Исцелённая любовью, или Сказание о королеве Лайле и бедном рыцаре

Ева Пик и Ника Маслова, 2023

Простой рыцарь и наследница трона – они никогда бы не встретились, беда помогла. За совершённую в детстве ошибку принцесса расплачивается одинокой и мучительной жизнью в кресле на колёсах. Её будущий супруг – рыцарь, не знающий, где преклонит голову следующей ночью, всё богатство которого – верный меч и храброе сердце. Читайте историю об исцеляющей силе настоящей любви, о внимании, защите и заботе благородного человека, о преодолении слабости, о силе, которая позволяет на себя опереться и встать. Эта история благородного рыцаря Хорна и его королевы.

Глава 6. Идеальное решение

~*~*~*~Лайла~*~*~*~

Спорить с насмерть стоящей на своём Эви — чудовищно трудная задача. Она уже всё решила и будто живёт не в настоящем, а в будущем, где грандиозные планы претворены в жизнь и всё, по её словам, прекрасно.

Мой главный аргумент она отметает сходу:

— Нет, нет и нет! Я не ты, моя милая сестричка. Я не стану делать то, что не хочу, или тихо-молча страдать в сторонке. Устроить твою судьбу с приличным человеком, самой обрести мужа, стать матерью будущего короля — и это плохой выбор? Да любая девица в королевстве отдала бы годы жизни, если не саму её, за счастье хоть на короткое время оказаться на моём месте!

О боги, её не переспорить. Я уже чувствую вкус поражения в пересохшем рту, а картины будущего так и встают перед глазами.

Её предложение расчётливо и разумно, я не могу этого не признать. Спорю, но заранее знаю, что проиграю. Ведь Эви предлагает выход из сложного положения, помощь, которая так необходима.

Посылать людей на смертный бой и после встречать повозки, груженные мёртвыми телами, судить по справедливости, не глядя на чувства семей и униженные просьбы даровать жизнь преступившим закон, принимать решения, в которых всегда будет обделённая сторона — всё это вызывает у меня ужас.

Я никогда не хотела быть королевой. Мечтала о том, чтобы кто-нибудь снял с меня это бремя или хотя бы разделил ношу, которая мне не по силам. Но боги не услышали горячих молитв, и всё ближе время, когда вся тяжесть королевской власти опустится на плечи недостойной, бессильной даже на собственных ногах стоять.

Если же забыть о том, какой из меня получится королева, то найденное Эви решение — идеально. За исключением одного. Как и всегда, расставив на доске фигуры и собираясь их отправить в победоносный бой, сестра забыла о чувствах — чужих и своих.

— А как же любовь? — напоминаю я.

Эви закрывает глаза и долго-долго выдыхает.

В чертах её лица легко угадывается ехидная насмешка, но при этом ещё и нежность. Сестра обходит меня и становится за спинкой кресла, так что я больше её не вижу.

— Иногда я забываю, — тепло шепчет она мне в макушку, — какая ты наивная.

Мне двадцать, и слыть наивной нет никакого желания. Достаточно того, что сестра права, и в вопросах любви и страсти я ничего не понимаю.

Но и Эви о любви ничего не может толком знать.

— А ты что же? В свои двадцать три ты так же опытна, как циничная старуха-гадалка на городском рынке?

— Ты правда думаешь, что горбатая Сэра — самое порочное существо на свете? Да, Лайла, моя милая простушка?

Эви заразительно смеётся, а я вспоминаю, как менее полугода назад она заставила меня отправиться на прогулку — вместе с ней смотреть на заглянувших в столицу бродячих скоморохов и шутов.

Сестра настаивала, а мне не хватило решимости всерьёз сопротивляться. Да и, не скрою, сидеть безвылазно в покоях временами бывает страшно скучно. Так что в итоге я поддалась уговорам и соблазну высунуть нос наружу.

Жаль, что, как я и предполагала, ничего хорошего из этого не вышло.

Крестьяне при виде меня бежали врассыпную, один дурак чуть не удушил козу: упавшая и запутавшаяся в верёвке, та так и ехала за ним на спине, подскакивая на кочках и камнях и жалобно блея. Зато целый лоток рассыпавшихся яблок порадовал чумазых детей. И то лишь когда мы прошли дальше, а они отважились выбраться из-под прилавков и ближайших подворотен.

Эви, заметив моё огорчение, сказала тогда, что страх челяди не менее хорош, чем их любовь и уважение: «Они наслышаны о твоей неведомой силе и боятся её. Всё незнакомое пугает. И это хорошо, послушней будут».

Иногда я думаю, что судьба ослепла, наделяя мою сестру женским телом. Но Эви нравится не только быть воином в юбке, но и привлекать мужские взгляды своей красотой. Даже тогда, на рынке, я замечала, как наглецы из бродячей шайки шутов смотрели на неё. И вовсе не из великого почтения сверкали их глаза, а на лицах расплывались широкие улыбки.

Ясноглазая горбатая старуха рассыпала перед Эви кости и изрезанную непонятными значками гальку. А потом долго шептала ей на ухо. Наверняка бесстыжее, ведь сестра стала красней собственного в маков цвет платья.

Мне гадать не хотелось, но кресло зацепилось за ткань шатра, и пока колесо выпутывали, Сэра раскинула для меня камни и кости. Наговорила мне сущей ерунды. Не хочется и вспоминать. Я подарила гадалке золотой вовсе не за счастливые сказки, которые она для меня сочинила — стало жаль её седины и необходимость ложью зарабатывать на жизнь.

— Ты тогда обиделась на старуху, а зря. Она права — любовь дело наживное. Особенно когда твой муж во всех местах не обделён ни шириною, ни длиною, лицом больше, чем симпатичен, а по-настоящему красив

— И это, по-твоему, любовь?

Эви прижимается к моей щеке своей щекою.

— Ну не сочинения же баллад. Хотя послушать их приятно, но заняться делом…

Я ловлю её за руку и заставляю выйти на середину комнаты.

— Хорошо, я верю, что ты согласна взять в мужья одного из этих близнецов. Не графа или герцога, а простого рыцаря, зато, как ты говоришь, приятного на вид.

— Более чем. Ронни и правда красивый мужчина. — Она мечтательно улыбается.

— Пусть хоть всех милей на свете, мне всё равно. Но почему ты думаешь, что второй из братьев согласится стать моим мужем? Несомненно, тот, с кем будешь ты, окажется на седьмом небе от счастья. Ну а другой?

Эви хмурится, а я быстро продолжаю:

— Ему придётся отказаться от имени отца, войти в наш род, подчиниться мне, стать не главой семьи, каким все мужчины видят себя, заключая брак, а всего лишь первым из верных слуг, мужем лишь по названию. Такой выбор лишит его всякой надежды на взаимную любовь и продолжение рода в законных детях. А незаконных, он должен это понимать, я не потерплю, не соглашусь быть посмешищем для всего королевства.

Эви сжимает губы в плотную полоску и гордо выпрямляется.

— Ко мне сватались не раз, — напоминаю я. — Младших сыновей в знатных домах хватает. Немало желающих встать рядом с королевой, получить титул короля-консорта, влиять на решения, а то и влезть жадной рукой в казну. Я отказала и отказываю всем. Зачем же здесь мне соглашаться? Чем этот, как его, лучше тех, других?

Отец, уверена, сказал бы то же самое, и я удивляюсь лишь тому, что Эви каким-то чудом получила его согласие на двойной мезальянс.

— Всё просто, — отвечает сестра. — Хорн лучше ровно тем, чем хуже. По сравнению с представителями богатых и родовитых семейств, этот рыцарь почти никто. Его род один из самых древних, но они уже вечность как обеднели и почти полностью утратили влияние. Живут ничем не лучше крестьян или купцов. И это хорошо, ведь за ним нет тех, кто мечтал бы низвергнуть нас и посадить на трон своего потомка. Хорн такой же простой воин, каким до заключения брака был наш отец. Мама выбрала его не просто. Уверена, она рассуждала так же.

Никогда не задумывалась об этом с такой точки зрения. Звучит вполне разумно, хотя и нелестно для нашего отца.

— Я слышала, что мама пошла на мезальянс из-за страстной и искренней любви, — говорю я.

В улыбке Эви проглядывает снисходительность многоопытной старшей сестры.

— Сама я этого не помню, но и мне говорили, что мама очень любила отца. А он хранил по ней траур десять лет, так что, уверена, тоже любил её. Но до того как полюбить его, она отказала всем родовитым и влиятельным женихам, взяла в мужья настоящего воина. И так же, как она, поступишь ты. А затем полюбишь своего Хорна, и всё у вас сложится прекрасно.

Я смеюсь, закрывая рот ладонью. Наивность Эви поражает. Мне так смешно, что слёзы выступают на глазах.

— Так ты считаешь, он не влюбится в тебя? — спрашивает она, нахмурив брови.

Качаю головой.

— Ну и кто из нас наивная глупышка, верящая в сказки?

Эви жарко возражает. Но я больше её не слушаю.

— Какая между нами может быть любовь? Он не получит в постели со мной ничего. Самого попадания в мою постель он не получит.

Эви пытается что-то пискнуть, но я лишь машу рукой. Отчаянный румянец расцветает на щеках — я чувствую стыдный жар и то, как слезятся глаза.

— Я не так наивна, как ты думаешь. О некоторых вещах, уверена, знаю больше тебя.

Эви приподнимает брови, и я уточняю:

— В нашей библиотеке есть разные книги, я читала о таких вещах, которые тебе и не снились. Так вот, если ты думаешь, что я позволю пользоваться моим телом, не ощущая при этом ничего, кроме унижения, то это не тот подвиг, на который я готова пойти ради короны.

Кресло жутко скрипит подо мной, когда я бестолково дёргаюсь на нём. Меня мутит, но я всё же продолжаю разговор:

— Он должен понимать, что то, что нас свяжет, не брак, а лишь его название. Так с чего ему стремиться связать свой путь с калекой? Ты хотя бы представляешь, что о нём станут говорить? Если он человек чести, разве его не будут унижать всеобщие догадки, что всё это он затеял ради власти, денег, положения при дворе?

Я буквально вижу, как перед костром кругом сидят воины и неизвестный мне мужчина — очень красивый по описанию Эви — оправдывается и краснеет перед общим судом. Слышу скабрезные шуточки. Чувствую его униженным, а себя — жалким обрубком человека.

— О боги, Лайла, ты слышишь себя?

— Что? — отвечаю резко, всё ещё находясь во власти того, что видит моё сердце.

— Ты заботишься об интересах и хранишь честь человека, которого в глаза не видела. Ты принижаешь себя, мысленно наделяя себя званием ярма на шее. И это делаешь ты, наша будущая королева! Ты абсолютно, совершенно, бесконечно не права!

Я качаю головой, но Эви упрямо стоит на своём:

— Ты не понимаешь. Это он должен благодарить богов за то, что ты подумываешь дать ему право приблизиться к себе. Это не тебе волноваться, это ему надо трястись от страха не прийтись тебе по нраву. О боги, Лайла, ты принцесса и будущая королева. Так почему же ты, как последняя нищенка, лежишь сейчас в придуманной пыли и грязи? Почему ты не видишь, что даже помимо высочайшей чести разделить власть и трон, ты, Лайла, ты, сама по себе, чистая, добрая, светлая и такая красивая, заслуживаешь любви — той самой, о которой так мечтаешь?

Когда моя сестра уверена в чём-то и кричит, то сами боги содрогаются в своих чертогах, слушая и повинуясь ей. Что же говорить о слабых смертных?

Я опускаю голову и пытаюсь примириться с мыслью, что мне больше не спрятаться в своих покоях от будущего, которое усилиями Эви уже стучится в мою дверь. Мне придётся что-то решать, отказываться от призрачных надежд уговорить отца нарушить вековые законы и остаться на троне и после моего двадцать первого дня рождения.

Разум подсказывает, что Эви предлагает верное дело. Если мне удастся договориться с тем мужчиной — или другим подобным ему, это не так важно, — то долг перед родом и страной можно будет попытаться исполнить.

Я представляю наш разговор с будущим королём-консортом, и мне становится не по себе от того унижения, через которое придётся пройти. Но я, наверное, всё же смогу. Главное, думать не о себе, а о других — надеющихся, что я справлюсь со слабостью и поведу себя достойно потомка Райнаров.

В длинные волосы, рассыпавшиеся по моим плечам, вплетаются тонкие горячие пальцы сестры.

— Он будет любить тебя, — говорит она с нежностью. — Будет носить тебя на руках. Он выпрыгнет из белых мехов и даже из собственной кожи, чтобы обратить на себя твоё внимание.

Её слова помогают смириться с тем, чего я заранее боюсь. Нет, они не убеждают, вовсе нет. Я прекрасно понимаю, что мой муж не сможет меня полюбить. Но мечтать о несбыточном не так уж и небесполезно. Вера даёт силы если не вставать на ноги и бежать навстречу мечте, то — в ожидании её исполнения — хотя бы не падать с кресла.

— И знаешь, почему так произойдёт?

Она дожидается моего тихого «почему?» и продолжает убеждённым тоном:

— Потому что ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили. Пусть ты не веришь в это, но я верю всей душой. И если надо, вырву у твоего мужа сердце из груди, чтобы бросить к твоим ногам.

— Ты слышала, что сейчас сказала?

Эви фыркает.

— Ты сомневаешься, что я смогу?

Когда сестра хочет кого-то в чём-то убедить, остаться при своём мнении ни у кого не получается.