Всем стоять на Занзибаре

Джон Браннер, 1968

Планета задыхается. Население сходит с ума от тесноты, бедности и отсутствия перспектив. Люди плотно сидят на наркотиках, легализованных правительством, чтобы примирить граждан с их безрадостным бытием. Ведь даже тихие семейные радости теперь доступны далеко не всем. В развитых странах действует жесткое законодательство, запрещающее людям с несовершенным геномом иметь детей. Для большинства полноценная семья становится недостижимой и бесконечно желанной мечтой. И так бы все и шло, если бы не изобретение азиатского ученого, которое подарило надежду на здоровое потомство даже тем, кто не обладает идеальным физическим и психическим здоровьем… В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Режиссерский сценарий (6)

Продан с аукциона

— Мистер Хаус. — Тон был совершенно нейтральный. — Мы встречались сегодня. Боюсь, вам придется сесть на кровать. Или вы предпочли бы спуститься в общий вестибюль?

— Нет, нет, все в порядке, — в смятении ответил Норман, опускаясь на краешек узкой койки. Его взгляд беспорядочно перескакивал с предмета на предмет в крохотной комнатке.

— Выпьете что-нибудь? Насколько я помню, вы не употребляете алкоголя, поэтому, может быть, кофе или…

— Спасибо, нет. Хотя я закурил бы, если вы не против.

— А, «Бэй Голд»! Я сам когда-то предпочитал именно эту марку… Нет, спасибо, я не буду. Бросил. Я прибегал к ним, когда хотел избавиться от ясности в мыслях, и в результате пару раз едва не попал в беду.

Пристрелка. Внезапно Нормана осенило, как объяснить, что у него на душе. С еще не зажженным косяком в руке он сказал:

— Послушайте, мистер Мастерс, давайте я скажу то, что пришел сказать, а потом уйду и больше не буду вам докучать. Прежде всего я знаю, что за ланчем произвел на вас не слишком благоприятное впечатление.

Элиу откинулся на спинку стула, положил правую ногу на левую, свел кончики пальцев и стал ждать.

— Я говорю не о том, ради какого впечатления притащили меня на этот ланч Старушка Джи-Ти и прочие из ее клики. Ко мне как к личности это отношения не имеет — сплошь цирк с корпоративным имиджем, мол, перед вами просвещенный работодатель, у которого цветной вице-президент, но все это вчерашний день. Крупные компании уже лет пятьдесят-шестьдесят так поступают, и все лишь бы задобрить свою нечистую совесть. Я пришел извиниться за то, какое впечатление я сам хотел произвести.

Он впервые поглядел Элиу прямо в лицо.

— Скажите откровенно, что вы обо мне думаете?

— Что я о вас думаю? — откликнулся Элиу и печально хмыкнул. — У меня не было шанса составить о вас какое-либо мнение. Если хотите, я скажу вам, что подумал о том, как вы били на эффект при знакомстве.

— Именно это я и имел в виду.

— Вы показывали высокопоставленному посетителю, что можете быть еще большей сволочью, чем члены совета директоров «Джи-Ти».

Возникла пауза. Наконец Элиу уронил руки на колени.

— Что ж, я ответил на ваш вопрос, но, судя по вашему молчанию, пользы вам от этого никакой. Теперь ответьте на мой. Что с вами случилось, когда вас отозвали из-за конфликта в бункере Салманасара?

Норман мучительно сглотнул, его адамово яблоко дернулось.

— Ничего важного, — пробормотал он.

— Я вам не верю. Вернувшись, вы были на автопилоте. За все время ланча в вас не промелькнуло ни тени индивидуальности, во всем, что вы делали или говорили, просматривался только набор условных рефлексов, отработанных настолько хорошо, что обманули бы любого, кроме, пожалуй, психолога… или дипломата. По одному тому, как человек входит в комнату, я научился видеть разницу между честным переговорщиком и делегатом, которого проинструктировали повторять как попугай официальную позицию правительства. Вы, возможно, в состоянии обмануть белых, на которых работаете, но я поседел, изучая человеческие уловки, поэтому я-то знаю.

Подавшись вперед, он взял левую руку Нормана в ладони и кончиками пальцев осторожно надавил между сухожилиями. Норман был слишком ошарашен, чтобы как-то среагировать, потом выдернул руку, словно что-то его ужалило.

— Как вы догадались?

— Не догадался. Когда я был послом на Гаити, один старик из переулков Порт-о-Пренса — думаю, вы назвали бы его знахарем — научил меня понимать язык тела. На мгновение мне подумалось, что вы серьезно повредили эту руку, но никаких следов травмы я не обнаружил. Так чья это была рука?

— Моего прапрапрапрадеда.

— В дни рабовладения?

— Да.

— Отрублена?

— Отпилена. За то, что ударил своего хозяина и столкнул его в ручей.

Элиу кивнул.

— Вы, наверное, были совсем маленьким, когда впервые про это узнали.

— Лет шести, думаю.

— Нехорошо рассказывать подобное детям такого возраста.

— Как вы можете так говорить? Именно про это им и надо рассказывать. В шесть лет я был уже достаточно взрослым, чтобы узнать, что парнишка, который в нашем квартале нравился мне больше всех, которого я считал своим лучшим другом, без раздумья присоединится к другим ребятам, которые мне не нравились и которые называли меня грязным ублюдком-ниггером.

— Вы заметили, что теперь не так часто слышишь именно это оскорбление? Наверное, нет. Я замечаю сдвиги в словоупотреблении, потому что по многу лет провожу вне страны, а по возвращении вижу, сколько воды утекло. Сегодня вместо «ублюдок» говорят «паршивец» или «кровосос», имея в виду, надо думать, «больного гемофилией».

— Что? — Норман растерянно тряхнул головой.

— Если смысл моих слов неясен, я скоро к нему вернусь. Как на вас сказалась история о вашем предке?

— В детстве у меня часто болела рука. — Норман показал взглядом на левую кисть. — Говорили, это ревматизм. Но это был не ревматизм. Боли были психосоматические. Мне снились кошмары, в которых одни люди меня держали, а другие отпиливали мне руку. Я просыпался с криком, а мать орала мне из-за стены, чтобы я заткнулся и дал ей поспать.

— Вы не рассказывали ей о кошмарах?

Уставившись себе под ноги, Норман покачал головой.

— Наверное, я боялся, что она станет ругать дедушку и запретит ему со мной про это разговаривать.

— А зачем вам было про это разговаривать? Не важно… вам не обязательно все объяснять. Что такого случилось сегодня, что вытащило на свет ту психологическую травму в шестилетнем возрасте?

— Какая-то Божья дщерь попыталась порубить Салманасара топором. Оттяпала кисть одному нашему технику.

— Понимаю. Ее смогут пришить?

— О да. Но врач сказал, что часть моторных функций, возможно, не восстановится.

— И вы оказались совершенно не готовы к случившемуся?

— Клянусь бородой Пророка, не готов! Откуда мне было знать, что там не очередная гребаная демонстрация с выкрикиванием лозунгов и размахиванием флагами?!

— Почему полиция компании не уладила все до вашего прихода?

— Сплошь бестолочи. Сказали, что не решились стрелять с балкона из страха попасть в Салманасара, а к тому времени, когда они спустились в зал, я с девицей уже справился.

— Итак, вы с ней разобрались. Каким образом?

Норман зажмурился, закрыл лицо руками. Когда он заговорил, его голос был едва слышен сквозь пальцы.

— Я однажды видел утечку жидкого гелия из находившегося под давлением шланга. Это навело меня на мысль. Я вытащил один из шлангов… и полил ей руку. Начисто заморозил. Скристаллизировал. Под весом топора она обломилась.

— Надо полагать, ее теперь назад не пришьешь?

— Борода Пророка, нет! Если ее разморозить, она, наверное, тут же загниет — как замороженное яблоко!

— Вас ожидают серьезные последствия? К примеру, вы предстанете перед судом за то, что изувечили посетительницу?

— Разумеется нет, — вырвалось у него почти презрительно. — «Джи-Ти» заботится о своих, а учитывая, что девка пыталась сделать с Салманасаром… В этой стране мы всегда больше печемся о праве собственности, чем о правах человека. Кому, как не вам, это знать?

— Ну, если дело не в последствиях, значит, в самом поступке. И какого вы теперь о себе мнения?

Норман уронил руки.

— Вы прошляпили свое призвание, да? — горько сказал он. — Вам надо было бы стать психоаналитиком.

— Мои неврозы нельзя проецировать на других невротиков. Я кое о чем вас спросил, и, если я не слишком ошибаюсь, именно об этом вы и пришли поговорить. Так почему бы нам с этим не закончить?

Дрожащей рукой Норман поднес к губам почти забытый косяк. Теперь он запалил его, затянулся и задержал первую тягу. Полминуты спустя он сказал:

— Что я чувствую? Какого я о себе мнения? Такое чувство, будто меня поимели. Мне стыдно. Я наконец сравнял счет. Я добыл трофей — я добыл руку Белого Человека. И как же я пришел к тому, что смог ее отрубить? Следуя правилам жизни, установленным Белым Человеком. А они ни к черту не годятся. Потому что какой прок от этой руки моему древнему предку? Он же мертв!

Он снова пыхнул и на сей раз задерживал дым целую минуту.

— Да, пожалуй, мертв, — после недолгого размышления согласился Элиу. — Вернемся к сегодняшнему дню. Как, по-вашему, его следует оплакивать сегодня?

Норман помотал головой.

— Вот и хорошо. — Элиу вернулся к прежней позе: локти на подлокотниках, кончики пальцев сведены. — Пару минут назад я упомянул кое о чем, что показалось вам ни к чему не привязанным — о том факте, что сегодня люди не называют друг друга «ублюдок», что значит «незаконнорожденный». Это показательно. Родился ты в браке или вне оного, уже не имеет значения, так же было и для нас в дни рабства, когда наши прабабки и прадеды не женились — они просто размножались. Слово, которое употребляют сейчас в качестве оскорбления, по всей вероятности, означает «больной гемофилией». Это отражает озабоченность нашего общества: рожать детей, имея подобный пагубный ген, сегодня считается отвратительным и асоциальным поступком. Вы понимаете, к чему я?

— Мир меняется, — сказал Норман.

— Вот именно. Вам уже не шесть лет. Хозяин не может сделать со своими подчиненными то, что давным-давно сделал Белый Человек с вашим трижды прадедом. Но стал ли мир из-за этих банальностей раем?

— Раем?

— Ну конечно же нет. Разве в настоящем недостаточно проблем, чтобы терзать себя из-за проблем прошлых?

— Да, но… — Норман беспомощно развел руками. — Вы даже не представляете, в какой тупик меня заманили! Я годами трудился, создавая самого себя теперешнего. Годами, десятилетиями! Что мне теперь делать?

— Это вам решать.

— Надо же, какой легкий ответ — «Это вам решать»! Вы сами только сказали, что годами живете вне страны. Вы не знаете, что представляет собой Белый Человек, не знаете, как он все время на нас наседает, раздражает, провоцирует. Вы просто не жили моей жизнью.

— Думаю, это разумное возражение.

— Например… — Невидящими глазами Норман уставился на стену над головой Элиу. — Вы слышали про женщину по имени Гвиневра Стил?

— Полагаю, она создала механический стиль, который сегодня в моде у женщин и который делает их похожими скорее на роботов с конвейера, чем на живых существ, рожденных от матери.

— Верно. Она планирует вечеринку. Это будет квинтэссенция всего, о чем я говорил, эдакий склизкий микрокосм в стенах одной квартиры. Стоило бы потащить вас с собой, тогда бы вы…

Он остановился посреди фразы, внезапно ужаснувшись тому, что и кому говорит.

— Мистер Мастерс, прошу меня простить! Я не имею права говорить с вами в таком тоне! — Он вскочил на ноги, чтобы скрыть смущение. — Мне следовало бы самым искренним образом поблагодарить вас за терпение, а я вместо этого вас оскорбляю и…

— Сядьте, — сказал Элиу.

— Что?

— Я сказал, сядьте. Я еще не закончил, и вы тоже. Вы считаете, что вы передо мной в долгу?

— Конечно. Если бы я не смог сегодня с кем-нибудь поговорить, то, наверное, сошел бы с ума.

— Как точно вы выражаете мои чувства, — с тяжеловесной иронией сказал Элиу. — Могу я сказать, что в данный момент вы не слишком озабочены сохранностью секретов корпорации «Джи-Ти»?

— Я чертовски хорошо знаю, что они не в сохранности.

— Прошу прощения? — Элиу моргнул.

— Личная проблема… А, чего таить? Терка, которая последнее время у меня жила, сегодня вечером оказалась экономической шпионкой. Мой сосед по квартире обнаружил подслушивающее устройство в полиоргане, которой она привезла с собой. — Норман лающе рассмеялся. — Все, что хотите узнать, только спросите… Я всегда могу потом сказать, что это она украла тайну.

— Я бы предпочел, чтобы вы сказали мне открыто, если вообще готовы сказать.

— Да, мне не следовало этого говорить. Спрашивайте.

— С какой целью, по мнению людей из «Джи-Ти», я обратился к вашей корпорации?

— Не знаю. Мне не сообщили.

— Но вы догадались.

— Не совсем. Пару часов назад мы обсуждали это с моим соседом. Но ни к какому определенному выводу не пришли.

— Что, если бы я, предположим, сказал, что намереваюсь продать ближайшего друга в рабство Белому Человеку и верю, что это для его же блага? Что тогда?

Рот Нормана открылся, губы сложились в правильное «О». Он щелкнул пальцами.

— Президента Обоми? — сказал он.

— Вы очень умный человек, мистер Хаус. Ну… и ваш приговор?..

— Но что у них такое есть, что могло бы понадобиться «Джи-Ти»?

— Не «Джи-Ти» как таковой, скорее Государству.

— Которое не желает получить еще один кризис наподобие Изолы?

— Вы начинаете меня изумлять, и я не шучу.

Норману стало не по себе.

— Откровенно говоря, это был один из вариантов, которые мы с моим соседом прокручивали. Хотя не услышь я об этом от вас, то не поверил бы.

— Почему? Годовой доход «Джи-Ти» почти в пятьдесят раз превышает валовой национальный продукт Бенинии, корпорация могла бы купить и продать не одну слаборазвитую страну.

— Да, но, даже принимая во внимание возможности корпорации, коих я не могу оспаривать, факт остается фактом. Что такого есть в Бенинии, что могло бы понадобиться «Джи-Ти»?

— Двадцатилетний проект восстановления страны, который создаст экономически развитый промышленный плацдарм в Западной Африке, опирающийся на лучший порт Гвинейского залива, способный на их условиях и на их собственной территории конкурировать с Дагомалией и РЕНГ. Государство получило данные компьютерного анализа, которые показывают, что вмешательство третьей силы станет единственным фактором, способным предотвратить войну из-за Бенинии, когда мой добрый друг Зэд умрет, а это случится скорее, чем мне хотелось бы думать. Он загоняет себя в могилу.

— И страна будет принадлежать «Джи-Ти»?

— Страна будет… скажем так, заложена «Джи-Ти».

— Тогда не делайте этого.

— Но если альтернатива — война?..

— Изнутри, с позиции младшего вице-президента корпорации, скажу, что по сравнению с тем, как способна тебя унизить и лишить самоуважения «Джи-Ти», война — это еще не самое худшее. Послушайте! — Норман с серьезным видом подался вперед. — Знаете, во что они меня втянули? Я подписываюсь на выпуски «Бюро генеалогических изысканий», этого придурочного учреждения, которое утверждает, будто на основании генотипа способно отыскать ваших предков. А знаете ли вы, что я не стал платить им, чтобы они отыскали мои африканские корни? Я не смогу сказать, с каких двух тысяч миль вывезли моих черных предков!

— А предположим, это ваш — или мой — кузен отдаст приказ, и на Бенинию двинутся армии! Что ждет страну? Побежденный, отступая, выжжет за собой землю, и не останется ничего, кроме щебня и трупов!

Норман вдруг разом остыл и кивнул, пожав плечами.

— Наверное, вы правы. В конце концов, все мы люди.

— Позвольте я расскажу, в чем план. «Джи-Ти» даст кредит на финансирование проекта, а Государство через подставных лиц — в основном это будут африканские банки — выкупит пятьдесят один процент займа. «Джи-Ти» будет гарантировать пять процентов годовых на двадцать лет проекта и публиковать оценки роста акций из расчета восемь процентов. Это, кстати, прочно основано на компьютерных расчетах Государства. Когда эти данные будут заложены в Салманасара, он скорее всего их подтвердит. Тогда корпорация наберет преподавательский состав в основном из среды тех, кто в прошлом занимал посты в колониальной администрации, иными словами, привык к условиям жизни в Западной Африке. Первые три года будут отданы диете, санитарии и строительству. Следующее десятилетие пойдет на обучение: первой ступенью будет обучение грамоте, затем последует программа технического образования, составленная так, чтобы превратить в квалифицированных рабочих восемьдесят процентов населения Бенинии. По вашему лицу видно, вы сомневаетесь, но скажу, что сам я верю в то, что это сработает. В любой другой стране мира не прошло бы, но в Бенинии пройдет. Последние семь лет уйдут на строительство заводов, инсталляцию конвейеров, проведение линий электропередачи, выравнивание дорог, — иными словами, на создание промышленности и инфраструктуры, которая сделает Бенинию самой развитой страной на континенте, не исключая и Южную Африку…

— Да смилуется над нами Аллах! — прошептал Норман. — Но откуда вы возьмете ток, который пойдет по этим проводам?

— Электричество будет поступать от гидростанций на приливных волнах, солнечных батарей и батарей от термальных источников на морском дне. В основном от последних. Перепад температур между поверхностью и морским ложем на этих широтах, по всей видимости, способен обеспечивать энергией страну намного большую, чем Бениния.

Норман помедлил.

— В таком случае, — помолчав, рискнул предположить он, — сырье будет предположительно поступать от ПРИМА?

Тон Элиу потеплел еще больше.

— Как я уже сказал раньше, мистер Хаус, вы меня изумляете. Когда мы сегодня познакомились, ваш… э… поверхностный имидж был столь безупречен, что совершенно заслонил вашу интуицию. Да, это станет той морковкой, которой мы заманим осла «Джи-Ти» подписать контракт: перспектива уже созданного рынка позволит им получать прибыль с залежей минералов ПРИМА.

— На основании того, что вы мне рассказали, — продолжал Норман, — предполагаю, они ухватились за эту мысль.

— Вы первый в «Джи-Ти» услышали план хотя бы в общих чертах.

— Пер… Но почему? — Вопрос вырвался у Нормана почти криком.

— Не знаю. — Вид у Элиу внезапно стал усталый. — Наверное, потому что я слишком долго держал это в себе, а вы подвернулись, когда прорвало плотину. Хотите я позвоню мисс Бакфаст и скажу, чтобы вести предварительные переговоры в Порт-Мее послали вас?

— Я… Подождите-ка! Почему вы так уверены, что она согласится, ведь вы еще даже не изложили ей суть проекта?

— Я с ней познакомился, — сказал Элиу. — А я с первого взгляда могу распознать в собеседнике человека, которому захочется приобрести девятьсот тысяч рабов.