Оттенки (не)любви

Ева Гелевера, 2022

Помогать другим проще, чем себе. Зое есть кого спасать. У матери проблемы с алкоголем и незапланированная беременность; младший брат что-то скрывает; а в день, когда в гости приезжает подруга детства, в квартире проходит обыск. Из письма, оставленного мамой после исчезновения, Зоя узнает о своем детстве нечто, что меняет ее. Решится ли она встретиться с прошлым? Сможет ли принять себя и полюбить такой, какая есть? Роман «Оттенки (не)любви» – это попытка понять, действительно ли мы выбираем, кем быть, или лишь следуем заданной траектории. Комментарий Редакции: Созидание начинается с любви, а разрушение – с ее отсутствия. Непростой роман о том, как важно протянуть руки к самому себе и нащупать опору в трущобах собственной покинутости. Содержит нецензурную брань!

2

Колеса блендером взбили снежно-грязевой коктейль в метре от крыльца, где стоял Кирилл. Машина скрылась на стоянке для посетителей. Курить стало невкусно: обида и раздражение перечеркнули удовольствие от первой за утро сигареты. Озябший, в тонком пальто и укороченных штанах, он досадливо смотрел на ту часть ног, куда, словно помоями, плеснуло ледяной жижей.

Из-за поворота показалась молодая женщина. В длинной до колен дутой куртке, в шапке, торчавшей на макушке младенческой соской, с сумкой для ноутбука через плечо. В руках ключи от машины: не успела убрать. Она рассеянно пыталась протиснуть руку в узкий карман, но каждый раз промахивалась.

Лера прошмыгнула мимо парня через стеклянный барабан входа. Лицо не юное, чуточку капризное, насколько может себе позволить девушка за тридцать. В длинных волосах застряло несколько снежинок, трогательно-пушистых на фоне глянцевых пшеничных прядей. Запахло до горечи пряным, почти аптечным, хрустящим.

Кирилл остолбенел. Возмущение от промокших ног в сочетании с уязвленным самолюбием подхлестнули его сорваться вслед за незнакомкой.

— Простите, вы меня обрызгали… — выпалил Кирилл и тут же осекся.

Лера обернулась и окинула парня невидящим взглядом.

— Извините, — еле слышно обронила она и направилась к ресепшен.

Кирилла окатило во второй раз. А что еще он ожидал услышать? Объяснения? От нее, женщины заметно старше него? Женщины, конечно, несвободной, в смысле замужней. Хотя и несвободной тоже.

Не красавчик, зато обладатель харизмы интеллектуала-одиночки с небрежной лишь на первый взгляд щетиной и пронзительным, чуть надменным взглядом, он привык, что девушки задерживают на нем внимание куда больше секунды.

Кирилл вернулся в обеденную зону, где до этого спокойно завтракал, уткнувшись в айфон. За стол садиться не стал. Ждал, когда новую постоялицу оформит администратор. Он предполагал, что распорядительница ключами вежливо попросит дамочку пройти в холл, так как до двух часов новых гостей не заселяют. Придется подождать на обманчиво удобных диванчиках или пройти к нарядно сервированным, словно для свадьбы, столам ресторана. А тут он. Нехорошо будет сидеть с набитым ртом, если так случится.

Кирилл понятия не имел, чего ждет, что собирается сказать и будет ли что-то говорить, но отпустить ситуацию казалось выше его сил. Спустя месяцы он вспомнит минуты напряженного ожидания, раз за разом будет прокручивать в голове свои вопросы и ее ответы, которые могли бы привести к иному исходу.

А тогда был просто день, когда он застрял в Москве, на пути из Минска в Лондон. День, когда жизнь трепыхалась у него в кармане. Осязаемое, влажное, волнующее настоящее.

Середнеченко Кирилл — молодой перспективный писатель с внушительным списком наград, которого знает ничтожно малое количество людей. Так бывает, когда несколько лет подряд попадаешь в лонгшорты ^[1] престижных литературных премий. Увы, те, кто проставляет баллы, и те, кто нет-нет да захаживает в книжные магазины, — разные люди. Слишком разные.

Впрочем, это не мешало экспертам литературной фауны приглашать юного прозаика на писательские шабаши в качестве почетного гостя, нередко вручающего награды более великовозрастным представителям сообщества.

Признание накрыло Кирилла в двадцать. Его дебютный роман «Миф» потряс литераторов аутентичностью и свежим воплощением лучших традиций магического реализма. Что может быть более завораживающим, чем кровавые сказки про нас самих? Теперь, когда ему было двадцать четыре, помпезные приемы, торжественные речи, пропитанные лирическим настроением настолько, что десерт можно не подавать, больше не вдохновляли его. Напротив, вызывали вымораживающую душу тоску.

Как наутро после вечеринки открывается уродливое свинство, сотворенное ночью, так и после очередного приема, оставшись наедине с собой и шуршащими стаканчиками из-под коньяка, чувствуешь, что тебя использовали.

Писатели не просыпаются знаменитыми в один день. Даже дополнительные тиражи не гарантируют, что однажды талантливый автор станет по-настоящему признан в пугающе меркантильной экосистеме массового потребления.

Страшный сон творца — заниматься собственным продвижением. Создавать личный бренд — вилять хвостом при виде царственно-медлительной литературной глыбы, оставлять повсюду следы, распространяя запах присутствия у каждого пышного куста в онлайн-пространстве. А самое неприятное — пытаться подсчитать, как долго сможешь растягивать писательский гонорар, чтобы не влезать в ошейник. За текст, на который молодой автор тратит год или более, он получает так же, как цепной менеджер за месяц. Унизительно и бесперспективно.

Покой — это все, чего хотелось Кириллу. Хотелось устроиться в удобном кресле, покопаться в себе и неторопливо потянув за правильные ниточки, извлечь теплый лупоглазый шедевр.

Не ради пресловутой славы, просто держать это внутри невыносимо.

Возможно, так же рассуждают художники, фотографы, музыканты. Но Кирилл точно знал одно — писатели на хер никому не сдались, а ведь именно они наиболее тщеславная разновидность homo sapiens.

Примечания

1

Слияние английских слов: long (длинный) и short (короткий). Списки лучших работ на литературных конкурсах, иначе победители. (Здесь и далее примечания автора.)