Оттенки (не)любви

Ева Гелевера, 2022

Помогать другим проще, чем себе. Зое есть кого спасать. У матери проблемы с алкоголем и незапланированная беременность; младший брат что-то скрывает; а в день, когда в гости приезжает подруга детства, в квартире проходит обыск. Из письма, оставленного мамой после исчезновения, Зоя узнает о своем детстве нечто, что меняет ее. Решится ли она встретиться с прошлым? Сможет ли принять себя и полюбить такой, какая есть? Роман «Оттенки (не)любви» – это попытка понять, действительно ли мы выбираем, кем быть, или лишь следуем заданной траектории. Комментарий Редакции: Созидание начинается с любви, а разрушение – с ее отсутствия. Непростой роман о том, как важно протянуть руки к самому себе и нащупать опору в трущобах собственной покинутости. Содержит нецензурную брань!

5

Путь с окраины ЮВАО ^[4] до городского округа Домодедово занимал в среднем полтора часа. В двадцати минутах от аэропорта с таким же названием находился отель «Изумруд», служивший неплохим подспорьем транзитным пассажирам среднего достатка. Чистый, уютный, без лишнего пафоса — то, что нужно для спортивных делегаций и мелких предпринимателей.

На небольшой, окруженной соснами территории рассыпалось несколько уютных беседок, обступивших крошечный искусственный пруд. Голубые елочки по-новогоднему обрамляли центральный вход. Внутри просторный зал делился поровну между претенциозностью белоснежного мрамора и кирпичным лофт-интерьером. В глубине ледяным входом в пещеру расположился ресепшен. Налево — обеденная зона. Столы обернуты скатертями металлических оттенков, сервированы высокими стеклянными бокалами и лиловыми пузатыми подсвечниками. Направо — холл с диванами из темной кожи, искусственным камином и неоднородной, словно прилавок на блошином рынке, библиотекой.

Последняя была детищем Зои, как и все необязательное, но органично-уютное, что она делала, работая администратором этого отеля. Все началось с забывчивых постояльцев. Потрепанные, брошенные прозябать без ласковых глаз хозяина, книги подбирались и бережно складывались в кладовку. Когда накопилась целая коробка, вмещавшая двадцать четыре бутылки полусухого красного, Зоя попросила управляющего установить стеллаж. Несколько раза в месяц она впускала новеньких постояльцев в свой букинистический приют.

Зоя не любила работать с людьми, хотя именно это делало ее приятной сотрудницей. Она была собрана и на всякий случай дружелюбна. Не стремясь получить признание или хотя бы похвалу, Зоя выполняла должностные обязанности без восторгов и нареканий. Роль хозяйки отеля была отведена ее напарнице, второму администратору — Катюше.

Катерина, словно бомба замедленного действия, всюду создавала атмосферу опасности. Двигаясь по коридорам, как радиоактивная капсула в вакуумном пространстве, она впитывала негатив и выплескивала его на «придворных» самым непостижимым образом. Есть такой тип людей, по манере передвигаться которых становится понятно: ничего хорошего не жди.

Девушка выражала решимость, даже сидя за барной стойкой, нацепив вопросительную маску на крупное припухшее лицо с вызывающе аккуратными бровками-крючками.

Катюша была каменным львом этого места, а Зоя — канарейкой, пугливо перескакивающей по узорчатым выступам фасада.

Три года назад изнурительная учеба на юридическом закончилась для Зои скучной церемонией вручения диплома. Были моменты, когда студентка чувствовала, что помогать людям — ее призвание. Она читала Уголовный кодекс как приключенческий роман с неизменными героями, злодеями, финальным сражением и хеппи-эндом. Но, как часто бывает у молодых людей, романтизирующих образ Фемиды, Зою настораживала невозможность классифицировать добро и зло в чистом виде. Реальные истории обидно подтверждали, что не бывает ни того ни другого. От этого смешения кружилась голова: «Если грань настолько размыта, что частички одного попадают вглубь другого, то кто мы такие, чтобы судить? Достаточно ли четырех лет циркуляции по душным аудиториям, чтобы научиться разбираться в нюансах бытия? Или все сводится к формальностям, к бумажкам?».

Зоя устала от буквы закона, не успев проработать юристом и дня.

Хорошо, что никто из взрослых не довлел над ней с назидательной преемственностью. Покойная бабушка, как она сама выражалась, была из рабоче-крестьянской семьи. В юности мать предприняла попытку выучиться на медика, но бросила и почти всю жизнь проработала санитаркой, а в последние годы уборщицей в поликлинике.

Иногда Зое казалось, что под ее ногами нет не то что фундамента, но даже самих ног нет, словно она парит, оторванная от всего, чем дорожит условное общество. Общество — племя, жертвенно оберегающее семейные традиции, нанося на лица невидимые ритуальные символы, прислушиваясь к монеткам, позвякивающим у вытянутых линий глаз.

Взрослея, понимаешь, что именно они делают тебя неуязвимым.

Зоя видела в других признаки будущей статности, интуитивно понимала, что под хрупким стеблем, глубже, в вековой слой человеческой породы впивалась зубами их вера в собственное превосходство.

Возможно, именно поэтому Зоя не позволяла себе перечеркнуть память об отце. В ней еще жила надежда, что связь с предками не прервана, что ее корни, уходящие к центру бытия, еще не перебила ржавым буром незадачливая бригада шахтеров или вороватых нефтяников. Она жила, подсознательно ища опору — ядро, к которому сможет тянуться и от которого сможет питаться силой.

В девятнадцать Зоя сбежала к парню. Ее захлестнули чувства, какие имеют обыкновение быстро заканчиваться. Мысли затуманили мечты о домашнем уюте, о семье, которую они вот-вот начнут создавать. Она не сразу заметила, что ее половинка испытывает сложности с доверием, и только попав в ситуацию опасную для здоровья, Зоя увидела оборотную сторону «счастливого билета»: вымученную, задушенную в полиэтиленовом пакете с мутной водой любовь.

Влюбленность волшебна лишь в части наивности. Девушке казалось невозможным, что кто-то может сознательно причинять другому вред. Она же не причиняла!

Ей не хотелось верить, что все плохое имеет в основе простую логичную причину. Что зло — порождение благородного стремления к лучшему. Но благородного лишь в субъективном смысле.

Эта история на долгие месяцы выбила Зою из равновесия. Случались моменты, когда жизнь представлялась ей бесконечным коридором с ловушками. Шаг — и в тебя летит бревно. Еще шаг — ядовитые стрелы. Единственный вариант прекратить мучения — остановиться.

Сделать это только кажется просто. Попробуй, остановись.

Люба на время стала той мамой, которую Зоя не знала. Она кормила дочь с ложечки и укладывала спать, ласково разглаживая напряженные паутинки на лбу. Она интересовалась настроением, сочувствующе качала головой, а главное — оставляла личное при себе. Постепенно хандра сошла на нет, и Люба предложила отметить окончание черной полосы покупкой машины. У нее как раз скопилось немного на первоначальный взнос.

Права Зоя получила еще в институте, так что приобретение авто произошло пугающе быстро: автосалон, бумаги, ключи, дорога, ГИБДД, снова бумаги. Прикручивать номера обмороженными руками — та еще задачка. Первая заправка — куда что вставлять? Деревянные от напряжения конечности. Восторг.

Счастливая владелица подержанной «Киа-Рио» не могла уснуть, ежесекундно опасаясь, что за такую наглость непременно наступит страшная расплата. Расплата не наступила, но кредит ежемесячно обрастал процентными складками и, казалось, рано или поздно поглотит ее, автомобиль и, возможно, всю планету.

Хотя оно того стоило! За рулем Зоя испытывала злорадное наслаждение оттого, что теперь ее никто не может достать. В новой старой серебристой «корейке» минимальной комплектации она становилась неуязвима. Машина — крепость, преданная, неприхотливая, словно полоумный силач Ходор ^[5], чьим именем Зоя и нарекла свой первый личный транспорт.

Девушка могла подолгу сидеть за рулем на парковке, предусмотрительно заблокировав двери, и разглядывать мир вокруг. Такой досуг дарил успокоение. За непроницаемым стеклом бурлила жизнь, прекрасная, непостижимая, не имеющая к ней никакого отношения.

Иногда, глядя на прохожих, Зоя чувствовала, что с ней что-то не так. Они не были красивее, умнее или богаче, но, казалось, умели жить как-то иначе. Умели. Жить.

Вот женщина, перебегая оживленную полосу, звонко болтает по телефону. У нее высокий хвост туго стянутых белесых волос и старомодные сапожки на тонком каблучке. Она вся бурлит. Негодование вплетается в движения костлявых пальцев. Голос вибрирует, подстрекаемый шутливыми нотками самодовольства.

А вот парень. Не обращая внимания на ливень, он сидит на корточках около подъезда и медленно втягивает желтоватый сигаретный дым. Видно, не алкаш, нормальный паренек. В его жизни происходит нечто важное, значимое только для него одного, и он не боится этого. Он проживает момент без суеты, без волнения.

Зоя смотрит на них и хочет быть ими. А что делать с собой? В собственной шкуре неуютно, словно в водолазке с тугим горлом, которая не позволяет выходить дальше очерченного пространства. Невидимые границы.

Ей казалось, что другие пользуются вещами с бо́льшим удовольствием, имеют больше права на них и, не в пример ей, делают это «правильно». Ее же вещи — будто временные, взятые напрокат, и оттого не требующие симпатии хозяйки.

Дежурные кроссовки, джинсы и толстовка были для Зои не просто приемлемыми, но даже спасительными, когда внутренний мир умолял ее оставаться незаметной для мира внешнего. Если в гардеробе появлялся наряд достойный восторженной реакции, то раз за разом он оставался в платяном заточении, так как носить его Зоя стеснялась. Каждый повод выйти на улицу казался недостойным, чтобы прибегать к такой экстренной мере.

Ее жизнь была недостойна красивых вещей.

Две ночи в отеле, две дома. Заселила — выселила. Крохотный цикл, понятный, бесхитростный. Мысль, что ее деятельность никак не повлияет на общественные процессы, приносила Зое облегчение. Кроме того, в «Изумруде» можно оставаться невидимым призраком, тенью, с которой нечего спросить. В благодарность совершался негласный бартер: быть удобной, услужливой, неконфликтной. Она старалась не думать, что быть такой — не выбор. Выбирая, делаешь осознанный шаг, а состояние бессознательной покорности сродни болезни.

Примечания

4

Юго-Восточный административный округ Москвы.

5

Персонаж телесериала «Игра престолов», HBO.