Римская сага. В парфянском плену

Игорь Евтишенков

После сокрушительного разгрома армии Марка Красса под Каррами легат Лаций попадает в плен. Его жизнь, как и жизнь его товарищей, превращается в сплошную муку, пока тех, кто выжил после издевательств парфян, не отправляют на север страны строить дворец местному правителю. Однако невольное участие в дворцовых интригах жены правителя и его сестры приводит к гибели друзей Лация. После этого опасность нависает над ним самим, и он даже не подозревает, как судьба распорядится его жизнью на этот раз.

Глава Неожиданное представление

Через несколько дней Артаваз пригласил парфянского сатрапа и его свиту посмотреть новую постановку в театре.

— Что будет на этот раз? — спросил Ород. — Ты обещал «Вакханок».

— Да, «Вакханки» Еврипида³, — ответил тот.

— О, это интересно. С огромным удовольствием принимаю твоё предложение. Все с радостью послушают «Вакханок» на греческом, не так ли? — с иронией спросил парфянский царь своих приближённых. По кислому выражению их лиц он понял, что те предпочли бы охоту или скачки в поле, но сказать об этом никто не посмел.

Представление проходило в знаменитом театре, описанном ещё Лукуллом. Шестнадцать лет назад, сразу после победы н ад армянами, тот устроил здесь своё представление. Ород, пройдя вдоль рядов, обратил внимание на красоту некоторых женщин, которые сопровождали своих мужей, и решил поговорить об этом с Артавазом после спектакля. Представление его действительно захватило. Главная героиня Агава, которая оскорбила бога Диониса⁴ и участвовала в женских вакхических празднествах, пребывая в опьянённом состоянии, не различила в пробравшемся на гору юноше своего сына Пенфея и убила его вместе со своими подругами вакханками. И вот она возвращается домой, неся с собой его голову. Подходила к концу двенадцатая часть, и актёры хора на сцене самозабвенно пели греческий текст:

«Мы будем смеяться и петь до рассвета,

И Вакху хвалу возносить в небеса,

Пусть страшная смерть будет в песне воспета,

Смерть зверя-Пенфея — зловонного пса!

Он в женской одежде пытался прокрасться,

Надеясь, что жало змеи утаит,

И шёл за быком, чтоб до места добраться,

Но бык этот вёл его прямо в Аид.

Менады из Фив, ваша песня пустынна,

В ней горе хоронит остатки любви,

Там мать убивает любимого сына

И руки свои обагряет в крови!

Пенфея дворец мать-Агава обходит,

Но взором безумным его не находит.

Твой пир подготовлен, о, Эвий, Эвоэ!»

На сцене появилась толпа актёров, изображающих фиванских вакханок. Среди них был и главный актёр, играющий Ага́́ву.

— А это кто? Не вижу под маской. Новый актёр? — тихо спросил Ород.

— Да, грек из Афин. Зовут Ясон Траллиец. Хорошо играет, — прошептал Артаваз и замолчал, так как началось тринадцатое действие. Ород одобрительно кивнул.

Агава остановилась посреди сцены и стала ждать, когда народ бросится её приветствовать. Но при виде окровавленных одежд хор замолчал, танцоры остановились в разных позах, не успев закончить танец, и обратили удивлённые взоры на главную героиню. Ороду очень нравилось, как они играли свои роли, и он наслаждался представлением.

Агаву тем временем встретила другая героиня по имени Корифейка. Она протянула руки к окружающим её людям и сказала:

«Я вижу, Агава идёт по дороге,

Она уже близко подходит к дворцу,

Они там, в горах пели песни о боге

И вам почитать её тоже к лицу!»

Полуголая Агава, дико озираясь, приблизилась к лидийским вакханкам:

«Вакханки из Азии, вас призываю!»

Но вместо приветствия из толпы прозвучал полный отвращения голос:

«Зачем ты зовёшь нас? Уж лучше уйди!»

Агава показала им голову своего сына Пенфея и запела:

«Цветок этот, срезав в горах, посылаю,

Добычу счастливую вам впереди!»

Корифейка:

«Ликуешь ты, вижу! Трофей очень свежий».

Агава:

«Его я поймала без всяких сетей.

Смотрите, ведь это же львёнок…»

Корифейка:

«И что же?

В какой же глуши ты нашла свой трофей?»

Агава:

«То был Киферон!»

Корифейка:

«Киферон, ты сказала?

Какой Киферон?»

Агава:

«Он его и убил!»

Корифейка:

«Так чья же добыча, скажи мне сначала?

Кто первый ударил, а кто лишь добил?»

Агава:

«В горах совершила я подвиг для славы

Где только лишь боги да птицы живут!

Вы видите подвиг «счастливой Агавы» —

Так все меня здесь меж собою зовут».

В этот момент справа от сцены раздался громкий шум, послышались невнятные голоса, актёры занервничали, певцы хора невольно повернули головы в ту сторону. На сцене неожиданно появился грязный и взлохмаченный человек. Судя по одежде, это был парфянский воин. Ород не сразу узнал его. Тот был в потрёпанной накидке, на складках темнели следы глубокой пыли, к тому же, на голове у него был странный шлем, не похожий на защиту парфян или кочевников. Это был шлем римского легата! И на сцене сейчас стоял Эксатр. Ород с трудом узнал его. Воин поднял над головой что-то странное. Зрители ахнули. Это были отрубленная голова и рука человека. Эксатр сделал страшное лицо и крикнул, грубо коверкая греческие слова:

— Мой это подвиг! Я это сделал!

— Эксатр, что это такое? — не повышая голос, требовательно спросил Ород в полной тишине. Артаваз сидел рядом, открыв ро, т и хлопал глазами. Никто ничего не понимал. В зале повисла неловкая тишина. Ород повернул голову в сторону и заметил приближавшегося к нему Силлака. — Это что?! — грозно повторил он.

— О, великий сатрап! — помощник визиря упал на колени и коснулся лбом холодных каменных плит. — Это — голова твоего злейшего врага, Марка Красса. Все присутствующие сразу же притихли. Силлак испугался и вжался в пол, стараясь не дышать.

— Марка Красса? — тихо прошептал Артаваз. Его мысли лихорадочно закрутились вокруг тех событий, которые могли теперь произойти, но ничего угрожающего пока в них не было. Он рассчитал всё правильно.

— Красса? — повторил за ним Ород и расхохотался. — Красса? Ну и ну! — он повернулся к сцене и сказал Эксатру: — Мне нравится твоя роль. Очень нравится. Артаваз, а тебе как? — спросил он съёжившегося рядом армянского царя. Тот с улыбкой закивал головой и захлопал в ладоши. Зрители одобрительно загудели, а Эксатр, бросив голову на сцену, спустился вниз.

— Дарю тебе талант серебра! — сказал Ород. Эксатр, не отличавшийся красноречием, стал на колени и коснулся лбом пола. — Идите, от вас слишком воняет, — махнул Ород. Силлак и Эксатр отошли назад. — Пусть продолжают, — сказал он Артавазу. Армянский царь сделал знак, и молодой актёр Ясон сразу же вошёл в роль. Натянув маску, он, не брезгуя, схватил зловонную, почерневшую от гнили голову за волосы и поднял её высоко вверх.

«Да, мой это подвиг! «Счастливой Агавы» —

Так все меня здесь меж собою зовут».

Корифейка продолжила:

«Точно одна ты была или всё же

Кто-то ещё был с тобою вдвоём?»

Агава:

«Нет, я не помню… Кадмовы, похоже,

Были там тоже. Не помню потом…»

Корифейка:

«Ясно, Кадмовы. А дальше что было?»

Агава:

«Помню, мы с дочками были одни,

Я его сразу на землю свалила,

После меня добивали они.

Славной охота на зверя была

Счастья нам много она принесла!»

Кроме Орода и Артаваза уже никто не слушал, что происходит на сцене. И не только потому, что большая часть придворных не знали греческого, а потому, что известие о смерти Красса взволновало их сильнее, чем переживания актёров на сцене. Каждый хотел поделиться с соседом своим мнением по этому поводу, и в театре до самого конца представления не прекращались перешёптывания и тихие вздохи.

Когда прозвучали последние слова хора, Ород встал и сказал:

— Благодарю тебя за прекрасный спектакль. Твои актёры великолепны. Дарю твоему Ясону талант серебра! Хорошо сыграл! Очень хорошо, — парфянский царь одобрительно покачал головой.

— Думаю, сегодня их роли были важнее всех остальных, — польстил Артаваз.

— Хитрый ты человек! — покачал головой Ород. — Прикажи принести сюда золото и огонь. Пусть этому жадному римскому шакалу зальют в горло столько золота, сколько влезет!

— Хм, как красиво ты говоришь, — улыбнулся Артаваз, до конца продолжая играть вторую роль. Он махнул рукой, и начальник стражи сразу же отправил несколько человек выполнять приказ.

Когда раскалённый металл полился в обезображенный маской смерти рот, повсюду стал разноситься страшный смрад мертвечины, и придворные поспешили заткнуть носы.

— Смотрите все! — гневно произнёс Ород. — Лучше вдыхать эту вонь, чем враги будут заливать вам в рот раскалённое золото.

Придворные стали испуганно кивать головами и кланяться. Ород отошёл с Артавазом в сторону, чтобы спросить его об одной красивой женщине, сидевшей в первом ряду слева. Её нежный пушок вокруг верхней губы и густые чёрные брови вскружили ему голову.

— Это — жена коменданта города, — тихо произнёс Артаваз и замолчал, ожидая ответа парфянского царя.

— Но ведь комендант должен нести службу, не так ли? — настойчиво спросил тот. — Иногда даже очень далеко.

— Да, — протянул Артаваз, не зная, как выйти из этой ситуации и понимая, что если сатрап будет настаивать, то для коменданта этот ночной караул будет последним.

— А ты мог бы попросить эту женщину представить мне красавиц твоего гарема? Ну так, как бы невзначай? Чтобы она тоже не скучала, когда её муж будет охранять город.

— Это — большая честь для неё, — согласился Артаваз, и Ород довольно усмехнулся, порадовавшись, что ему не потребовалось долго убеждать армянского царя в правильности такого поступка.

— Мне надо немного времени. Я присоединюсь к тебе внизу, в римских термах, — озабоченно сказал Артаваз. — Надо отправить коменданта подальше от города. И сказать его жене, чтобы успела подготовиться к почётной встрече с тобой.

— Правильно! — со слащавой улыбкой ответил Ород. — Я всегда мечтал иметь такого умного и проницательного союзника, как ты.

Артаваз наклонил голову в знак почтения и предпочёл промолчать. Ему снова приходилось из двух зол выбирать меньшее. И это в его жизни происходило постоянно.

Примечания

3

Еврипид (также Эврипид) — 480—406 г. до н. э., древнегреческий драматург, представитель новой аттической трагедии, в которой преобладает психология над идеей божественного рока.

4

Вакх (Дионис) — бог растительности, покровитель виноградарства, вина и виноделия, сын Зевса и Семелы, дочери Кадма. Культ Диониса, сначала имевший весёлый характер, мало-помалу становился всё более невоздержанным и переходил в неистовые оргии или вакханалии. Отсюда прозвище Диониса — Вакх, т. е. «шумный». Особенную роль в этих празднествах играли жрицы — Диониса исступлённые женщины, известные под названием менад, вакханок и т. д.