Муж на уикенд

Кира Фарди

Глава 3

Противную зазнайку со сладким запахом я наказываю очень просто: паркую ее Мазду в гараже на месте для инвалидов и звоню в дорожную инспекцию. Эвакуатор прибывает через полчаса. Сидя на байке, я усмешкой наблюдаю, как грузят машину и увозят ее на штрафстоянку.

— Владислав Борисович, а что мне делать, если хозяйка придет? — спрашивает испуганный парковщик, студент-первокурсник на почасовой подработке.

Мы нанимаем только таких: им не надо много платить, за остатки еды из ресторана служат добросовестно и исправно.

С блестящими глазами парень крутится рядом, но не смеет остановить меня.

— Ничего. Разве эта стерва тебе ключи бросала?

— Н-нет.

— Вот и дыши спокойно.

— Но ведь любой мог перепутать, — не сдается парковщик.

— Не понял…

Оглядываю себя. Черт! И правда, совсем забыл, что перед выходом на улицу накинул на плечи дождевик, на котором красуется эмблема отеля. Еще и капюшон нацепил.

— Слушай, как там тебя?

— Александр…

— Так вот, Санек, не парься! Дело сделано. Если дама будет скандалить, отправь ее ко мне, я разберусь. А это тебе за молчание.

Протягиваю ему пятитысячную купюру и наблюдаю, как радостно вспыхивают глаза студента: деньги любят все. Немного цинично, но верно.

Тут же представляю, как надменная девица входит в мой кабинет и теряется, понимая, кого приняла за нищего парковщика.

Настроение еще вырастает на несколько градусов. Нет, плевать на дачу, еду к Ксюхе. Мы недавно поссорились, и сегодня она позвонила первой. Кажется, меня ждет жаркая ночь и ужин при свечах.

Вернее, наоборот. Сначала ужин, потом ночь…

А, какая разница!

Ксюха встречает меня в шелковом халатике, накинутом на обнаженное тело. Мой дружок всегда готов к любым развлечениям: и спереди, и сзади, и на столе, и под столом, даже в туалете, если партнерша согласится. А она любит это дело, готова на все эксперименты.

Без лишних разговоров я хватаю подружку в охапку и тащу ее в кровать.

— Влад, ты торопишься, давай поговорим, — вяло сопротивляется Ксюха.

— Хочешь, чтобы мое хозяйство отвалилось? Недели воздержания мало?

— Ты противный, малыш…, — голоском кокотки тянет она.

— И что дальше? Я такой тебе и нравлюсь.

Закрываю ее рот поцелуем. Она не сопротивляется, лишь ложится так, чтобы мне было удобно. А я все больше возбуждаюсь. Вбираю мягкие, по-детски припухшие губы и терзаю их, словно хочу съесть. Так и стоит перед глазами стройная фигурка в красном, а вместо лица — губы, губы, губы…

— У-у-у, — вырывается из глотки. — Стерва…

Набираю полную грудь воздуха и снова припадаю к сладким губам.

Удар по спине не чувствую, только какая-то неведомая сила сбрасывает меня на ковер, и я больно приземляюсь задом и затылком. Даже искры из глаз летят, на мгновение слепну.

— Ты что? Спятила?

— А ты?

Открываю глаза надо мной нависает голая Ксюха. Она стоит, уперев руки в бока, а сочные полушария с вишенками в центре, как дула двустволки смотрят прямо мне в лоб.

— Что я?

— Ты, козел, кого сейчас целовал?

— Тебя…

— Уверен?

— У меня с головой все в порядке, а вот что ты творишь, не понимаю.

Встаю и потираю ушибленные места. Дружок огорченно поник.

— Тогда о ком ты говорил: «Ох, стерва, какие у тебя сладкие губы!»

— Говорил? Я говорил?

От удивления у меня отвисает челюсть. И правда, в беспамятстве находился, что ли, раз так глупо прокололся? Ксюху стервой назвал, ее губы искусал в кровь. Теперь привкус во рту железа, смешанный с карамельной сладостью.

— Ты.

— Прости, Ксюх, иди ко мне. Это ты виновата. Нельзя здорового мужика долго в черном теле держать.

Делаю шаг к подруге, она шарахается от меня. я к ней — она от меня. Останавливаюсь. Со стороны, наверное, выглядим комично: голые любовники в догонялки играют.

— Не подходи!

Ксюха скалит зубы и вскрикивает. Капля крови показывается из трещинки на губах. У меня в душе невольно просыпается жалось. Точно спятил! А все та ведьма виновата, которая приняла меня за парковщика.

— Не капризничай, золотко. Неужели из-за такого пустяка опять поссоримся?

— Пустяк? — Ксюха хватает халатик и запахивает полы по горло. — Заниматься любовью с одной бабой, а вспоминать другую, это для тебя пустяк?

— Нет у меня другой бабы! У кого угодно спроси! — выкрикиваю я, постепенно закипая.

— Убирайся Задворный! И видеть тебя не хочу!

И тут я взрываюсь, как яйцо в микроволновке, разбрызгивая повсюду остатки отношений. Или два яйца, если быть точным…

— Да, пошла ты!

Я натягиваю джинсы и в два прыжка оказываюсь у двери, вне себя от злости.

Все! С меня хватит! Достала! Финита ля комедия! Больше в этот дом ни ногой!

Наши ссоры с Ксюхой с каждым разом становились все длиннее, горячее и яростнее. И если раньше я хватал ее в охапку и насильно поцелуем ломал истерику, то теперь этот проверенный способ перестал действовать.

Вот и сегодня Ксюха завела меня умелыми ласками, а теперь обиделась на пустяк и выгоняет. Я для нее кто? Собачка? Позвала — бегу, выгнала — убегаю, виляя хвостиком.

— Вали, козел! — кричит мне вслед разъярённая Ксюха и замахивается.

А вот это уже лишнее! С Ксюхой шутки плохи. Один раз она разбила о мою спину сахарницу. Долго потом вымывал сахарный песок из волос, а они все равно были липкими и сладкими.

Я мгновенно выскакиваю за дверь, и все же не успеваю увернуться и чем-то тяжелым получаю по затылку. Рефлекторно приседаю. Мгновенно оцениваю обстановку, падаю на пол, переворачиваюсь и ныряю за угол, благо лестничная клетка имеет поворот.

— У тебя что? Опухоль вместо мозга? — ору во всю глотку.

— И своё барахлишко забери!

Дверь снова открывается, и на плитку пола летят мои шмотки: большие и маленькие.

— Ах, ты стерва рыжая! За козла ответишь! — шиплю сквозь стиснутые зубы.

Выскакиваю из укрытия и несусь, спотыкаясь о вещи, к квартире, но Ксюша успевает захлопнуть ее прямо перед моим носом.

— Открой, зараза! — от мощного толчка железная обивка вибрирует, и даже появляется вмятина.

«Ничего себе — отмечаю про себя. — Вот довела, сучка!» Кошусь на свои бицепсы, буграми натянувшие футболку. Да, силушка в моих руках скопилась хорошая, не зря трачу столько времени на тренировки, но с бабами не воюю, принципы!

— Иди к своей шмаре! — в голосе подруги, думаю, теперь бывшей, дрожат слёзы. — Видеть тебя не хочу, гад!

— К кому? Да, пошла ты в… задницу! — ещё раз рявкаю я и начинаю собирать вещи.

Так, брюки, футболки, джинсы, кроссовки, несколько пар белья — словом, все, что лежало на полках в моей половине шкафа. Выпрямляюсь, оглядываюсь и с трудом подавляю плевок: эта мегера выбросила вещи без сумки. Хотя бы драный продуктовый пакет следом кинула!

— Эй! Держи!

Оборачиваюсь на голос: на нижней ступеньке пролета стоит женщина в двубортном пальто, перетянутом на талии кожаным ремнём. Ее голова прячется в тени. В глаза бросается что-то красное снизу и сверху. Присматриваюсь. Ба, да это щеки! Они пылают красными пятнами, как у Марфушеньки-Душеньки из сказки «Морозко».

«Хотя бы макияж научилась делать правильно, кикимора! — неприязненно думаю о девице.

Она кидает мне электрическую зубную щетку. Я не успеваю поймать, а незнакомка ехидно улыбается уголками пухлых губ. Или мне это кажется?

Во мне вдруг взрывается долго сдерживаемая злость.

— Женщина, вас мама не научила вежливости? — поднимаю щетку. Ещё одна змея попалась на дороге. — Что это за «эй»?

— Ну, не лучше вашего «женщина». Ещё бы теткой назвал. Какая я тебе женщина?

— А ты кто? Переодетый гомик? — огрызаюсь я.

Что за день такой сегодня? Приглядываюсь: неужели ошибся? Нет, даже при слабом освещении подъезда видно, что передо мной особа явно женского пола, и даже молодая. Точно Медуза-Горгона в юности!

Девушка фыркает, взлетает по ступенькам, отталкивает меня плечом так, что я припечатываются к стене, и, как ни в чем ни бывало, мчится дальше. Лишь вдыхаю лёгкий аромат незнакомых сладких духов да слышу стук каблуков по ступеням.

Открываю рот и захлопываю: нечего сказать. Важный директор отеля, крепкий накачанный мужик, байкер со стажем дважды за вечер атакован бабами.

— Твою ж мать! Да, пошли вы все в… болото!

Проглатываю рвущиеся изо рта маты и тут вспоминаю об охапке вещей в руках.

— Девушка, подождите! — кричу ей в пролёт. — У вас пакета не найдётся? Одежду убрать.

— Обойдёшься! В болоте поищи!

От неожиданного ответа на мгновение теряюсь, а потом открываю дверцу мусоропровода и швыряю вещи туда. Больше ни секунды не хочу оставаться в этом доме, наполненном мерзкими тварями в женском обличье.

А Ксюха ещё поплачет! Скоро одумается и первая позвонит, попросит прощения. Ишь ты! Нашла к кому ревновать! К фантазии мужика!

— Вот тебе! — выскакиваю из подъезда, складываю кукиш и показываю его окнам многоэтажки. — Выкуси!