Костры

Иннокентий А. Сергеев, 2023

Дорога – это сама жизнь, когда граница между сущностью вещей и непосредственно переживаемым опытом стирается, а искусство появляется лишь тогда, когда оно черпается напрямую из опыта, и процесс письма направляется исключительно потоком впечатлений от происходящего вокруг…

3

Она ушла.

Она сказала, что я навожу на неё тоску, и ей со мной скучно, и что я пугаю её, а до этого весело смеялась. Но вдруг умолкла и сказала:"Спасибо, что проводил".

И я остался у подъезда.

Нужно было сделать это самому, но они всегда опережают меня. Я расслабился и вновь поверил в чудо, хотя столько раз уже обещал себе ни во что больше не верить.

И в первую очередь женщинам.

И вот я иду, и ничто не клонит меня к земле, и плечи мои свободны.

Я присаживаюсь на скамейку, но тут же встаю, чтобы проверить задний карман джинсов — нет ли там денег, ведь на фантики пиво мне не продадут. И тогда замечаю, что на скамейке кто-то сидит.

— Здравствуйте, — говорю я.

Сидящий на скамейке человек молча кивает мне.

Я продолжаю поиски. Денег нет.

Но зато ещё есть сигареты. Я могу, наконец, закурить, ведь эта девушка, которой так не нравилось, когда я курил, ушла и, наверное, больше не вернётся.

Сейчас она ляжет в свою постель, а за стеной её комнаты будут спать её родители, и больше она не вспомнит обо мне.

Как это столько уже раз было, и я столько уже раз обещал себе не начинать всё сначала…

— Напрасно, — говорит человек, сидящий рядом со мной на скамейке.

— Что? — вздрогнув, говорю я.

— Она ещё не весь мир, — говорит он.

— Это я знаю, — отвечаю ему я. — Но от этого не веселее. Остальной мир ещё хуже.

— Это зависит от того, что вы от него ожидаете.

— Скоро начнёт светать. И будет рассвет.

— Да. Летом ночи недолги.

— Слишком поздно, чтобы начинать дискуссию. Давайте лучше покурим.

— Спасибо, я не курю.

Я смотрю на него с неприязнью.

— И вы тоже?

— Что? — говорит он.

— Так озабочены своим здоровьем, что боитесь закурить сигарету?

— Нет, — говорит он. — А впрочем, едва ли я смогу доказать вам обратное.

Я усмехаюсь.

— И напрасно, — говорит он. — Напрасно вы усмехаетесь. Между прочим, если бы сейчас был день, вы бы заметили, что я намного старше вас…

— Я слышу это и по голосу.

— Но это ещё не всё.

— А мне всё равно, — говорю я. — Едва ли вы сможете сказать мне что-то, что поможет мне смириться со всей той мерзостью, что творится в этом мире, и с тем, что творится вокруг.

— И с тем, что от вас ушла ещё одна девушка?

— Та, что устроит мне сцену, когда я вернусь домой, ничем не хуже каждой из них.

— Пожалуй, — соглашается он. — Но что же такого творится вокруг? Я знаю страны, где дела обстоят ещё хуже.

— Даже не начинайте перечислять.Знаете историю Игнатия Лойолы? Он был светским щёголем, и вообще, человеком далёким от религии, и знаете, что отвратило его от мира? Он был страстно влюблён в одну женщину, она же избегала его. Он, не теряя надежды, продолжал её преследовать и добиваться, и вот однажды… Она распахнула перед ним платье, и он увидел раковую опухоль, разъедающую её грудь. Россия… Или эта девушка Таня, двадцать пять лет, хочет стать богатой и уехать в Италию или в Москву, или остаться здесь, неважно…

— Зачем же вы так глупо влюбились, — говорит он.

— Да ну вас! — я выбрасываю окурок и встаю со скамейки. — Пойду-ка я лучше домой.

— Осталось только выяснить, где он, ваш дом, — говорит он.

— Я имел в виду ночлег.

— В таком случае, спокойной ночи, — говорит он. — Встретимся завтра на том же месте.

— Не думайте, что так просто сможете меня смутить.

— Вам некуда ехать, — говорит он.

И говорит что-то ещё, но, зажав уши, я бегу от него прочь.