Попутчики

Кира Страйк

Да что же такое! Высшие силы решили, что я прожила слишком скучную жизнь? Или недовыполнила какую-то кармическую миссию? Только ведь добралась до пункта ""живи, да радуйся""! Устроила ""пряничком"" собственную судьбу и собралась, было, насладиться заслуженными лаврами. Так нет же! Начинайте, дорогая, всё с самого начала. Да ещё и с посторонним мужиком, который, некоторым образом – муж. Уф-ф! Хотя… ну-ка, ну-ка… Знаете, иногда кажется, что, вроде, всё плохо, приглядишься – ан нет. А оно и хорошо!

5

Тасмин*.

Медленными волнами наплывало сознание. Как прибой: придёт — уйдёт — придёт — уйдёт… С каждым разом всё ближе подкрадываясь к реальности. Наконец, удалось зацепиться за смутное световое пятно. Ясное зрение возвращаться не спешило. Вокруг словно ещё плескалось море… вода…

– Как же я хочу пить. — достучался до разума организм, и я попыталась сфокусироваться.

Световое пятно оказалось корявой оплавленной свечкой, стоявшей на видавшем виды примитивном столе — как будто его топором мастерили.

— Твою дивизию, что за хрень?! — сама удивляясь этому экспрессивному подбору выражений, ошарашенно брякнула я, тут же испугавшись чахоточного карканья, которое издало моё горло.

В тот же момент справа стремительно надвинулась тень.

— Что ты сказала? — прозвучал над ухом незнакомый мужской голос.

— А-а-а! Ты кто, придурок?! — раздирая клейстер вязкой слюны в пересохшем рту, просипела я и вяло дёрнулась, пытаясь подобраться на подушке и занять вертикальное положение — безуспешно.

Тело не слушалось — накатили слабость, боль и тошнота, едва не уронив сознание обратно на дно небытия.

— Лежи, не дёргайся — тебе нельзя. Повтори, что ты сказала. — напряжённо задал вопрос тот же голос.

От провала в бессознание удерживал страх понимания собственной беспомощности и наличие какого-то левого мужика у моей кровати. Хотя, кровать — тоже явно левая.

— Что я, свой ортопедический матрас с анатомической поддержкой позвоночника не узнаю? — не совсем вовремя внимание зависло на совершенно второстепенной детали.

То, что это не больница, было понятно сразу. (Ага, кривая свечка и мужик на соседней койке, что ли? Явно же не доктор — пульс не щупает, количество пальцев считать не заставляет.) А где я ещё могла находиться в таком разобранном виде — страшно подумать.

Мысленно одёрнула себя — сейчас важнее всего было рассмотреть того, кто со мной говорил, понять, насколько он опасен, и что ему от меня вообще нужно.

Обмирая от удушающей паники, сосредоточила взгляд на нём.

Мужчина был молод — годов двадцати двух, жидкого телосложения, но высокий. Из рукавов нелепой широкой рубашки торчат"аристократические", а по-простому — худые запястья. Правая рука перемотана повязкой, грудь под рубахой, судя по тому, как она топорщится — тоже. Ноги не вижу, но, наверняка, тоже тощие. Какой-то нескладный, что ли — кости, вроде, есть, а мясо категорически в дефиците.

Тёмные волосы, густые брови, серые глаза на осунувшемся поцарапанном лице. И вот эти-то самые глаза совершенно выпадают из всего его побито-субтильного облика. Жёсткие глаза сильного человека. Настороженные и цепкие, однако, явной агрессии в мой адрес в них не было.

И тут я поняла, что он и сам едва держится на ногах. Ибо, не в силах больше нависать надо мной, парень осторожно, неестественно-криво присел на дурацкий чуркообразный табурет, опираясь на здоровую руку.

— Что ты — придурок. — немного осмелев, без задней мысли повторила, как и просили, я.

— За придурка… — потом поговорим. Что ты до этого сказала?

— Воды дай (после"придурка", обращаться к незнакомцу на"вы"казалось как-то нелогично) — язык к нёбу прилипает. Пожалуйста. Есть?

— Есть. — он встал и, заметно хромая, медленно прошёл в угол за кроватью.

Послышался звук переливающейся воды, от которого горло перехватило жадным спазмом. Господи, в тот момент я думала лишь о том, что вообще фиолетово на все трагедии и непонятки мира — лишь бы он скорее дотелепался ко мне со стаканом.

Руки ходили ходуном, поэтому он взялся поить меня сам. А-а-а! Какое блаженство может испытать человек, когда влага начинает размыкать и охлаждать склеенный лютой жаждой рот. Сразу стало легче. Вода, конечно не была"живой", чтобы моментально поднять немочь, которой я сейчас являлась, с койки, но в голове прояснилось, зрение окончательно наладилось, дышать стало значительно свободней, а главное, организм перестал орать о том, что хочет пить, мешая сосредоточиться.

— Ну? — с невесёлой усмешкой вновь спросил он, когда я оторвалась от глиняной миски и кивнула, что достаточно.

Восстановив дыхание и поводив во рту языком, окончательно избавляясь от вязкости, изо всех сил напрягла память — да я что, помню что ли, что ляпнула в тот момент? Отвела от собеседника взгляд, и он упёрся в свечку. И стол.

— Что за хрень, вроде, твою дивизию. — тут же вспомнила я, — Это что, так важно?

— Во-от. Твою дивизию. Фуф! А то я, грешным делом, подумал, что совсем чайник потёк. Как тебя зовут, и что здесь происходит? — тут же напористо спросил он.

— Ты меня спрашиваешь? — от возмущения едва не задохнулась. Нет, ну честное слово, совсем обалдел мужик, — Вообще-то это ты меня сюда притащил. Чего тебе надо, любезный? — скорректировала я первое определение, хотя использовать хотелось именно его.

— Ясно. Никогда не любил блондинок. Блондинка — это диагноз. — самым наглым образом заявил тот,

— Во-первых, я — шатенка. Во вторых, оставь в покое блондинок и отвечай на вопрос.

В ответ собеседник уставился на меня странным взглядом и замолчал.

— Что? — не выдержала я.

— Уверенна в том, что ты — шатенка? — совершенно по-идиотски спросил он. Я аж растерялась.

Молодой человек, вы к тому же ещё и дальтоник?! — я раздражённо-скептически хмыкнула и потянула руку к волосам.

Голова, которая погано гудела и ныла в районе затылка, оказалась обмотана какой-то тряпкой. Нащупав в переплетении волос и ткани прядь, демонстративно потянула ему на обозрение. А она всё тянулась… и тянулась… и тянулась. Пшенично-золотистый спутанный, простите, локон не моих волос.

Более того, рука, которая его держала — тоже была не моя, — тонкая, с короткими ногтями без признаков маникюра, бледно-синюшного оттенка. Мозг отказывался принимать сей факт. Снова дико захотелось забиться в угол.

— Я — Таня. Татьяна Николаевна Морозова. — пытаясь сбросить наваждение, уже без всяких просьб и вопросов непонятно кому — себе или мужчине — сообщила я, как пионер у доски заученный стишок, — Мне сорок шесть лет, проживаю в городе Красноярске, вчера была на юбилее одного высокомерного буржуя и…

Мужик смотрел на меня так, будто я его сейчас расчленяю без наркоза.

— Меня убили. — сама не веря в то, что произношу, закончила я, — Вроде. Или ранили?

— Убили. — твёрдо сказал он.

— Тебе-то откуда знать? — разозлилась я, — Живая ведь.

— Знаю. Потому, что"важный буржуй" — это я. И меня тоже убили. Из-за одной дурной бабы. Не догадываешься, о ком это?

— Высокомерный… — автоматически поправила я, пытаясь втиснуть в мозг то, что он сейчас сказал.

Голову нестерпимо сдавило спазмом.

— Так, подожди, подожди… Ты — ?..

— Саша. Александр Владимирович Соколов.

— И ты…

— Да. Мне пятьдесят пять, я успешный и богатый человек. В здравом уме и трезвом рассудке. Теперь я в этом абсолютно уверен — парами с ума не сходят. Хотя, честно сказать, не уверен, что это лучше сейчас, чем безумие. Тогда имелось бы хоть какое-то рациональное объяснение.

— Чему? — как полный дундук, спросила я. Внимание совершенно расфокусировалось и гонялась за отдельными разбегающимися паззлами информации, пытаясь согнать всё в одну картинку.

— Таня! Очнись! — он приблизился и демонстративно поводил ладонью перед моим лицом, — Мы в фантастической ж…

Нужно было собраться, встряхнуться, прийти в себя — я вновь попыталась сесть, ибо серый мрачный потолок в данный момент издевательски закачался надо мной. Стало только хуже.

— Лежи, говорю, у тебя сотрясение.

Я даже спорить не стала. Обмякла и прислушалась к ощущениям — тупо ныло всё тело. Не моё. В смысле, сама боль — тупая, приглушённая, пока не тронешь какое-то отдельное место. Чуть острее горела левая рука.

Лежать было жёстко, к тому же от постели, как бы это поделикатнее выразиться, дурно пахло. Разило, короче самым жестоким непотребным образом. Да и, кажется, не только от постели.

— Не о том думаешь, Таня-а-а. Всё потом. — психанула сама на себя, — Что здесь вообще за чертовщина творится?

— Ну, какие будут версии? — спросил компаньон по несчастью.

— Подожди. Опиши мне меня.

* Тасмин Реми. В девичестве — Гроу — новое имя главной героини.