Оттенки (не)любви

Ева Гелевера, 2022

Помогать другим проще, чем себе. Зое есть кого спасать. У матери проблемы с алкоголем и незапланированная беременность; младший брат что-то скрывает; а в день, когда в гости приезжает подруга детства, в квартире проходит обыск. Из письма, оставленного мамой после исчезновения, Зоя узнает о своем детстве нечто, что меняет ее. Решится ли она встретиться с прошлым? Сможет ли принять себя и полюбить такой, какая есть? Роман «Оттенки (не)любви» – это попытка понять, действительно ли мы выбираем, кем быть, или лишь следуем заданной траектории. Комментарий Редакции: Созидание начинается с любви, а разрушение – с ее отсутствия. Непростой роман о том, как важно протянуть руки к самому себе и нащупать опору в трущобах собственной покинутости. Содержит нецензурную брань!

8

Лера взглянула на часы. Семь. С улицы доносился скрежет. Так близко, будто скребли по черепной коробке.

«Какого хрена?! Нашли время снег чистить».

Поднялась, обогнула кровать и плотно прикрыла окно. Стало чуть тише, но боль в висках только усилилась.

Вода, аскофен, горячий кофе. Срочно!

В полумраке комнаты она не сразу поняла обо что споткнулась.

«Господи, он тут! Спит на полу. Как и обещал».

Лера плеснула в стакан воды, в последнюю секунду заметив, что его дно не прозрачное — темно-красное. Пересохшее озерцо вчерашнего веселья.

«Ладно, хуже не будет».

Она выудила из сумки таблетки, стараясь не шуршать упаковкой, выдавила две и проглотила обе разом. Затем взяла с кровати подушку и легла на пол рядом с Кириллом.

Ей хотелось побыть с ним, пока пронзительный свет нового дня не отдалил их на расстояние случайных встречных. Во сне он еще красивее. Губы расслаблены, ресницы обнимают гладкую смуглую кожу. Спящий зверь.

Вчерашние слова, взгляды, ненавязчивые прикосновения к ее руке, щеке, шее — все это всплывало в памяти, заставляя нечто внизу живота тревожно шевелиться.

Кофе перехотелось.

Как давно она не испытывала подобных чувств? Страшно думать о таких вещах с похмелья. Изменится ли теперь ее жизнь, или она вернется домой и заживет как прежде? Как прежде…

Снова погружаясь в сон, Лера думала о Лондоне. О том, как он приземлится в стране, где она никогда не бывала, будет улыбаться некрасивым британкам, источать феромоны в залах, наполненных эксцентричными писательницами. Она уснула, уткнувшись ему в грудь, мечтая о том, чтобы время остановилось.

Когда солнце преодолело утреннюю лень и холодным свечением натянуло на мир серебристо-серый полог, Кирилл осознал, что спит в обнимку с девушкой, а его мужское естество демонстративно этому радуется.

Он погладил Леру по голове. Светлые волосы гладкими ручейками раскидало по подушке. Одежда мятая: уснула, как и он, не переодеваясь. Светлые соринки с пола приклеились к черной футболке. Кирилл протянул руку, аккуратно снял одну из них и вдруг понял, что хочет оберегать эту девушку вечно. Неважно от чего: злых монстров или мусора на одежде.

Он не был сентиментальным, но, как любой писатель, старался быть внимательным к мелочам, запоминать их с жадной дотошностью.

Кирилл попытался зафиксировать ускользающий поток мыслей. В голове прозвучало слово «трогательность». Трогательный момент, трогательная девушка, трогательный поступок. Почему в том, что имеет такое воздушное свойство, зашифровано слово «трогать»? Ведь трогательное как раз трогать совсем не хочется, только смотреть и наслаждаться.

Стараясь не шевелиться, парень нащупал в кармане телефон, открыл приложение Google Docs и стал делать записи.

Он напряженно пялился в экран, когда Лера проснулась во второй раз.

— Привет.

— Доброе утро.

— Во сколько у тебя самолет?

— В семнадцать десять.

— Так мало времени осталось.

Кирилл убрал телефон и положил тяжелую горячую ладонь ей на плечо:

— Пойдем позавтракаем.

Они стояли на крылечке. Секвойя в красных глиняных горшках закрывала парочку от взглядов персонала и постояльцев. Панорамные окна первого этажа поблескивали карамельными огоньками в перепутанных змейках, разбросанных по узким подоконникам.

Подмосковье почти всю зиму на грани плюса — влажно, промозгло, небо окрашено поблекшей синевой. Кирилл закурил, затянулся разок, и вдруг призраком соединились два утра. Это было вчера. Чужая, холодная Лера пролетела мимо. Погруженная в пугливое вязкое состояние побега, она меньше всего ожидала зацепиться за кого-то так крепко, что внутри будет саднить и жечь.

Казалось, пьяные разговоры, пугающие восхитительные прикосновения — это всего лишь короткая игра. Игра в один раунд: привет — пока. Ее даже не будут терзать угрызения совести, ведь фактически измены не было. И все же беглянке становилось дурно от мысли, что сейчас они попрощаются. А впереди дорога домой.

Два часа за рулем пролетят так быстро, что она не успеет как следует разрыдаться и вдоволь помолчать. Горячая, разбухшая, не успеет остыть и поправить макияж, натужно улыбаясь отражению в автомобильном зеркальце.

Он дотронулся до ее пальцев, и Лера неожиданно нырнула кистью в его ладонь. Словно ребенок, испугавшийся большого жука.

Кирилл четко определил для себя смысл происходящего. Мысленно он разрабатывал план: когда снова сможет оказаться в Москве, где они встретятся, куда будут ходить и что делать.

Недосказанность может убить зарождающуюся любовь. Тем не менее он не станет делиться планами сейчас. Он напишет ей вечером или завтра. Спросит, как дела. Спросит обо всем, что она сама захочет ему рассказать. Заговорит о новой встрече. Убедит, если понадобится. А потом все пойдет своим чередом.

Сейчас же нужно сказать главное, а лучше сделать, чтобы она не чувствовала себя такой потерянной, какой выглядит. Чтобы ей стало тепло и легко. Чтобы им стало так вместе.

Чувства трусливые, чуть отведешь от них взгляд — тут же притворяются чем-то другим.

Кирилл стремительно приблизился, заглянул в ее глаза так глубоко, что внутри что-то дрогнуло. Она почувствовала его крепкую руку на затылке и губы обожгло чем-то вязким, поглощающим, необходимым. Поцелуй щекотал, разжигал аппетит. Хотелось маленьким глоточками вобрать всю нежность, всю безысходность их положения.

Когда губы разомкнулись, они разом поняли, что все изменилось. Теперь они не те, кто стоит перед обрывом в нерешительности — прыгнуть или повернуть обратно. Никакого «обратно» больше не было. Их слизало с берега прожорливой волной, и теперь оставалось лишь держаться друг за друга как можно крепче, иначе оба сгинут, пропадут.

Лера зажмурилась, чувствуя, что задыхается. Соленым заволокло глаза, засвербело в носу. Кирилл на мгновение отстранился. По его лицу промчались удивление, затем умиление и только после — горькое понимание. Он тяжело вздохнул и покрепче прижал к груди свою Леру.