Всем стоять на Занзибаре

Джон Браннер, 1968

Планета задыхается. Население сходит с ума от тесноты, бедности и отсутствия перспектив. Люди плотно сидят на наркотиках, легализованных правительством, чтобы примирить граждан с их безрадостным бытием. Ведь даже тихие семейные радости теперь доступны далеко не всем. В развитых странах действует жесткое законодательство, запрещающее людям с несовершенным геномом иметь детей. Для большинства полноценная семья становится недостижимой и бесконечно желанной мечтой. И так бы все и шло, если бы не изобретение азиатского ученого, которое подарило надежду на здоровое потомство даже тем, кто не обладает идеальным физическим и психическим здоровьем… В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Прослеживая крупным планом (9)

Маковое семя

Это правда грязная, скучная дыра или только такой кажется, потому что кончился трип? В такое место следует входить, уверенно и тяжело ступая на своих двоих, просто на случай, если они протестировали все, что им пришло в голову подвергнуть анализу, но если верить людям сведущим, то конечные продукты выводятся из организма за тридцать шесть часов воздержания, что означает свободное падение.

Но оно так быстро наскучивает.

Деталь за деталью: поблекшая желтизна пластмассовых стен, окна, наполовину затемненные, потому что солнце светит на дальнюю их сторону; различные плакаты в рамках, наглядно демонстрирующие всевозможные правила, которым нужно следовать; скамьи, по всей видимости, спроектированные так, чтобы на них было неудобно сидеть, чтобы лицам без определенного места жительства не захотелось бы являться снова — чтобы посидеть и погреться; повсюду запах затхлости, пыли, древней бумаги и старой обуви.

О природе здесь напоминал только пол, выложенный плиткой с рисунком из опавшей листвы, запаянной под прозрачным пластмассовым покрытием. Но и он — чистой воды обман, ведь, присмотревшись, замечаешь, как орнамент повторяется, а если скосить глаза, листья исчезают за пеленой царапин и потертостей, наследием бесчисленных прошаркавших по комнате ног, и в результате видна только единая плоскость цвета навоза.

— Уже недолго.

— Хорошо бы.

Остальные ожидающие подняли глаза: звук, сам факт человеческой речи здесь диковина, стимул продержаться еще немного. Тут были сплошь женщины, от двадцати до пятидесяти, и все на большей стадии, чем у Мак: у одних животы тяжело лежали на коленях, у других округлость едва-едва наметилась. Эти последние, надо думать, пришли за результатами кариотипирования^[26]. От одной только мысли, что длинной иглой у нее из чрева станут брать жидкость, Мак передернуло, и она спросила себя, из скольких сидящих здесь женщин бюрократы до срока извлекут бэбиков.

Словно для того, чтобы укрыться в ее защищающей женской ауре, Роджер, единственный здесь мужчина, придвинулся к ней ближе и приобнял за плечи. Погладив его пальцы, она улыбнулась углом рта.

Даже одетая как обычно, в давно не стиранные слаксы и в бесформенную блузетку, которая больше бы подошла женщине много крупнее нее, Мак была поразительно красива. У нее было правильное овальное лицо, обрамленное мелкими черными дредками, большие черные глаза и золотисто-смуглая кожа, так что она казалась красавицей из племени дикарей. И пока еще беременность никак ее не изменила, только улучшила форму груди.

Она усмехнулась собственным мыслям, и Роджер крепче сжал ее плечи.

— Мисс Шелтон, — произнес бестелесный голос. — И… э… мистер Гоуэн.

— Это мы, — сказал, вставая, Роджер.

За дверью, распахнувшейся при их приближении, оказался усталого вида мужчина лет сорока, который сидел за столом под портретом короля и королевы и их двоих (сосчитайте один-два, респектабельное число, как у ответственных людей, два!) детей. На столе перед ним выстроились стопки формуляров и анкет и несколько стерильно запечатанных контейнеров, на крышечках которых были оставлены места для имен и дат.

— Садитесь, — сказал он, даже на них не посмотрев. — Вы мисс Мак Шелтон?

Мак кивнула.

— И… э… сколько?

— Что?

— Сколько прошло с тех пор, как вы забеременели?

— Мой врач сказал, около шести недель. Я пошла к нему, когда у меня случилась задержка, а он посоветовал прийти к вам, как только я пойму, что это не дисфункция.

— Понимаю. — Мужчина занес ответы в формуляр. — А вы отец, да, мистер Гоуэн?

— Если Мак так говорит, то да.

Мужчина бросил на Роджера быстрый взгляд, будто подозревая его в легкомыслии.

— Ха! Ну, всегда хорошо, когда объявляется предполагаемый отец. Хотя, конечно, сегодня на это нельзя полагаться. И вы хотите выносить до конца срока, мисс Шелтон?

— Что?

— Вы действительно хотите родить ребенка?

— Конечно хочу!

— Тут «конечно» не уместны. Большинство приходящих сюда женщин тащат с собой ворох всего, что, по их мнению, даст им разрешение на аборт: список перенесенных в детстве болезней, сказки про бабушку, на сто первом году жизни впавшую в маразм, или лицемерные шутки про мальчика в соседнем квартале, у которого, по слухам, была корь. Вы собираетесь пожениться?

— А это тоже предписано законом? — огрызнулась Мак.

— К несчастью, нет. И мне не нравится ваш тон, барышня. То, что, как вы выражаетесь, «предписано законом», просто вопрос человеческой экологии. Учитывая, что при ста тысячах жителей наш остров и так перенаселен, не было бы смысла и дальше растрачивать наши материальные и человеческие ресурсы на такую роскошь, как обучение идиотов или подтирание задниц слабоумным. Все развитые страны мира уже стали на эту точку зрения, и если вы хотите обойти юридические ограничения на деторождение, вам придется поехать в страну, которая все равно не сможет дать вам приличного здравоохранения. Здесь, по крайней мере, вы будете уверены, что у вашего ребенка, с одной стороны, не будет наследственных заболеваний, а с другой — ему обеспечат должную защиту от пред — и постнатальных рисков. Что вы станете делать с ребенком после того, как он родится, дело ваше.

Мак снова захихикала, и Роджер сжал ей локоть, чтобы заставить ее замолчать.

— Если лекция закончена… — намекнул он.

Мужчина пожал плечами:

— Хорошо. Ваш врач сказал, что вам следует с собой принести?

Из отвисших карманов «крокодиловки» Роджер выгрузил несколько герметически закрытых контейнеров.

— Образцы мочи, ее и моей. Образец спермы вот в этом пластиковом пакете. Обрезки ногтей, волос, образцы слюны и носовой слизи. Все здесь.

— Хорошо. — Но, судя по голосу, мужчина доволен не был. — Протяните руку, мисс Шелтон.

— Это больно?

— Да.

Уколов ей палец иглой, он выдавил каплю крови и собрал ее на листок фильтровальной бумаги, которую положил в подписанный конверт.

— Теперь вы, мистер Гоуэн.

Повторив процедуру, он откинулся на спинку стула.

— На сегодня все. Если не проявится очевидного наследственного дефекта, вам позволят сохранить беременность до тринадцатой недели, а затем вы должны явиться в больницу на кариотипирование. Вам сообщат за три дня. Всего хорошего.

Мак мешкала.

— А что будет, если мне не позволят? — помолчав, спросила она.

— Как повернется. Если проблема в ваших генах, вас ждут аборт или стерилизация, если это из-за его генов, к которым вы привнесли рецессив, то аборт и судебное постановление, запрещающее вам зачинать детей вместе.

— А если я не явлюсь на аборт?

— То попадете в список разыскиваемых. Если вас поймают, то арестуют и посадят в тюрьму. В любом случае ни одна больница страны не примет вас к себе в родильное отделение, вас не станет обслуживать ни одна акушерка, а если ребенок родится с дефектами, то будет помещен в закрытую клинику. — Тут мужчина несколько смилостивился. — Звучит, наверное, жестоко? Но, боюсь, это бремя ответственности перед следующим поколением, которую приходится брать на себя нам сегодня.

Мак снова хихикнула, и Роджер, краснея от неловкости, вывел ее из кабинета.

На улице она порывисто обняла его и запрыгала на месте.

— Роджер, у нас получится, у нас получится!

— Да-да, надеюсь, — с меньшим энтузиазмом ответил он.

— Ах ты старый пессимист! Может, это от того, что ты давно не закидывался? У тебя с собой что-нибудь есть?

— Жвачка мозголом. Но разве тебе не положено такого избегать?

— Нет, док сказал, малышу может повредить только ягинол.

— Ты уверена?

— На все сто. Я специально его спрашивала, и он мне сам сказал.

— Тогда ладно.

Он вынул пачку из кармана, и они вместе зачавкали жевательной резинкой со слабым привкусом аниса, ожидая, когда их поволочет и поднимет. В ожидании они осматривались по сторонам. В дальнем конце мрачной лондонской улочки маячили заграждения с большими плакатами, где указывалось, что проезд закрыт из-за дорожных работ; согласно плану переустройства мегаполиса новые трассы закладывались поверх существующих улиц, пешеходам оставались лишь узкие дорожки и туннели.

Мало-помалу красные с белым шесты заграждения стали превращаться в стебли экзотических растений, в особенности полыхали маками алые полосы. Воспоминание о серой приемной врача, о гадком бюрократе, который их допрашивал, поблекло как сон. Прижимая руку к животу, словно силой воли благословляя совершающееся там чудо, Мак благоговейно округлила глаза.

— Он ведь увидит этот мир, правда? — прошептала она. — Не именно этот… не этот заляпанный дерьмом, закопченный и пыльный, жуткий город, а другой, прекрасный и всегда удивительный. Роджер, какой амфетамин выводится с молоком? Нужно позаботиться, чтобы наш малыш вообще никогда противного мира не видел!

— Нужно будет у дока спросить, — сказал Роджер. По его лицу разлилась безмятежная уверенность. — Док много кому, кроме нас, помог, уж он-то знает.

Он взял ее за руку, и они пошли — два единственных реальных человека во вселенной пошли по вымощенной самоцветами улице в страну любви.

Примечания

26

Цитогенетическое исследование, посредством которого изучается набор хромосом человека, их структура и возможное нарушение строения.