Минута до полуночи

Дэвид Болдаччи, 2019

В памяти у Этли Пайн, словно стальная заноза, засело воспоминание: ей шесть лет, и вторгшийся в их дом мужчина выбирает с помощью детской считалки между ней и Мерси, ее сестрой-близнецом. В итоге он останавливается на Мерси и уносит ее с собой. Больше Этли никогда не видела сестренку… Спустя тридцать лет специальный агент ФБР Пайн, отчаявшись вырвать признание у маньяка, которого она считает похитителем Мерси, возвращается на место давней трагедии. Дом детства в городке Андерсонвилль, штат Джорджия – ее последняя надежда. Но личное расследование, сколь бы жизненно важным оно ни было, придется отложить. Здесь, в захолустье, где со времен «Унесенных ветром» не происходило ничего особенного, совершено крайне загадочное убийство: молодая женщина не просто жестоко лишена жизни, но и облачена после этого в антикварную свадебную фату…

Глава 15

— Грэм не преувеличивала, когда сказала, что у парня есть деньги, — воскликнула Блюм.

— Нечто похожее можно увидеть в Бель-Эйре или Монтесито, штат Калифорния, — ответила Пайн.

Владения Лайнберри окружала ограда с воротами, особняк, построенный из камня, был размером с торговый центр, но с куда более изощренным дизайном и дорогими материалами.

Пайн подъехала к воротам и опустила стекло. На воротах был видеоэкран, она представилась и показала документы.

Массивные ворота открылись, и они въехали в поместье.

Возле дома они остановились и вышли из машины. Их встретили двое мужчин в темных костюмах.

— Вы вооружены? — спросил один из них.

Высокий, сухощавый, лет сорока.

— Конечно, я вооружена, — сказала Пайн.

— В таком случае вам следует отдать мне оружие, — заявил мужчина.

— Этого не будет, — спокойно ответила Пайн.

Второй мужчина казался точной копией первого, только на несколько лет старше.

— Тогда вы не сможете войти в дом, — сказал он.

— Отлично, я готова говорить здесь, — ответила Пайн.

— Мистер Лайнберри не выходит наружу, чтобы с кем-то поговорить, — рявкнул первый охранник.

— Джерри, Тайлер, они могут войти с пистолетами и всем прочим. Это мой старый друг.

Они повернулись и увидели элегантного седого мужчину, стоявшего в открытом дверном проеме. Он был одет в тщательно отутюженные темные брюки, белую рубашку с открытым воротом и туфли из страусовой кожи.

Тот, кого звали Джерри, посмотрел на Пайн.

— Вы слышали: заходите, — сказал он.

Когда он протянул руку, собираясь положить ее на плечо Пайн, чтобы подтолкнуть вперед, она шагнула в сторону.

— Не делайте этого, — сказала она.

— Думаете, вы особенная? — спросил Джерри.

— Нет, но мне не нравится, когда на меня оказывают давление, если в нем нет ни малейшей необходимости, — ответила Пайн.

— Иногда просто не остается выбора, — резко возразил он.

— Ну, тебе никогда не удастся сделать выбор за меня, Джерри, — сказала Пайн. — А теперь забудь о своих расстроенных чувствах и веди нас. И не беспокойся, я не выпущу из виду твою спину.

Джерри покраснел, он явно рассердился, но молча повернулся и зашагал к входной двери. Блюм и Пайн последовали за ним.

— Я тебе когда-нибудь говорила, как сильно я восхищаюсь твоим стилем общения? — прошептала Блюм.

Лайнберри тепло с ними поздоровался и отпустил Джерри. Затем провел их через изысканно отделанный широкий вестибюль с мраморным полом в большую комнату, обставленную, как роскошный офис, — огромный парный письменный стол с тремя мониторами, удобные кресла, большой телевизор на стене, книжный шкаф из монолитной сосны с позолоченными ребрами, картины старых мастеров на стенах, в углу разместился бар со стульями с высокими спинками.

Хозяин жестом пригласил их присесть на кожаный диван и спросил, чего они хотели бы выпить. Обе выбрали кофе. Лайнберри нажал на какие-то кнопки на электронном экране в стене и сел напротив гостей.

— Кофе скоро принесут, — сказал он и тепло улыбнулся Пайн. — Я испытал настоящее потрясение, когда вы мне позвонили, Ли Пайн. Я и представить не мог, что снова вас увижу. Я не сомневался, что вы будете высокой. Рост Джулии составлял шесть футов, почти как у меня.

— Мне сказали, что вы хорошо знали моих родителей, — начала Пайн.

— Да, хотя вашего отца лучше. Мы с Тимом вместе работали на шахте.

— Вы работали на шахте? Мне трудно представить вас в каске и с киркой.

Лайнберри улыбнулся.

— Чтобы добывать бокситы, не нужно спускаться под землю, как в случаях с углем. Это делается прямо на поверхности. Правда, иногда приходится использовать взрывчатку, чтобы добраться до более глубоких залежей. Тим управлял тяжелыми машинами, с помощью которых достают бокситы. Я был менеджером, работал в офисе. Но мы стали друзьями. И ходили в одну и ту же церковь.

— Я слышала, вы занимались вложениями капитала. Необычная смена деятельности после добычи бокситов.

— Я стал однодневным трейдером ^[14], чтобы заработать денег, у меня хорошо получалось, и в результате я основал собственный инвестиционный фонд. Теперь «Джексон Лайнберри и компаньоны» управляет миллионами долларов, принадлежащих не только мне, но и другим людям. За последние годы нам сопутствовал серьезный успех, благодаря которому я сумел повысить уровень жизни.

— Я думала, парни с такими инвестиционными фондами живут в Нью-Йорке или Калифорнии.

— Благодаря существующим ныне технологиям можно работать откуда угодно. И я живу менее чем в часе езды от Атланты и езжу туда в поисках удовольствий, которые дает культура, и ресторанов; к тому же я держу там свой реактивный самолет, хотя, на крайний случай, есть посадочная полоса в поместье.

— И какой у вас самолет? — спросила Блюм.

— «Бомбардье семь-пятьсот». Он может без посадки долететь отсюда до Москвы.

— Вы собираетесь когда-нибудь отправиться в Москву? — спросила Пайн.

Лайнберри усмехнулся.

— Не вижу для этого ни одной причины, — ответил он. — Я лишь повторяю то, что сказал мне про самолет финансовый директор.

Дверь распахнулась, и появилась женщина в форме горничной с подносом в руках. Она поставила кофе, сливки и сахар на столик перед диваном, положила на него ложечки и вышла.

Пайн и Блюм предпочитали черный кофе, а Лайнберри не пожалел сливок и сахара. Пока он этим занимался, Пайн его изучала. Он был красив, такими бывают пожилые актеры и фотомодели. Однако что-то в нем показалось Пайн знакомым. Впрочем, она могла видеть его тридцать лет назад.

— Ну, так почему же вы вернулись?

— Моя сестра Мерси.

Его лицо стало серьезным.

— Это было ужасно. Ее ведь так и не нашли, верно?

— Да, вы правы. Вы знаете, что полиция и ФБР подозревали моего отца?

Лайнберри пренебрежительно махнул рукой.

— Тим имел к случившемуся не больше отношения, чем я. Он был опустошен. То, что тогда произошло, в конце концов уничтожило его брак. — Лайнберри побледнел. — Прошу меня простить. Мне не следовало этого говорить.

— Нет, я собственными глазами видела, что случилось с их браком, — сказала Пайн. — Вы полагаете, они расстались из-за того, что оба чувствовали вину из-за похищения Мерси?

Лайнберри сделал глоток кофе, но не поставил чашку на стол.

— Я продолжал общаться с вашим отцом, — проговорил он.

— Мне совсем недавно стало известно, что мои родители покинули Андерсонвилль посреди ночи. И никто не знал, куда они уехали.

— Да, именно так и случилось. Но ваш отец связался со мной через несколько лет после вашего отъезда.

— Почему?

— Мне кажется, он знал, что я его разыскивал, пытался выяснить дальнейшую судьбу вашей семьи.

— Я осталась жить с мамой после того, как они разошлись.

— Тим мне говорил, что так будет лучше, к тому же, если откровенно, вы хотели жить с матерью, Ли.

— Значит, вам известно, что с ним произошло?

— Он застрелился в день вашего рождения. Когда вам исполнилось девятнадцать.

— Но как вы узнали такие подробности?

Лайнберри колебался несколько секунд.

— Именно я нашел его тело.

Пайн была настолько ошеломлена, что довольно долго молчала, а Лайнберри не сводил с нее взгляда.

— Я думал, вам рассказала ваша мать.

— Нет, я этого не знала.

— Мы с вашим отцом дружили. Я всегда считал, что жизнь обошлась с ним несправедливо. Мало того, что он потерял дочь, его еще и заподозрили в ее убийстве. Он винил себя за то, что был… пьян в ту ночь.

— Как и моя мать.

— Ваш отец был человеком со старомодными взглядами. Он считал, что дело мужчины защищать свою семью.

— А почему именно вы нашли его тело?

— После того как он связался со мной, я решил дать ему работу. Ваш отец был умным человеком. Я знал, что он способен на большее, чем управлять бульдозером. Поэтому предложил ему место в своей компании, и мы договорились встретиться, чтобы уточнить детали. Однако он не пришел. Я ему позвонил, но он не взял трубку. Это происходило еще до сотовых телефонов и электронной почты. Я отправился туда, где он остановился. — Лайнберри смолк и опустил глаза. — И нашел его… мертвым.

— В дешевом мотеле в Луизиане.

К ее удивлению, Лайнберри покачал головой.

— Нет, в его квартире, в Вирджинии, — возразил он. — Он перебрался туда из-за работы. Он что-то продавал, так ваш отец мне говорил.

Пайн была так потрясена словами Лайнберри, что встала и принялась расхаживать по комнате, Блюм и Лайнберри с тревогой за ней наблюдали.

— Но мама рассказала мне совсем другую историю. — Пайн сжала руки в кулаки, казалось, ей хочется ударить стену. — Она не позволила мне поехать с ней, чтобы попрощаться с отцом. Отправилась одна и организовала кремацию.

— Поверьте, Ли, вы бы не хотели видеть отца таким. Мне пришлось проводить предварительное опознание тела, и это… было тяжело. Дробовик…

— Я не люблю, когда мне лгут.

— Я не сомневаюсь, ваша мать была уверена, что поступает правильно.

Пайн села.

— Вы видели мою мать, когда она приехала?

— Нет. Должно быть, я уже покинул город. — Лайнберри печально покачал головой. — Она так много потеряла, и хотя они разошлись, оставались близкими людьми. Конечно, это означало, что вы лишились отца.

— Он иногда приезжал меня навестить, — медленно заговорила Пайн. — Не слишком регулярно и никогда не оставался надолго… но я всегда радовалась его визитам. Мне хотелось видеть его чаще.

— Конечно, Ли. Конечно, вы хотели видеть его чаще. Семья — это очень важно.

— А у вас есть семья? — спросила Блюм.

— Нет, я так и не сделал решительного шага. И не успел оглянуться, как мне исполнилось шестьдесят.

— Никогда не поздно сказать: «Я согласен», — заметила Блюм.

— Наверное, мне поздно.

— Я вернулась сюда для того, чтобы узнать, что случилось с моей сестрой, — сказала Пайн, заставив Лайнберри и Блюм вновь обратить на нее внимание.

Лайнберри задумчиво кивнул и поставил на столик чашку с кофе.

— Честно говоря, я так и подумал. — Он посмотрел на значок на ее бедре. — Агент ФБР? Пожалуй, будь я психологом, я мог бы сделать определенные выводы по поводу причин, которые привели вас в ряды защитников правопорядка.

— Для этого не потребовалось бы получать специальное образование.

— Как я могу вам помочь в решении этой задачи?

— Вы знали моих родителей. Вы не могли бы назвать имена хотя бы некоторых их друзей в Андерсонвилле?

Лайнберри откинулся на спинку кресла.

— Могу я спросить, почему вы хотите это знать?

— Вы считаете, что мой отец не имел никакого отношения к тому, что случилось с моей сестрой.

— Верно.

— Но кто-то же ее забрал. Я хочу знать кто.

Челюсть Лайнберри отвисла.

— Вы… думаете, это сделал кто-то из тех, кто был знаком с вашей семьей? — Лайнберри не сумел скрыть удивления. — Я всегда считал, что виновен кто-то чужой.

— Да, похищения, которые совершают чужаки, случаются, но гораздо чаще это делает тот, кто знаком с семьей.

— Не могу поверить. Ведь наш городок совсем маленький.

— Иногда так бывает: вы считаете, что знаете кого-то, а оказывается, что это совсем не так, — заметила Блюм.

— Вы хотите сказать, что у каждого из нас есть темная сторона? — спросил Лайнберри.

— И у некоторых людей она оказывается темнее, чем у других, — добавила Блюм.

Теперь Лайнберри смотрел на них с некоторой тревогой.

— Ну, я был их другом, что сразу делает меня подозреваемым.

Пайн покачала головой.

— Я не утверждаю, что любой может быть подозреваемым, — сказала она. — Это всего лишь одна из возможных линий расследования. Даже если преступление совершил чужак, кто-то мог находиться рядом с домом или моими родителями в ту ночь и вспомнит того, кто наблюдал за нами, или всплывет информация, которая окажется полезной.

— А вы говорили с вашей матерью? Она определенно что-то должна знать.

— Нет, я с ней не говорила. И едва ли мне представится такая возможность.

— Не могли бы вы объяснить почему?

— Скажем так: это ее выбор, а не мой.

Лайнберри покачал головой.

— Ладно, дело ваше, — сказал он. — Я больше не стану задавать вопросы.

— Благодарю, я очень это ценю.

— Итак, друзья. Кажется, мне нечего добавить.

— Нам нужно все, что вы сможете вспомнить, и только. А дальше я сама.

— Оставьте мне номер вашего телефона, и я с вами свяжусь, — обещал Лайнберри.

— Спасибо вам, — сказала Пайн.

Они уже уходили, когда Лайнберри их остановил.

— А что, если правда окажется такой ужасной, что лучше ее не знать?

— Не представляю, чтобы так могло быть. В любом случае я должна довести дело до конца.

— Не завидую вам.

— Если честно, я и сама себе не завидую.

Примечания

14

Биржевой торговец, осуществляющий операции, не выходящие за пределы одного биржевого дня.