Сокровища глубин

Джордж Менвилл Фенн, 1883

В водолазную контору приходит загадочный человек в черном и рассказывает о затонувших сокровищах, половину которых он готов уступить аквалангистам. Предложение звучит заманчиво и отказаться от него было бы глупо, но сам незнакомец внушает смутную тревогу. Заключив сделку, никто и не подозревает какую страшную опасность таит в себе эта морская экспедиция.

Глава IV. Домашний очаг

— Я не матрос, а корабельный повар, — резко возразил негр и с достоинством удалился.

Толли надел водолазную одежду и спустился вниз с двумя другими водолазами. Дач все время оставался на палубе и с удовольствием отметил, что из потонувшего корабля подняли много меди. Водолазы обвязывали веревками слитки, которые вытягивали наверх матросы.

— Разумеется, это была злая шутка, — сказал Дач капитану, пока Толли был внизу.

— Я сам этого боюсь, — ответил капитан. — Хотели уверить, будто аппарат не в порядке!

— Я этого ожидал, — сказал Дач, — и вот почему я просил вас понаблюдать. Разумеется, они не хотели причинить мне вред, а только напугать. Я, впрочем, негра не подозреваю.

— Полло! — сказал капитан. — Боже мой! Ему можно доверять.

— Я полагаю, что это надо оставить без внимания, — продолжал Дач, — не легко заменить вакантные места в нашем маленьком штабе, они знают. Но с этими людьми так трудно справляться.

— Однако вы с ними хорошо справляетесь, — сказал капитан, улыбаясь, — вам надо бы быть капитаном корабля.

— Вы думаете? — сказал Дач. — Посмотрите-ка, кто это едет к нам?

— Бедный Джон! — заметил капитан со вздохом. — Бедный мальчик, в каком он печальном положении!

— Но он очень молод, мистер Стодвик, и ему может стать лучше.

— Он потерял уже всякую надежду, Поф, и бедная Бесси тоже. Доктор говорит, что он должен совершить морское путешествие куда-нибудь, где теплый климат, но здоровья не обещает, а только продолжительную жизнь.

— В самом деле! — сказал Дач, вздрогнув.

Он вспомнил о предложении кубинца и о том, что, по всей вероятности, капитан Стодвик получит начальство над кораблем, если план осуществится, но не чувствовал себя вправе упомянуть об этом.

Лодка, отчалившая от берега, подошла к шхуне, и через минуту на палубу поднялась красивая девушка. Ее глаза засверкали при виде Дача Пофа, а потом она резко отвернулась, тотчас протянув руку больному, который медленно, тяжело дыша поднялся на трап и остановился откашляться.

Они, очевидно, были братом и сестрой, так как чрезвычайно походили друг на друга, только у юноши был болезненный вид и чахоточный румянец на лице.

— Я думаю, что тебе неблагоразумно было выезжать, Джон, — ласково сказал капитан, — день холодный и туманный.

— Дома так скучно, — сказал молодой человек, — и мне нужна смена обстановки. Я хорошо закутан, батюшка, Бесси очень заботится обо мне.

Он бросил на девушку нежный, любящий взгляд, а она очень приятно улыбнулась.

— А, мистер Поф! Очень рад вас видеть. Вы были под водой?

— Да, ненадолго, — ответил Дач, пожав ему руку, потом протянув руку его сестре, которая отшатнулась было от него с сердитым и раскрасневшимся лицом, но откровенное и приятное выражение его лица подействовало на нее, и она подала руку.

— Вы еще не были у нас, мисс Стодвик, — сказал Дач искренне. — Эстера ожидает вас, и я надеюсь, что вы будете друзьями.

— Постараюсь, мистер Поф, — ответила девушка хриплым голосом. — Я буду у вас… скоро.

— И вы приезжайте, Джон, — сказал Дач, улыбаясь, — мы будем очень рады видеть вас.

Молодой человек вздрогнул и проницательно посмотрел на него своими неестественно блестящими глазами.

— Нет, — ответил он грустно. — Где мне, я такой больной, то есть теперь, — прибавил он торопливо, уловив тревожный взгляд отца. — Я поправлюсь месяца через два. Мне уже лучше, гораздо лучше, не правда ли, Бесси? Дай мне твою руку, дружок. Я хочу посмотреть на водолазов.

Он пошел с сестрой к воздушному насосу, а глаза капитана и Дача Пофа встретились. Капитан грустно покачал головой и отвернулся.

Было что-то очень трогательное в фигуре молодого человека: роковая болезнь оставила на нем такие гибельные признаки, которые не допускали никакой надежды на выздоровление. Опечаленный по разным причинам, а главное, чувствуя, что его присутствие здесь неприятно, Дач наблюдал за водолазами. Он решил, что кто-нибудь непременно должен находиться на палубе каждый день, пока не вынут всю медь, и это должен делать он, исключая те часы, в которые может сменять его Паркли.

Но на следующее утро надзирать за водолазами послали Распа. Паркли решил, что Дач должен остаться и помочь ему разработать план, предложенный кубинцем. Когда Распу сказали об этом, он заворчал.

— Да! А без меня навесят шляпы, да шарфы на мои шлемы, трубы и насосы! Без меня кто присмотрит за ними, кто их чистит каждый день!

Он отправился, ворча и грозя разделаться по-свойски с водолазами, если они не пойдут работать. Дач вернулся к Паркли, который рассматривал карту Западной Индии.

— Посмотрите, — сказал Паркли, — вот здесь…

Он указал на Карибское море.

— Вы серьезно подумываете об этом? — спросил Дач.

— Очень. Почему вы спросили? Я думаю, что это правда. А вы?

— Не могу сказать, — ответил Дач. — Может быть.

— А я верю, — резко подтвердил Паркли. — Зачем кубинцу лгать? Он ничего не выиграет, завлекая меня в эту экспедицию.

— Но это, может быть, одни мечты.

— Нет, мой милый, это правда. Я все обдумал и решил отправляться сразу, как только соберемся, — сказал Паркли.

— В самом деле, сэр! — спросил Дач, удивленный внезапностью решения.

— Да, мой милый, я этому верю. Мы можем ехать на шхуне. Возьмем пару этих водолазных аппаратов и некоторые из наших новых изобретений. Я считаю это дело неожиданной прибылью. Гм! Вот и он. Не выказывайте большого желания, а подражайте мне.

Доложили о вчерашнем посетителе. Дач вспомнил, какое неприятное чувство внушили ему вчера восхищенные взгляды незнакомца, которые он бросал на его жену. Но все это было забыто в несколько минут, так как кубинец выказал самую джентльменскую вежливость.

— Теперь, когда вы обдумали мое предложение, сеньор Паркли, что вы скажете? — спросил кубинец, взгляув на карту.

— Я желаю знать подробности, — ответил Паркли.

— Я вам говорил, что потонули корабли, нагруженные золотом и серебром. Приготовьте все, что нужно, — пароход, водолазов — и составьте договор на получение половины найденных сокровищ, а я отведу ваш пароход к тому месту, которое составляет мою тайну.

— Вы вчера говорили, что я медлителен и холоден, мистер Лоре, — сказал Паркли. — Сегодня вы этого не скажете. Когда я решаюсь, я кую железо, пока оно горячо. Я решился.

— Вы отказываете? — спросил кубинец, нахмурившись.

— Нет, сэр, я соглашаюсь. Вот вам моя рука.

Он протянул руку, которую кубинец торопливо схватил и пожал.

— Вива! — воскликнул он, и лицо его вспыхнуло от удовольствия. — Мы оба разбогатеем. И друг ваш тоже едет?

— Да, я возьму его, — сказал Паркли.

Дач вздрогнул от удивления при таком быстром решении.

— Он тоже должен иметь долю, — сказал кубинец.

— Да, он будет моим партнером, — сказал Паркли.

— Когда же мы едем? Завтра?

— Завтра! — засмеялся Паркли. — Нет, сэр, чтобы приготовиться к нашей экспедиции, потребуется целый месяц.

— Целый месяц?

— По крайней мере. Нам надо хорошенько приготовиться, чтобы не потерпеть неудачи из-за недостатка средств.

— Да, да, это хорошо.

— И все это займет время. Положитесь на меня, сэр, я не дам траве вырасти под моими ногами.

— Я не понимаю, что это значит, — сказал кубинец.

— Я хочу сказать, что потороплюсь приготовиться, — ответил Паркли.

Кубанец кивнул головой в знак согласия, и они провели все утро за обсужденияем этого дела. И хотя гость тщательно следил за своими словами, чтобы не выдать местность, где находились сокровища, становилось все очевиднее, что он не пустой энтузиаст, но что он провел целые годы в поисках, которые наконец увенчались успехом.

Прошло несколько дней, за это время достали всю медь, обеими сторонами было подписано соглашение, но Дач мало говорил дома об этой экспедиции, чтобы не растревожить жену, которая была довольно слабого здоровья.

Странные фантазии, волновавшие его, были почти забыты, невольно он заразился энтузиазмом кубинца и часто думал об удовольствии обладать такими богатствами.

— Если что-нибудь случится со мной, моя жена не будет нуждаться, — рассуждал он.

Однажды утром к нему приехал Паркли. Накануне они обедали у кубинца в гостинице.

— Ну, Поф, — сказал Паркли, — я каждый день все больше и больше верю кубинцу. Он джентльмен.

— Да, — ответил Дач, — он очень приятный собеседник, и я должен сказать, что сам начинаю ему доверять.

— И прекрасно, — сказал Паркли, потирая руки, — вы поедете с нами?

— Я боюсь, сэр, что вам надо…

— Извинить вас? Нет, я не могу. Притом, Поф, вы должны ехать как мой партнер, я уже это решил.

— Вы очень, очень добры, сэр, — сказал Дач, вспыхнув.

— Вздор! — вскричал Паркли. — Это не доброта, а эгоизм. Мы с вами можем сделать многое вместе. Вы очень полезны для меня, партнер.

— Я еще не ваш партнер, сэр.

— Уже партнер, Поф, — сказал Паркли, ударив его по плечу. — А теперь мы займемся расчетом и устройством экспедиции. Я думал, что шхуна годится, но нахожу, что она слишком мала, и поручу капитану Стодвику отыскать хорошее судно и объясню ему в какой-то степени суть дела.

— Но не все?

— Не все. Теперь, Поф, я хочу просить вас об одном одолжении.

— Я от всего сердца сделаю все, что вам угодно, — с восторгом ответил Поф.

— Я знаю, — сказал Паркли. — Видите, это важное дело, мой милый, и обеспечит нас обоих, Лоре же очень приличный человек.

— Решительно, — сказал Поф, спрашивая себя, к чему клонит Паркли.

— Ну, я должен быть с ним очень вежлив, и вы, разумеется.

— Конечно.

— Кстати, он к вам очень привязался и расхваливает вас до небес.

— Неужели?

— Да, и послушайте, Поф, ему гостиница надоела, он желает общества. Я не могу пригласить его в свою холостятскую квартиру, и вы очень обяжете меня, если возьмете его к себе.

Поф вздрогнул, как будто его ужалила змея.

— Ничего не может быть лучше, — продолжал Паркли, который не замечал волнения Дача. — Пригласите его погостить в вашем маленьком домике. Мистрис Поф устроила свое хозяйство так мило и изящно, что он будет у вас как дома. Вы приобретете его доверие, и это будет для нас лучше, чем находиться с ним только в деловых отношениях.

Дач чувствовал, что у него закружилась голова.

— Я буду приезжать так часто, как смогу, и он станет для нас своим. Время будет проходить для него приятно, и нам нечего бояться, что кто-нибудь другой сделает ему более выгодное предложение.

— Да… именно… вижу, — пролепетал Поф, вспомнивший открыто выраженный восторг кубинца его жене.

— Ваша жена, — продолжал Паркли, — может гулять с ним, когда вы заняты, а по вечерам у вас будет музыка и шахматы. Может быть, вам придется жить пороскошнее, но вы позволите мне прислать вам вина и сигар. Мы должны устроить все в лучшем виде для него.

— Да, разумеется, — рассеянно сказал Дач.

— Он здесь приезжий, знаете, и если мы с ним подружимся, то после все пойдет гораздо глаже.

— Именно, — опять сказал Дач.

— Но как вы задумчивы! О чем это вы думаете?

Дач вздрогнул, но, несмотря на свою любовь и доверие к жене, он думал о красивом кубинце, который, поселившись в доме, будет постоянно в обществе его молодой жены, в то время как он будет занят своими ежедневными делами.

— Извините, — сказал он, — я показался вам задумчив?

— Да! Но все равно, вы это сделаете для меня, Поф?

— Конечно, если вы желаете, — ответил Дач, сделав усилие, но ему все представлялось, что фигура кубинца легла мрачной тенью на его жизнь.

— Ну да, я этого желаю, Поф, и очень вам обязан. Однако, что скажет ваша жена, когда вы поедете в эту экспедицию?

Дач покачал головой.

— А я об этом и не подумал, — сказал Паркли. — Бедняжечка, это будет очень прискорбно для нее. Знаете ли что, я хотел было поручить старику Нортону контору. Но я этого не сделаю. Вы останетесь дома.

— Мне хотелось бы ехать, — спокойно сказал Поф, — но, как человек женатый, я с радостью останусь.

— Оставайтесь, Поф, оставайтесь, — сказал Паркли.

Кивнув Дачу головой, он оставил его наедине со своими мыслями.

Дач отправился домой в этот вечер мрачный, как туча. Он чувствовал, что обязан исполнить желание своего хозяина, но дрожал при мысли ввести чужого человека в свой священный домашний очаг.

— Я сказал, что приму его, — сказал он наконец почти вслух, — но пока еще не поздно. Пусть решит Эстера, и если она скажет «нет», пусть тем и кончится.

Недолгая поездка по железной дороге привела его в приятный маленький домик, почти коттедж, с ухоженным садом и лужком. Столовая и гостиная были обведены широкой зеленой галереей, а наверху спальня молодых супругов выходила окнами на настоящее царство вьющихся роз.

Дач вздохнул с облегчением, когда увидел, с каким удовольствием встретила его жена, и на целый час забыл о кубинце, разговаривая с женой об их будущем.

— Я так люблю этого милого старика Паркли, — вскричала Эстера с восторгом. — А теперь, милый Дач, расскажи мне, о чем это с вами все толкует этот иностранец. Что это с тобой, дружок?

— Что со мной! Ничего. Зачем ты спрашиваешь об этом, — сказал Дач, стараясь улыбнуться.

— Ты вдруг так побледнел, как будто тебе сделалось дурно.

— Неужели? Нет, ничего, только мне немножко досадно.

— Могу я узнать отчего?

— Ну, душечка, — сказал Дач, играя ее мягкими волосами и привлекая ее к себе на колени, — мистер Паркли хочет оказать особенное внимание этому кубинцу, этому мистеру Лоре.

— И желает, чтобы мы пригласили его сюда, — прибавила Эстера, и на минуту выражение неудовольствия пробежало по ее лицу.

— Да. А ты откуда знаешь? — вскричал Дач, удивленный ее словами.

— Я сама не знаю, — ответила Эстера, улыбнувшись, — я инстинктом угадала, что ты хочешь сказать.

— Но ведь мы не можем пригласить его сюда, — поспешно сказал Дач. — Это будет неудобно для тебя.

Она помолчала, и горячий румянец разлился по ее лицу. Муж смотрел на нее пристально, потому что, очевидно, в ней происходила борьба, и она не решалась что сказать. Потом, к его великой досаде, она ответила:

— Мне кажется, нам нельзя отказывать мистеру Паркли, дружок. Мне сначала это не понравилось, мистер Лоре произвел на меня неблагоприятное впечатление. Но, — продолжала она, — я не сомневаюсь, что мы его очень полюбим, и нам надо сделать все возможное, чтобы ему было приятно погостить у нас.

Дач молчал и хмурился несколько минут; но потом он взглянул на милое личико, находившееся перед ним, и устыдился своих сомнений и фантазий.

— Ты права, душа моя, — сказал он весело. — Неприятно, что посторонний человек вотрется между нами и испортит наши вечера; но это будет ненадолго, и он предложил такое предприятие, которое может принести нам значительную сумму.

— Я сделаю все, что могу, — вскричала она весело.

Потом она села за фортепиано, и голос ее подействовал на Дача Пофа, как мелодии Давида действовали на взволнованную душу Саула. Когда молодой человек, откинувшись на спинку кресла, слушал свои любимые арии, слезы выступали у него на глазах, и ему казалось, что злой дух, терзавший его грудь, был изгнан и что жестокие сомнения и страхи были настоящим кощунством по отношению к чистой, нежной женщине, которая любила его всей душой. И он проклинал свое безумство, обещая себе никогда более не позволять таким фантазиям терзать душу.

Целый час сидели они так, она пела нежным, тихим голосом балладу за балладой, которые любил ее муж; а он лежал задумчиво, упиваясь своим счастьем, и благодаря Бога за свою судьбу.

Он пробудился от мечтательности прикосновением мягких горячих губ к его лбу.

— Заснул, дружок? — шепнула Эстера.

— Заснул? Нет, — ответил он тихо, прижимая ее к своему сердцу. — Я вижу наяву, моя дорогая, что я счастливейший человек, обладая твоей нежной истинной любовью.

Говоря это, он поцеловал ее кроткое личико, засиявшее нежной улыбкой, и Эстера крепко обняла его и прижалась к его груди.