Попутчики

Кира Страйк

Да что же такое! Высшие силы решили, что я прожила слишком скучную жизнь? Или недовыполнила какую-то кармическую миссию? Только ведь добралась до пункта ""живи, да радуйся""! Устроила ""пряничком"" собственную судьбу и собралась, было, насладиться заслуженными лаврами. Так нет же! Начинайте, дорогая, всё с самого начала. Да ещё и с посторонним мужиком, который, некоторым образом – муж. Уф-ф! Хотя… ну-ка, ну-ка… Знаете, иногда кажется, что, вроде, всё плохо, приглядишься – ан нет. А оно и хорошо!

6

Не выражая удивления от вопроса, Александр доковылял до стола, взял свечу и снова приблизился ко мне. Беспардонно скинул одеяло, которым я была укрыта и взялся изучать"объект" — иначе не скажешь. Рационально и без эмоций — как хирург пациента на операционном столе. Как ещё длиннополую рубаху из такого же невзрачного полотна, как и у него, не задрал.

— Ну что… худая блондинка среднего роста, повреждена голова, рана на ноге — не серьёзная. Переломов не вижу. Из выдающегося — сиськи.

— Вообще-то, я имела ввиду лицо. — пыхнув негодованием, потянула одеяло обратно на себя. — Нет, ну точно — придурок. Я это ещё на юбилее поняла.

— Лицо — нормальное. — ну очень содержательно, на редкость ёмко сообщил он и замолчал, вглядываясь в предмет изучения, и неожиданно добавил, — Глаза красивые — синие.

— Спасибо. Достаточно. — сказала я, понимая, что выжимать из него более подробную информацию — дело безнадёжное.

— Стоп. Руку покажи. — внезапно попросил он, — Не эту… Левую.

Внутреннюю сторону предплечья, пониже запястья резануло острой болью, когда он, отдёргивая рукав, задел тканью свежую рану от…

— Чего?! Татуировка?!!! — округлила глаза я.

Вот уж чего не сделала бы ни за что на свете — я этих иголок до смерти боюсь. А тут, начиная почти от кисти, тянулась цепочка надписей — явно давних, кроме последней, распухшей и саднившей.

— У меня такая же — задрав рукав, Александр продемонстрировал похожий ряд надписей. И последняя тоже была совсем свежей, незажившей.

— И что это означает? — риторически вопросила я, понимая, что у него ровно столько же ответов, как и в моём арсенале, — Кстати, чего ты так уцепился за мою первую фразу? — этот вопрос с самого начала крутился в голове.

— Да слово нормальное услышал. Ну, в смысле, наше — современное. А то тётка эта чуднАя какую-то ерунду лопотала на непонятном наречии. Вроде понимаю её, а язык не наш. И не английский — мягче что ли. А других я не знаю.

— Стоп. — теперь уже притормозила его я, — Какая тётка?

— А, ну да. — сообразил он, что мы об этом ещё не говорили, — Я когда очнулся, в доме была тётка средних лет. Странная — в идиотском чепчике и музейном платье батрачки-крестьянки. Так вот она давай причитать, мол,"слава богу очухались, сайрон Алекс, всевышний смилостивится — и сайрина Тасмин к нам вернётся", а сейчас ей бежать нужно, а то и так тут два дня торчит, а дома — дети. Обещала завтра с утра вернуться.

Я шумно выдохнула, осваивая новую порцию шока.

— Честно сказать, сперва решил, что в дурку попал. А что ещё думать? Не на съёмки же допотопного сериала? Короче, одна версия нелепее другой. Разговаривать с ней не стал, от греха — покивал молча и спровадил. Что делать будем?

— Не знаю. Дай спокойно подумать. Надо понять, куда мы попали, почему мы — не мы, и что всё это вообще значит.

— Лично я даже натянуто-допустимые варианты исчерпал. Недопустимые — тоже. Всякого повидал, но"сие науке и разуму моему не известно". — надо же, он ещё и шутить пытался, — Ладно, двигайся — устал я топтаться, надо полежать.

— Чего? — не поняла я.

— Двигайся, говорю.

— Зачем? А что?… А здесь… На свою кровать иди, сдурел что ли? Ещё я с незнакомыми мужиками в койке не валялась.

— Нет здесь других коек. Не-ту. Так что, двигайте своё худосочное тело и не выдрёпывайтесь, дорогая — я уже с ног валюсь.

— Может на пол… — попыталась вяло возразить я, тем не менее осторожно перемещаясь к краю, — постелить.

И осеклась, увидев этот… О-о! этот взгляд сообщил мне многое из того, что он в данный момент обо мне подумал. Можно было и поскромнее.

— Куда ты ползёшь? — раздражённо забухтел Александр.

— Двигаюсь, сам сказал! — возмутилась я.

— К стенке давай. Из нас двоих — ходячий пока только я, что ж теперь — через тебя лазить?

Пришлось подчиниться.

Минут пять мы возились, чтобы хоть как-то более-менее приемлемо угнездиться на не слишком широком ложе — ну, наверное, как наша полуторка. К прочим неудобствам, ещё и одеяло оказалось — одно.

Сосед по койке тихо медленно выдохнул и прикрыл глаза — видать и вправду нехорошо было.

— Что у тебя болит? — участливо спросила я.

— Глубокая ссадина на ноге, повреждена рука и рёбра. Но не перелом — скорее трещина. Ничего критичного. Ну и так, по мелочам — ссадины, царапины, ушибы, — неохотно отозвался он — видимо, ему хотелось помолчать.

Так и чесалось спросить, откуда он так хорошо разбирается в ранах, но не стала. Будет время. Нужно отдохнуть — пусть набирается сил. Кажется, жизнь обоих сейчас в большой мере зависит от него.

Осторожно вздохнув, чтобы не тревожить попутчика (отчего-то именно это слово само легло на язык), принялась изучать обстановку.

Превалирующий цвет — унылый серый: каменные стены, потолок, тряпки. В комнате довольно тепло и слышен звук потрескивающего при горении дерева. Значит точно есть или камин, или печь — но где-то вне поля зрения. Ну, стол с табуреткой я уже видела, вон, кстати, кажется вторая такая же в углу возле деревянной гробины, вроде короба.

Подушка под головой маленькая и"ухабистая", одеяло шерстяное, старое, и этот запах… Нервы немного успокоились после первого шока — утешало и то, что я здесь, всё-таки, не одна. Но амбре, густым облаком висевшее вокруг нас уже просто бесило.

— Слушай, — не выдержала я, — эта вонь… Невозможно.

— Да я сам уже задыхаюсь. — отозвался Саша.

— Может чего поискать, да перестелить?

— Сейчас. Ещё минут пять полежу и встану — пороюсь. — не открывая глаз, ответил он.

Пяти минут он не выдержал. Откинул свою половину одеяла и, подавляя кряхтение, тяжело поднялся с кровати.

— Так, где здесь что? — он встал посреди комнаты, водя по сторонам взглядом.

— Попробуй вон тот сундук. — посоветовала я, — Да, в углу.

Саша, прихватив наш жалкий источник света, пошёл в указанном направлении.

Внутри и в самом деле, судя по его комментариям, лежало тряпьё.

— Слушай, тут всё какое-то сырое. Может ещё где поискать?

— Это вряд ли. Судя по обстановке, шёлковых простыней явно не перепадёт. Давай, что есть. Хотя бы вонять не будет.

Он притащил ворох не вызывающих доверия тряпок и бросил на табурет.

— Пойду, всё-таки, в других комнатах посмотрю. — направляясь к двери, сообщил он.

— А сколько их тут?

— Сейчас узнаем.

А я лежала и думала о том, что одна смена белья вопроса не решит. По крайней мере кардинально. Требовалось помыться, но говорить об этом постороннему мужику — было неловко.

Спустя минут пятнадцать, сосед по общежитию вернулся с какой-то плашкой в руке.

— Слушай, я еду нашёл — живём! — оптимистично заявил он, — Только сперва помыться нужно. Белья, кстати, другого нет…

Он поставил глиняную миску на стол и замер, снова внимательно осматривая помещение.

— Сейчас пойду, принесу воды. И дров бы добавить, а то околеем за ночь. — продолжая что-то выискивать глазами, закончил мысль.

— А здесь чего ищешь?

— Одежду. Там, вообще-то, зима. — как нечто само собой разумеющееся, приподняв брови, сообщил"добытчик".

Как будто я могла об этом знать, блин.

— Ну-у, в прихожей, наверное… Или что там есть? — подсказала, игнорируя назидательные интонации собеседника. Я понимала, что его раздражение сейчас вызвано не мной, и злится он, скорее на ситуацию и собственную беспомощность. Тем более, ему явно приходилось терпеливо подавлять боль и усталость, и совсем не просто было таскать сейчас своё-чужое побитое тело, обслуживая нас обоих.

— Есть ещё одна комната и кухня. В прихожей, как ты выразилась — верхняя одежда. Но хотелось бы какие-никакие портки понадёжнее, а то в спальном белье по сугробам скакать, знаешь ли, тот ещё"айс". Для мужского здоровья — нихрена не полезно.

— Логично. — вынуждена была признать я.

Штаны нашлись в самом углу у печки. (Всё-таки, это была она.) Там же валялось"моё"платье. Кстати, на фоне всего виденного до сей поры — даже приличное. Только грязное и драное.

— Слушай, а пижамки свежей в сундуке не было? — запоздало спросила я.

— Всё на стуле. — односложно ответил Александр, натягивая штаны прямо поверх этих"жидких", что на нём были, и пошёл на выход.

О причинах нашего, мягко скажем, странного, сложного и непонятного положения оба пока больше сознательно не говорили — нам было страшно.