. Ручьи грязи текли по рукам и капали с волос. Я была насквозь промокшая в зловонной луже. Даже трусы были мокрыми.

Свернув за угол, я снова увидела того голосистого мальчонку.

— Свежие новости! Свежие новости! — кричал неутомимый охрипший мальчик и тыкал прохожим газету. — Жестокое убийство! Покойный господин так обрадовался, что у него появилась любовница, что рассказал жене! Свежие новости!

Я уныло посмотрела на предприимчивого паренька и пошла дальше. Все дома на улице были респектабельными. И заборы почти одинаковыми. Я шла и пыталась угадать наш забор.

Вдруг поднялся ветер. И словно парус надулись мои панталоны!

— Нашла, — вздохнула я, дергая ворота. Ворота, как ни странно были открыты.

Со скрипом и лязганьем я отворила их.

— Девушка, — бросился ко мне какой-то мужик в потертом сюртуке с пушистыми бакенбардами. — Не ходи туда… Если жизнь дорога, то не надо!

— Да вы что? Сговорились все? — вздохнула я, глядя на роскошный и мрачный особняк.

— Там живет страшное чудовище, — прошептал мужик, бешено вращая глазами.

— Вот если бы вы сказали, что там «выживает страшное чудовище», то я бы еще подумала, — мрачно ответила я. — И ни за что бы ни пошла в это страшное место, где выживают чудовища!

Надо предупредить моего родственника, что у нас живет страшное чудовище! Мой родственник и так седой, словно забыл перед прочтением квитанции принять успокоительное. А тут еще какое-то чудовище! Нам еще чудовища не хватало!

— Девушка, — страдальчески мотал головой добрый человек. — Я вас прошу! В Тварьбурге много чего случается! И жуткого и страшного! Но сюда лучше не ходить! Никогда! Посмотрите! Дома по соседству опустели! Вон дом, вон дом! Все пустые стоят!

Я рада, что от чудовища есть какая-то польза!

— Так что не ходите… — мотал головой прохожий. — Пожалейте себя! Вы еще такая молодая! Понимаю, что у вас в жизни случилось что-то ужасное. Я вижу ваше заплаканное лицо. Но это не повод идти умирать, как другие разочарованные девушки в лапах мерзкого и ужасного чудовища! Одумайтесь! Все еще можно исправить!

— Конечно можно! Спасибо, что сказали! — заметила я, сплевывая грязь. — Мы очень благодарны, что вы предупредили! Мы сегодня же отловим эту тварь и заставим ее платить за дом третью часть! Исправим несправедливость! А то живет себе на халяву! Пусть тоже платит! Вот мой родственник обрадуется!

Добрый прохожий отшатнулся от меня и пошел по своим делам. А я с лязганьем закрыла ворота и направилась в сторону горгулий и дверей.

***

То, что сказал прохожий было чистейшей правдой. Дома соседей опустели очень быстро. А оставшиеся, стойкие соседи, частенько видели несчастных девушек, переступающих порог дома, чтобы никогда больше не выйти из него.

И сейчас чудовище стояло возле двери, задыхаясь от гнетущей жажды. В нем осталось мало человеческого. Разве что оболочка, которая и ввела в заблуждение юную провинциалку.

Опасны не те чудовища, которые рыскают в темноте и ужасают своим видом, давая шанс сбежать с диким криком.

Опасны те красивые чудовища, в которых никогда не заподозришь чудовище. Которые умеют вежливо улыбаться, читать газеты, колдовать и даже мрачно шутить.

Таких чудовищ нужно бояться в первую очередь. Потому, что как только ты поймешь, кто перед тобой, бывает уже поздно.

За дверью послышались шаги. В голове чудовища промелькнула мысль: «Она!». Это слово звонко капало внутри кровью: «Ужин! Ужин! Ужин!». И заставляло нервно сглатывать. Бледная рука, лежавшая на старинных обоях, дрогнула. А из нее поползли длинные черные кровожадные когти, готовые вцепиться в нежную девичью плоть.

«Она войдет, и я…», — задыхалось чудовище, облизывая пересохшие губы. «Пусть только войдет!», — билась в голове чудовища одна единственная мысль.

Конечно же чудовище не поверило в то, что это его дальняя родственница. За время отсутствия новоявленной «родственницы», оно мысленно перебрало свое генеалогическое древо, разделяя родню на вкусные и невкусные. А потом убедилось, что они точно не родственники. Так что угрызений совести и легкого несварения можно не ждать.

Дверь распахнулась. Чудовище было наготове. Оно представляло удивленные и напуганные глаза девушки, последний крик, переходящий в глухой стон и грохот падающего тела. А следом и таинственный шелест исчезающего во мраке тела по полу.

Чудовище бросилось к девушке, но на подлете резко остановилось. Что-то было не так.

Вместо красивой девушки на пороге стоял вонючий и грязный с ног до головы ужас. С «ужаса» текла грязная вода.

— Меня не взяли!!! — с рыданием бросился вонючий и грязный ужас на чудовище. Чудовище сделало робкий шаг назад.

Оно, конечно, было не самым брезгливым. Но ронять на пол еду не любило. А если и роняло, то тащило быстро-быстро. Чтобы микробы не успели. А тут…

— Сказали, что магия — это не мое! — надрывался грязный ужас, вытираясь о застывшее чудовище.

Чудовище ожидало любого поворота событий. Но не такого. Поэтому стояло, подняв в верх красивые бледные руки с кровожадными когтями.

На груди чудовища ерзал жуткий и ревущий комок грязи, обнимая кровожадную тварь за талию и вытираясь о шелковый халат.

Чудовище нервно сглотнуло, глядя на грязную лужу, натекшую под ними. Несколько раз чудовище пыталось сделать над собой усилие и растерзать комок грязи. Оно даже открывало рот, но тут же закрывало его. Глаза чудовища слезились от невыносимой вони городской лужи.

— А ректор сказа-а-ал… — выл комок грязи, вытираясь об чудовище со страшной силой. — Что ик-ик-икзамены… тю-тю… Опоздала я…

Чудовище медленно приходило в себя.

— Ванная там, — выдохнуло чудовище. Оно было аристократом. И считало ниже своего достоинства есть… вот это! Тем более, что этот запах был способен отбить аппетит кому угодно. Нет, чтобы красивые, изысканные, пахнущие духами девушки с заплаканными глазами…

— На день опоздала… — выл комок грязи, глотая слезы и сопли. Комок грязи и страданий намертво вцепился в чудовище. И топтался по ногам.

— Может, искупаешься? — чудовище сделало глубокий вдох. А зря. На его глазах проступили слезы.

— Ну хоть вы не плачьте! — захныкал комок грязи. И грязной рукой вытер с бледной щеки текущую слезу. — А то я тоже буду плакать!

Чудовище сделало над собой неимоверное усилие. И перестало плакать. Потому что грязная, но добрая рука снова хотела вытереть ему слезы.

— Вот добрый вы человек, — сокрушался комочек грязи. Чудовище мельком посмотрело в зеркало. И увидело, что обнимаются уже не чистенькое чудовище и комок грязи. А две родственных комка грязи.

— Успокойся, — выдавило из себя чудовище, опустив руки на плечи несчастному комку грязи — родоначальнику всех комков грязи в окрестностей.

Оно смотрело на свои руки на чужих плечах. И ужасалось.

— Успокойся, — с усилием выдохнуло чудовище. Обычно оно умело эффективно успокаивать жертв, сворачивая им шеи. Но тут сначала надо было вычислить, где шея.

Комок грязи перестал рыдать. И стал горестно всхлипывать.

Чудовище размазывало грязь по предположительно чужой спине, слыша, как рыдания прекращаются. Такой сердечной доброты оно от себя не ожидало. Но это был, скорее инстинкт самосохранения, чем доброта!

— Х-х-хорошо, — послышался выдох на груди чудовища. — Вы такой добрый… Просто думала, что вы меня выгоните, узнав, что меня не взяли в Академию! Но вы мало того, что не выгоняете, так еще и утешаете!

— Чав-чав, — утешало чудовище, гладя комок грязи.

Чудовище вздохнуло. Отбившийся аппетит не говорил точно, когда вернется. И чудовище решило пока не отпускать девушку. Мало ли? А вдруг все-таки вернется?

— Ладно, я пойду! — вздохнул комок грязи. И чем-то улыбнулся.

— Иди, — отвернулось чудовище. — Второй этаж. Третья дверь слева.

Чав-чав-чав, — слышались шаги по лестнице. Кап-кап-кап, — стекала грязь с мокрых косичек, похожих на сосульки. На втором этаже скрипнула дверь. И послышался крик ужаса.

Чудовище смотрело на себя в зеркало. Грязное пятно в форме девушки на его груди украшало дорогой халат. На лице у чудовища был след утешения, напоминающий боевую раскраску. И пахло от чудовища так, что сам бы он себя не съел. Даже в голодный год.

Чудовище начинало злиться. Оно брезгливо пыталось стереть магией грязь с лица и волос.

— Аааааааа!!!! — послышался жуткий крик на втором этаже. — Ааааааа!!!!

–Что там? — дернулось чудовище. И тут же рассыпалось тьмой возле зеркала, чтобы очутиться в роскошной ванной.

— Горячая вода!!! — послышался вопль. — Не может быть! Горячая вода!