Муж на уикенд

Кира Фарди

Глава 5

Мой байк припаркован недалеко. Буквально падаю на сиденье. Комок сдавливает грудь, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Тру затылок: саднит. Черт, даже не посмотрел, что прилетело. Вытаскиваю из пачки сигарету: надо успокоиться, иначе ещё в аварию попаду. Но зажигалка, как назло, (еще одна стерва на мою голову!) не срабатывает. Поднимаю пластиковый баллончик на уровень глаз — пусто. Пока трясу ее — ломаю сигарету. Нет. Этот день добром не закончится!

Телефонный звонок спасает от приступа бешенства. Кто? Быстрый взгляд на дисплей: Ванька. Отлично! Разрыв двухлетних отношений надо отметить с размахом.

— Звони Ромычу! — кричу без предисловий. — Сегодня хочу напиться.

— С хера ли? — Ванек обычно не разводит политесы. — С Ксюхой опять разлаялись?

— Все! Конец! Больше к этой заразе ни ногой!

— Ловлю на слове. Ха-ха! Подгребай к «Бункеру», туда сегодня свежак завезли.

Сопли на кулак наматывать я не умею, да и от друзей не жду, что жалеть станут. Каждый хозяин своей судьбы. Мы все знакомы со школы, поэтому приятели хорошо знают подлую и скандальную натуру Ксюхи.

Мы начали встречаться еще в школе, но постоянные скандалы настолько утомили меня, что я с радостью уехал учиться в Англию, лишь бы не видеть этого лица сердечком, вечно брезгливо поджатых губ и опасных глаз невероятного фиалкового цвета. В них-то я и тонул, стоило хотя бы раз посмотреть.

Но судьба распорядилась по-своему. Как только я снова случайно встретился с бывшей возлюбленной, сразу вернулось былое ощущение качелей, когда вместе быть невозможно, а порознь еще хуже.

В конце концов, я смирился. Если постоянно возвращаюсь к Ксюхе, значит, такова моя планида. Душа мазохиста, как говорит подвыпивший Ромыч, требует постоянной боли.

Тьфу! Мазохист! Придумал тоже! Нет! На этот раз расстались точно навсегда!

— Из-за чего поссорились? — спрашивает меня Ромыч после десятой рюмки.

— А… леший… знает! Н-н-е понял…

Я опрокидываю в горло виски. Оно горячей волной катится по пищеводу и останавливается где-то в середине: ни туда, ни обратно. Б-р-р-р! Обратно, кажется, полезет. Закрываю рот рукой, вскакиваю, но тут же падаю на диван.

— Так, наш любовник-неудачник готов, — слышу, как сквозь вату, голос Ромыча. — Бери его Ванек.

Я проваливаюсь в темноту…

***

Выныриваю из неё неожиданно. Мне кажется, что где-то далеко-далеко слышится детский плач. Он то поднимается на высокую ноту, то отзывается тихими всхлипываниями, то прерывается женским визгливым голосом. Одно понимаю: никто не пытается успокоить горе ребёнка. Его за что-то ругают.

Ребёнок? Откуда у меня ребёнок? Нет, я не против взвалить на плечи ярмо молодого папаши, но сначала жениться надо, а я ещё не нагулялся вдоволь. На лугах пасутся стада аппетитных телочек, на которых Ксюха не давала мне раньше смотреть.

Теперь все! Я свободен и, как одинокий парус, отправляюсь в счастливое плавание.

Открываю глаза: лежу в своей детской комнате поверх покрывала. Как здесь оказался? Почему не у себя дома и не у Ксюхи? Память услужливо вывела на экран картинку: мы с мужиками пьём пиво и виски в «Бункере». Музыка орет, Ромыч матерится, Ванек хохочет, а я… Что делаю я в этот момент, остаётся за пределами сознания. От грохота я вздрагиваю, срываюсь с кровати и распахиваю дверь.

— О Боже! Потише можно? — кричу хрипло, глотка стянута спазмом и болью. Откашливаюсь. — Янка, что у вас случилось?

— Проснулся, алкаш? — сестрица выглядывает из кухни. — Еле живого вчера приволокли твои собутыльники.

— Неправда! Я не пью!

— Ага! До поры до случая. Вчера на ногах не стоял!

Хмурюсь. Ничего не понимаю. Пили только пиво и чуть-чуть виски. Стоп! Вискарь, значит, паленый попался. Вот тебе и элитный бар! Надо науськать на заведение налоговиков, пусть прошуршат там.

— Да ладно? А у вас как оказался?

— Говорю же, друганы тебя притащили ночью. Мать велела положить в детской.

— А племяшка где спала?

— Со мной, где же ещё?

— И что вы с утра не поделили?

— Настя истерику закатила.

— А-а-а…

— Иди умывайся. Завтрак стынет.

Привожу себя в порядок и сажусь в кухне на отцовское место. Вернее, бывшее отцовское, когда он еще жил в этой квартире. А как бизнес пошел в гору, папаша пустился во все тяжкие. Слишком много вокруг было предложений выпить на брудершафт от медийных красоток. У отца и снесло крышу.

Родители развелись, когда я еще в школе учился. Мама осталась в старой квартире, а отец менял особняки как перчатки. Но зла на папашу я не держу: он не бросил нас с Янкой и всегда помогал и поддерживал. Вот и отель на меня повесил, будь он не ладен!

Вздыхаю. Воспоминания набрасываются на меня, как звери после зимней голодовки, когда оказываюсь дома.

Мама стоит у плиты, печёт блины, сестра Яна разливает кофе. Запах от турки идёт такой, что от спазма сворачивается желудок. Аппетит просыпается зверский. Намазываю на хлеб масло и кладу толстый ломоть докторской колбасы. От наслаждения закрываю глаза. Черт! Как давно я не пробовал такую вкуснятину!

— Оголодал? — хмыкает Янка. — Что, тебя в твоем отеле не кормят совсем?

— Есть хочу, — бормочу с набитым ртом.

Мать поворачивается и огревает сестру полотенцем.

— Не трогай парня! Пусть хотя бы дома наестся вдоволь.

Она смотрит на меня прозрачными синими глазами, и я вдруг осознаю, как она постарела. Ещё недавно цветущая здоровьем сильная женщина словно сдулась, как лопнувший шарик.

— Кофе давай, женщина! — приказываю сестре.

— Спятил! — Янка отвешивает мне подзатыльник. — Раскомандовался тут! Мам, он с Ксюшкой поссорился.

— Ах, ты, зараза! Куда руки тянешь?

Я отмахиваюсь по привычке. У нас с сестрой вечная война. Она моих шуток не понимает, а мне нравится ее дразнить. Всю жизнь молился, чтобы не попалась в подруги такая стерва, как Янка, а мне дьявол все же подсунул похожую в лице Ксюхи.

«Интересно, а почему она не звонит? — выползает из норки сознания первая мысль. И я тут же загоняю ее обратно.

— Не придумывай! — мать ставит на стол тарелку с блинами, от которых ещё идёт ароматный пар. — Ешь, сынок. Наедайся на неделю вперёд.

Пока сестра разглядывает полки холодильника, выдавливаю на ее блин соус Чили, а себе кладу малиновый джем. Ловко прикрываю все сметаной.

— У-у-у, как вкусно! — облизываю губы. — Мам, ты волшебница!

— Это что? — сестра недоверчиво разглядывает тарелку.

— Джем и сметана. Если плохо видишь, носи очки!

Макаю кусочек себе в тарелку и опускаю веки от наслаждения. Сквозь ресницы наблюдаю за доверчивой сестрицей. Она сворачивает трубочкой блин — я замираю в ожидании.

— Давно ты дома не был, — голос мамы доносится словно издалека. — Свадьба когда?

— Какая свадьба, мам? — сестра опускает руку на стол, мне от разочарования хочется скрипеть зубами. — Точно тебе говорю, поссорились они.

— И что с того? Милые бранятся, только любятся. Владик, сколько можно женихаться?

— Я сам решу этот вопрос! И что это за крики утром были?

— А ты не уходи от темы.

Сестра наконец кладёт блин в рот и откусывает кусок. Долю секунды жуёт, потом делает круглые глаза и с дикими воплями несётся в туалет. Я хватаюсь за живот от смеха. Попалась! Опять попалась!

Мама перетягивает меня полотенцем. Больно! Потираю покрасневшее плечо. Сзади налетает Янка и хватает меня за шею.

— Сволочь! Гад! Да я тебя…

— А ну, заткнулись, несносные дети!

Мама хлопает кулаком по столу. Мы отскакиваем в разные стороны кухни. Кажется даже, что мама покрывается красным ореолом, и лепестки этого пламени вот-вот коснутся нас.

— Я же пошутил.

— Ты и твои шуточки! — сестра сжимает кулаки. — Жить не можешь без этого?

— Ну, прости, прости. Ян, ты такая доверчивая, что так и хочется тебя зацепить, — примирительно смеюсь я. — У вас и с утра шум был. Говорите, что случилось?

— Настя в школу отказывалась идти.

— Почему?

Племянницу я нежно люблю. Она рано лишилась отца, и пришлось заменить ей его. В обиду девчонку точно никому не дам.

— В школе неприятности. Одноклассники на неё разозлились и теперь игнорят.

— И вы позволили ребёнку идти в такую атмосферу? — ужасаюсь я.

— А что? Не надо было? — мама растерянно смотрит на меня. — Вы с Яной всегда сами решали проблемы. Я не вмешивалась.

— Сейчас другие дети! Школьный буллинг, слышала такое слово?

— Н-нет…

— Ян, но ты же не на другой звезде родилась! — прикрикиваю на сестру. — Звони дочери, пусть возвращается домой.

Мои женщины засуетились, закрутились по кухне. Яна хватает мобильник, но набрать номер не успевает: безумный рингтон разрывает тишину.

— Настя…

Дикий визг бьет по ушам. От него мгновенно холодеют руки и покрывается испариной лоб. Вырываю трубку.

— Настя… Настя… что случилось? — напряжённо прислушиваюсь: тяжёлое дыхание, звуки ударов, всхлипы. Кричу: — Не молчи! Настя…

— Дядя Влад-и-и-и-к…

Раздаётся свист, словно ветер врывается в опущенное окно машины, звук удара и… короткие гудки. Они толкают волну адреналина в кровь. Я бросаюсь в прихожую, мама и сестра за мной.

— Ты куда?

— В школу.

— Зачем? Что случилось?

Но я уже не слушаю женщин, сую ноги в кроссовки и выскакиваю за дверь.